§ 3. различение тождественного

§ 3. различение тождественного

Распространено мнение, что для человека, воспринимающего текст, существует проблема различения омонимов, а проблемы синонимов не существует: они не вызывают никаких затруднений при восприятии. Это мнение неверно. Наряду с проблемой различения омонимов _ увы! существует столь же реальная, хотя и противоположная первой, проблема отождествления синонимов (прежде всего контекстных), т.е. отнесения их к одному и тому же предмету (референту). Что стоит за разными синонимичными наименованиями _ один ли предмет? вот в чем вопрос. «Омонимы и синонимы, писал А.В. Савинов, одинаково опасны в передаче мысли и могут деформировать логический процесс: первые неправильным отождествлением различного, вторые неправильным различением тождественного» (Савинов А.В. Логические законы мышления. Л., 1958. С. 127). Вероятно, омонимы все же более опасны не случайно именно эта проблема попала в поле зрения языковедов, но несомненно то, что синонимы, как и омонимы, создают реальные затруднения в процессе коммуникации, «деформируют логический процесс».

В радиопередаче «Встреча с песней» 21 сентября 1984 г. была прочитана такая фраза из письма: «И пусть для Александра Ивановича Маковского прозвучит песня «В парке Чаир», которую в молодости пел мой отец». Бедный слушатель! Не сразу поймет он, озадаченный конструкцией, что Александр Иванович Маковский, упоминаемый в начале фразы, и мой отец, упоминаемый в конце, один и тот же человек. Зачем превращать доверительную речь в загадку? А сказать можно было примерно так: И пусть для моего отца, Александра Ивановича Маковского, прозвучит песня «В парке Чаир», которую он пел в молодости.

Аналогично: «Сборы и подготовления, без приведения намерений в исполнение, были вообще чертою характера Страхова. Впрочем, судя по многим примерам, этою болезнию страдало большинство помещиков той эпохи. Так, например, дед всю жизнь собирался построить великолепный дом...» (Из воспоминаний В.А. Панаева. В кн.: Григорович Д. В. Литературные воспоминания. М., 1987. С. 150). Получается, что дед еще один пример типичного безвольного поведения. Между тем это все тот же Страхов. Именно в тот момент, когда мы ожидаем обещанный новый пример, автор называет Страхова по-другому дедом, и мы принимаем его за новое лицо.

Ошибку, вызванную синонимией (различение тождественного), отмечал еще в XVIII веке шотландский стилист Г. Хоум: «Это когда к одному и тому же объекту, упоминаемому в одном периоде дважды, даются разные наименования. Например: об английских искателях приключений, первыми предпринявших завоевание Ирландии, говорится, что «вместо того чтобы отучить туземцев от их диких обычаев, они постепенно ассимилировались среди коренных жителей и забыли обычаи собственной страны». Благодаря такому способу выражаться можно счесть, что автор хотел отличить коренных жителей от туземцев, и только общий смысл подсказывает нам, что это всего лишь разные обозначения, данные одному и тому же объекту ради разнообразия. Но ясность никогда не следует приносить в жертву никаким другим красотам...» (Хоум Г. Основания критики. М., 1977. С. 326). Как же улучшить приведенную фразу? Г. Хоум предлагает такой вариант: Забыв обычаи собственной страны, они постепенно ассимилировались среди туземцев...

«Михаил бредил. Таранов отирал лоб следователю, поил Тарасова водой». Я минуту сидел над этой фразой. Думаю: сколько же здесь лиц двое или четверо? Потом уж догадался, что Михаил и следователь это все тот же Тарасов. Кто сказал вам, что надо здесь искать какие-то замены?» {Рождественская К.В. За круглым столом. М., 1962. С. 189).

Писатель Л. Соболев критикует распространенное среди редакторов мнение, что нельзя в одной фразе дважды назвать персонаж одним и тем же именем или сказать он. Отсюда идет анекдотическая подмена обозначений: « Не читайте морали, говорит Бар-ковец. Радист бросает бескозырку». Так как почти все действующие лица повести радисты, то совершенно непонятно, кто же бросил бескозырку. И наконец, совсем уже смешно: «Перед собранием Светлицкого вызвали в штаб. Офицер вернулся в разгар ужина». Получается, что ушел Светлицкий, а вернулся офицер.

«Когда Виктор встречался с Тамарой возле ее школы, она упрямо тянула Черкашина подальше: неудобно, увидят» (Вл. Добровольский). Не лучше ли: Когда Виктор встречался с Тамарой возле ее школы, она упрямо тянула его подальше: неудобно, увидят.

Рассуждая о чеховской «Чайке», студент-дипломник пишет: «В конце первого действия Маша говорит Дрону: «Я страдаю. Никто, никто не знает моих страданий! Я люблю Константина». Она любит Константина, но это никак не влияет на ход событий. Она любит Треплева, а замуж выходит за Медведенко, но продолжает любить Костю».

Кого же любит любвеобильная Маша? Чеховская Маша всю жизнь любила одного, а здесь получается троих. Казус произошел из-за того, что студент стремился видоизменить, переиначить (чтобы не быть обвиненным в плагиате) следующий текст из многократно цитированной им книги З.С. Паперного «Вопреки всем правилам...» (М., 1982. С. 130): «Маша любит Треплева, живет только любовью, как сказано в ремарке, «все время не отрывает от него глаз». Но это не имеет отношения к тому, как развиваются события. Если можно так сказать, любовь Маши к Треплеву несюжетоспо-собна. С одной стороны, она действительно любит его, с другой выходит за учителя Медведенко, рожает ребенка не переставая любить Треплева». Треплева к Треплеву его Треплева. Никакой вариативности в тексте книги З.С. Паперного нет. И не надо.

Неоправданное варьирование наименований вызывает затруднения и при восприятии научных, технических текстов. «Нередко авторы в целях «обогащения» языка одно и то же понятие в разных местах статьи называют по-разному (например, тот же транзистор называют кристаллическим триодом, полупроводниковым прибором; выпрямитель вентилем и т.д.), внося этим путаницу в изложение» (Шехурин Д.Е. Рациональные формы публикации достижений науки и техники. Л., 1968. С. 14). В научной литературе, где особенно нежелательно быть понятым неправильно, нельзя «для разнообразия» называть материал то упругим, то твердым, то жестким. Замена наименования провоцирует у читателя мысль, что за изменением слова кроется и изменение содержания. Одна из диссертаций по психологии (Е.О. Смирновой) называется так: «Влияние общения ребенка со взрослым на эффективность обучения дошкольников» (М., 1977). Что это значит? Ребенок общается со взрослым, а результат этого общения каким-то образом улучшает процесс обучения дошкольников? Употребив два разных термина (ребенок и дошкольник), автор тем самым создал два разных предмета мысли, тогда как в действительности речь идет только о дошкольниках.

«Еще более неуместно разнообразить не только слова, но также построение периодов. Описывая Фермопилы, Тит Ливии говорит:

«Хребет этих гор так пересекает Грецию посредине, как хребет Апеннинский разделяет Италию». При восприятии приведенной фразы читатель начинает сравнивать пересекает и разделяет и усматривает между ними некое различие. Между тем смысл фразы состоит не в установлении различия, а в установлении тождества: Фермопилы в Греции по местоположению подобны Апеннинам в Италии. Введение же второго глагола лишь отвлекает от этой аналогии. Нежелательное, путающее разнообразие может создаваться, следовательно, как предметными словами (см. приведенные ранее примеры на мнимое множество деятелей), так и словами, обозначающими действия (мнимое множество действий).

Оценивая детскую энциклопедию, журналист пишет: «Ребенок будет иметь представление если не о всей работе шахты, то хотя бы знать, что скрывается под землей». Здесь аналогичная ошибка: сопоставляются иметь представление и знать, а ведь это в данном контексте одно и то же. Ср. после устранения одного из двух дублирующих друг друга глаголов: Ребенок будет иметь представление если не о всей работе шахты, то хотя бы о том, что скрывается под землей. Теперь в предложении четко сопоставляются основные контрастирующие понятия: вся работа шахты и хотя бы то, что скрывается под землей. Суть исправления: устранен отвлекающий, мнимый контраст действий. Заметим, что предложение не свободно от других, более тонких погрешностей, но это сейчас оставляем в стороне.

« Кто рождается художником, кто врачом, а вот я стал парикмахером, кратко заключил Валерий Плотников». Кто рождается, а вот я стал? Следовало сказать: а я, видимо, родился парикмахером.

Итак, ясно: варьировать словесное обозначение одного и того же предмета, качества или действия во избежание путаницы не рекомендуется. Однако в пособиях по стилистике встречаем противоположные (и тоже правильные!) рекомендации. «Например, один и тот же населенный пункт может быть назван совхозом, хозяйством, поселком, сельскохозяйственным предприятием, живописным хороводом чистеньких домиков, родиной патриотического почина, поставщиком огородных культур, обозначен местоимением (он, тот) и др. Все эти возможности должны быть использованы, чтобы избежать утомительной тавтологии, удручающего повторения одного и того же слова» (З.Д. Попова).

Еще пример.

«Выручили медвежонка

К таежному лагерю геологов несколько дней подряд приходила медведица. Ее стонущий рев тревожил рабочих.

Группа добровольцев с ружьями решила пойти по следам медведицы. А та словно приглашала за собой в тайгу. Прошли около пяти километров. И в одном из старых заброшенных геологических шурфов увидели медвежонка.

Надо было выручать малыша. Связали ремни от ружей и поясов. Инженер Я. Армашев спустился на глубину семи метров, подхватил мишку.

Когда спасенного медвежонка на краю шурфа угощали колбасным фаршем, мамаша смирно сидела неподалеку. В лагере медвежонок совсем поправился и окреп. Через неделю его отпустили на волю. Мама поджидала своего малыша».

Медвежонок малыш мишка; медведица мамаша мама. Никакой путаницы нет.

В заметке «Отличился В. Алексеев» штангист-тяжеловес Василий Алексеев, установивший два новых мировых рекорда, назван еще так: атлет, наш богатырь. Никакой путаницы нет. Здесь замена другим названием, характеристика через новый признак обогащает изложение.

«Эдельвейс приносит счастье так говорят в Карпатах. Редкий цветок встречается высоко в горах за обрывистыми скалами и стремительными водопадами. Не каждый может дотянуться до серебристого красавца». Эдельвейс редкий цветок серебристый красавец. Никакого затруднения при восприятии не возникает. Напротив, варьирование делает текст более содержательным, эмоциональным.

Итак, одни авторы советуют разнообразить изложение, менять «одежду» образа или понятия, поворачивать предмет разными сторонами, другие не делать этого.

Правы, конечно, и те, и другие. Разнообразие желательно, но при этом важно следить, чтобы не возникало путаницы представлений. Пишущему необходимо уметь становиться на точку зрения читающего и учитывать, как будет понят созданный им текст. Сложность здесь в том, что пишущему ему все ясно, он имеет в виду один предмет, а для читающего разные словесные обозначения могут стать сигналом того, что за ними разные предметы.

Необходимое уточнение. Некоторые из рассмотренных в этом разделе фактов могут быть объяснены с помощью логико-лингвистического понятия кореферентность: отнесенность использованных в речи имен к одному и тому же внеязыковому объекту (референту). Однако при таком объяснении мгновенно исчезает интересующая стилистику основная коммуникативная проблема рассогласование передаваемого и воспринятого смыслов поскольку понятие «кореферентность» по определению предполагает, что объект, к которому относятся разные имена, один. Между тем, как мы убедились при анализе предыдущих примеров, для читателя, встретившего в тексте два разных, хотя и близких по значению имени, проблема состоит в том, чтобы выяснить, что стоит за двумя разными наименованиями: один и тот же предмет или два разных.

Поэтому, если подходить к фактам не с позиции некоего всеведущего наблюдателя, который почему-то заранее всегда знает, что объект мыслится автором один и тот же, а с позиции читателя, который, восприняв два разных имени, останавливается перед дилеммой: один за ними объект или два разных, то для объяснения этих затруднений в восприятии продуктивнее пользоваться не понятием «кореферентность», предполагающим, как сказано, один объект, а понятием «синонимы». Часто это контекстные синонимы сближающиеся по значению слова, способные в данном контексте заменять друг друга. В авторитетной энциклопедии «Русский язык» (М., 1979. С. 284) читаем: «Существует также понимание синонимии как общности номинации, т.е. способности разных языковых единиц обозначать одну и ту же реалию». При объяснении через синонимы интересующая стилистику коммуникативная проблема (затруднение при восприятии) выдвигается и становится предметом анализа. О синонимии говорят в таких случаях и логики, рассматривая ошибку «различение тождественного» (вспомним, к примеру, приведенное в начале данного раздела высказывание А.В. Савинова). Конечно, доля условности в этом подходе есть, однако он оправдан, ибо дает значительный выигрыш: решается важная для практики совершенствования текста реальная коммуникативная проблема.

Различение тождественного может быть и своеобразным стилистическим приемом.

В очерке А.А. Бестужева-Марлинского «Новый русский язык» представлен «образчик» претенциозного языка полуобразованных слоев купечества. Приводится разговор автора с двумя купцами в трактире на станции. «Старый купчик, поглаживая свою подстриженную бородку, смотрит на лубочный портрет Кульнева. «...Генерал Кульнев в конном или кавалерицком полку служительство производить быть имел?» «Он служил в гусарах». «Так-с (обращается к товарищу). А ты спорил, что в кавалерии». Конечно, оба купца не знают, что конница это и есть кавалерия, что гусары, в царской армии, военные из частей легкой кавалерии, носивших венгерку. Далее в том же очерке: «А он на поле чести или на поле брани живот за отечество положить удостоен-с?» «Он был смертельно ранен на поле сражения». «А вот этот простак говорит, что на поле брани-с». В приведенном диалоге различение тождественного использовано писателем как прием, позволяющий показать случайность, обрывочность знаний, книжно-вульгарную риторику «сплетателя глупостей».

Пример из современной жизни. Водитель, открывая дверь автобуса, говорит пассажирам: «Кому на базар, выходить здесь. Кому на рынок тоже». В отличие от описанного А.А. Бестужевым-Мар-линским купца, этот водитель, конечно, знает, что он назвал разными словами один и тот же объект, что рынок и базар одно и то же. Он сознает также, что это не хуже него знают все пассажиры. Но все-таки он говорит так, как если бы считал, что рынок это не базар. Зачем же он это делает? Только для того, чтобы повеселить пассажиров, вызвать у них улыбку. Он, видимо, не формально понимает свои водительские обязанности. К тому же и вынужденное долгое молчание надоело. Хочется доверительного человеческого общения.

Пожилой мужчина, вернувшись из поликлиники, передает домашним услышанную шутку. «Врач мне сказал: «Вам надо ездить на курорт два года подряд, а потом каждый год». Конечно, врач намеренно различил тождественное: он говорит как бы о двух разных вещах {два года подряд, затем каждый год), прекрасно сознавая, что, по существу, он советует ездить на курорт ежегодно. В такой парадоксальной, заостренной форме, как он считает, его совет будет лучше воспринят и усвоен больным. К тому же улыбка тоже средство оздоровления.

На приеме различения тождественного построен остроумный персидский анекдот «Перестарался».

«Хозяин послал своего слугу по какому-то делу в другой город. По дороге тому пришлось остановиться на ночлег. Он подошел к караван-сараю, но там уже все спали. Слуга сильно постучал в дверь.

Кто там? спросил привратник. Чтобы ему открыли несмотря на поздний час, слуга напустил на себя важность и выпалил:

Изволили прибыть его высокопревосходительство сановник двора его величества Хаджи Мирза Мохаммад Хосейн-хан, первое лицо при дворе, наместник Джушкана и всех областей и прочая, и прочая. Открывай ворота!

Послушай, милый человек, да помилует господь твоего отца, но слишком вас много! У нас нет места для такого количества людей». Но шутка это всего лишь шутка, а ошибка это беда. Анализ ошибок «неправильное различение тождественного» (мнимое множество деятелей, признаков, действий) показывает, что неадекватное понимание, вносящее разлад в процесс нормальной речевой коммуникации, возникает даже в тех случаях, когда в тексте никакой неоднозначности в традиционном для лингвиста смысле (многозначность, омонимия) нет. Выявляется своеобразный парадокс: неоднозначности нет, а неправильное понимание текста налицо, читающий видит два или три объекта там, где пишущий мыслил один. Важно поэтому, чтобы пишущие познакомились не только с неправильным отождествлением различного (многозначность, омонимия), но и с неправильным различением тождественного (синонимия, прежде всего контекстная). Важно осознать, что синонимы, как и омонимы, могут приводить к фактам неадекватного понимания. Иначе говоря, опасность представляет не только многозначность, но и многовыраженность. Надо знать обе ошибки, чтобы успешно с ними бороться, чтобы в процессе оформления мысли умело обходить такие подводные камни.