Человек и его достижения

Человек и его достижения

Вильям Штерн родился 29 апреля 1871 года в Берлине и жил там до двадцатипятилетнего возраста. Во время своего третьего университетского семестра он начал заниматься у Эббингауза, и это определило направление его образования и его дальнейшую карьеру. В то же время влияние Лацаруса и Паулсена, у которых он также учился, довольно рано привело его к мысли о том, что он должен выйти за пределы натуралистических воззрений Эббингауза и выработать для себя более полное и менее ограниченное представление о рамках психологической науки. Уже в своей докторской диссертации «Die Analogic im volkstumlichen Denken» (Аналогии в народном мышлении — нем.). (1893) он попытал синтезировать культуральный и экспериментальный подход, связав учeния Лазаруса и Эббингауза.

В 1897 году Штерн получил во Вроцлаве (по приглашению Эббингауза, который уехал туда в 1894 году) должность приват-доцента; до этого он в течение пяти лет работал над своей экспериментальной монографией «Psychologie der Veranderungsauffassung»( Психология изменений самообладания — нем.) (1898). Рассматривая как изменения модальностей ощущений влияют на восприятие, эта работа предвосхищала, феноменологические описания гештальт-школы. В этой работе подвергается критике «гипотеза константности», что справедливо может быть расценено как раннее выражение Strukturbegriff (структура понятий нем.). И, тем не менее, очевидна недостаточность интерпретаций природы этой структуры. Автор только смутно чувствует потребность в содержательном агенте, который мог бы рассматриваться как причина и носитель перцептивного изменения. Представления о Личности еще нет. Логическое завершение этой ранней монографии было представлено только тридцать семь лет спустя, в работе «Raum und Zeit als personal Dimensionen» (Пространство и время как личностные измерения нем.), (1935).

До того, как занять в 1907 году во Вроцлаве должность профессор Штерн продемонстрировал свою оригинальность по полной программе. Первые семь лет века были периодом расцвета его гения. Вскоре друг за другом появились его новаторские книги и монографии в пяти неизведанных областях психологии. (1) «Uber Psychologie der individuellen Differenzen» (О психологии индивидуальных различий — нем.) был опубликована в 1900 году; в ней автор заявлял, что индивидуальность будет проблемой двадцатого века. Книга была полностью переписана в 1911 году, и получила более известное нам название «Die differentielle Psychologie» (Дифференциальная психология — нем.). (2) «Zur Psychologit der Aussage»( О психологии свидетельских показаний — нем.) появилась в 1902 году, за ней последовали два тома «Beitrage zur Psychologie der Aussage». Интересно отметить, что его последняя открытая лекция в декабре 1937 года в Нью-Йорке касалась той же самой проблемы в ее связи с судопроизводством (3). В то же время начались исследования по детской психологии. В первую очередь его внимание привлекли такие проблемы, как заинтересованность детей в школьных занятиях, их манера рассказывать, точность этих рассказов. Затем появились работа о Елене Келер и два известных монографических исследования (написанные в сотрудничестве с женой, Кларой Штерн). Эти две работы, «Die Kindersprache»( Язык ребенка — нем.) (1907) и «Erinnerung, Aussage und Luge in der ersten Kindheit»( Воспоминания, высказывания и ложь в раннем детстве — нем.) (1908) были основаны на наблюдении за тремя их собственными детьми. (4) Прикладная психология была окрещена и представлена психологической общественности в брошюре под названием «Angewandte Psychologie»( Прикладная психология — нем.) (1903). В этой публикации он также предложил понятие психотехники (за одиннадцать лет до того, как Мюнстерберг присвоил и популяризировал его). В 1906 году (с помощью своего студента Отто Липманна) Штерн основал Institut fur angewandte Psychologie (Институт прикладной психологии — нем.) в Берлине, а вскоре после этого Zeitschrift fur angeцwandte Psychologie (Журнал прикладной психологии — нем.) (1907). Штерн оставался содиректором института до 1916 года и соредактором журнала до 1933. (5) В 1900 году он начал работу над основами критического персонализма, тщательно выбирая название для своего первого издания и проводя много времени за письменным столом. Его первой философской публикацией (1903) стала статья, посвященная второму закону термодинамики в его связи с наукой о психическом, опровергающая пессимистичные выводы фон Хартманна. К тому же времени принадлежит первая публикация, касающаяся его системы — первый том «Person und Sache» (Личность и вещь — нем.) (1906).

Таким образом, в возрасте от 29 до 35 лет, все еще будучи приват-доцентом, Штерн с уверенностью предложил новый взгляд и новые методы в четырех важных отраслях психологии — дифференциальной, судебной, детской и прикладной; и в то же время завершил работу на первом, а, следовательно, самом творческом этапе работы над своей теоретической системой.

Его работы по детской психологии, которые принесли ему в Америке наибольшую известность, вскоре вышли за рамки описательного метода. Его начали интересовать более точные методы исследования, и он предложил Германии новое направление — тестирование интеллекта; Его известнейшая книга «Die psychologischen Metoden der Intelligenzprufung und deren Anwendung an Schulkinden»( Психолологические мотивы проверки интеллекта и их применение при обследовании школьников — нем.) (1912) была затем дважды переписана. Именно в этой работе Штерн предложил концепцию и первую формулировку IQ. Вскоре последовала другая примечательная книга, в которой большое внимание уделялось понятиям «норма» и «развитие», «Psychologie der fruhen Kindheit bis zит sechsten Lebensjahre»( Психологией в первые шесть лет жизни — нем.) (1914). Эта работа несколько раз переиздавалась как на немецком, так и на английском языке.

В 1915 году в Гамбурге умирает Эрнст Мейманн. Штерн немедленно становится его преемником: он сразу же занимает пост редактора «Zeitschrift der pаdagogische Psychologie» (Журнал педагогической психологии — нем.), а через год, в 1916 получает две должности: профессора философии, психологии и педагогики в Kolonialinstitut( Колониальный институт — нем.) и директора психологической лаборатории, основанной Мейманном. После войны необходимость в новых университетах, вызванная возвращением солдат с войны, привела к трансформации колониального института в полноправный университет. И сам Штерн в этой трансформации играл роль лидера и стратега. В Гамбурге его исследования в сфере детской психологии стали носить более практический характер, частично для того, чтобы удовлетворить запросы местной школьной системы. Институт вскоре стал известным центром исследований педагогической и профессиональной психологии. В то же время продолжались плодотворные работы по психотехнике, юридической и экспериментальной психологии. В 1925-1928 годах Штерн уделял большое внимание изучению пубертатного возраста, планируя расширить спектр своих исследований в области детской психологии. Этот период отмечен рядом разнообразных работ, а также выходом монографии «Anfange der Reifzeit( Начало зрелости — нем.) (1925), содержавшей психологический анализ и комментарии к дневнику, который в течение четырех лет, с двенадтилетнего до пятнадцатилетнего возраста, вел мальчик-подросток. Эта книга становится особенно интересной, когда читатель начинает ocoзнавать, что анонимный автор дневников и комментатор — один и тот человек. Штерн-мальчик и Штерн-мужчина слишком похожи, чтобы было можно скрыть это!

История Гамбургского института (1916—1933) рассказана самим Штерном в четырех отчетах (3). Последний из них (1933), наскоро написан уже в гитлеровских сумерках, но, как и всегда, это методичный и обязательный отчет, рассказывающий о деятельности известного, активного и демократичного центра психологических исследований. История последних пяти лет наилучшим образом показала характер этого человека. Свое первое убежище Штерн нашел в Голландии, где он упорно работал над своей последней и наиболее полной книгой «Allgemeine Psychologie аuf personalistischer Grundlage» (Общая психология с точки зрения персоналистики — нем.). Поскольку в Германии опубликовать ее было невозможно, он воспользовался услугами голландского издателя (1935). Когда работа по написанию книги была завершена, он вместе с другими немецкими учеными-изгнанниками отправился в Америку, получив должность лектора, а затем профессора в университете Дюка (1934—1938). Хотя до этого он уже два раза посещал Америку (первый раз он принимал участие в конференции в университете Кларка в 1909 году, второй — в международном Конгрессе в Нью-Хэвене в 1929), он плохо говорил по-английски и был совершенно незнаком с американской образовательной системой. С присущей им отвагой он и его талантливая жена, которая была его верным соратником с момента их свадьбы в 1899 году, начали приспосабливаться к новому языку и новому образу жизни. Помимо преподавания в университете Дюка, он время от времени читал лекции в Восточных колледжах и в 1936 году работал в летней школе Гарварда. Он получил две почетные степени от американских образовательных институтов (Кларк, 1909, и Виттенберг, 1928). Америка хорошо отнеслась к нему, и, имея прекрасные перспективы, он начал реорганизовывать свою личную и профессиональную жизнь. Его главным намерением было представить Америке свою персоналистическую теорию, противопоставив ее, как он выразился, «пагубному» влиянию его раннего изобретения — IQ. В декабре 1938 года Штерн получил огромное удовлетворение от появления в Америке перевода (осуществленного Говардом Д. Споэрлом) его исчерпывающей работы «Общая психология с персоналистической точки зрения». Он планировал приступить к следующей книге о проблемах детской психологии. Внезапно, ночью 27 марта он умер от тромбоза коронарных сосудов. Штерн был совершенно уверен в своих психологических рассуждениях, никогда не сомневаясь ни в жестко определенных теоретических принципах, ни в их практической значимости для человечества. И столь же он был уверен в своей лидерской миссии в теоретической и прикладной работе. С его уверенностью в себе вполне согласовывались непринужденность манер и чувство собственного достоинства, легкость и ясность речи. Эти качества вкупе с живостью и энтузиазмом, о которых я уже упоминал, делали его заметным на всех общественных собраниях. Он был талантливым миротворцем. Когда нервы были потрепаны спорами, когда после неловкой ситуации возникала столь же неловкая пауза, когда появлялась необходимость в дружеском замечании, именно он был тем человеком, который мог сказать нужное слово. Осознавая свои преимущества немецкого профессора и достоинства своих работ, он в то же время оставался отзывчивым к идеям других, добрым и терпеливым во всех личных взаимоотношениях.

В отличие от многих философов-психологов, Штерн до конца своих дней проявлял интерес к частным проблемам общей психологии. Последней его философской работой была «Wertlehre» (Эталоны ценностей —-нем.) (1924), или, возможно, небольшая «Studienz zиr Personwissenschaft» (Постижение науки о личности — нем.) (1930). В последние годы он вновь обратился к вопросам общепсихологического анализа. Его заключительная книга во многом затрагивала ту же проблематику, что и любой современный учебник. Разница, однако, заключается в том, что Штерн неустанно отыскивал каждому фрагменту и факту соответствующую персоналистическую нишу. Эта концепция, и только она, как он считал, соответствует требованиям реальности; только учитывая индивидуальные особенности личности можно провести зрелый психологический анализ.

Штерна довольно мало волновало то обстоятельство, что его формулировки противоречили направлению мысли того времени, и в особенности мысли американской. В интеллектуальном плане он жил преимущественно в своем собственном мире, и был абсолютно убежден в объяснительной силе своих персоналистических рассуждении и в том, что все остальные неизбежно примут их. Он просто не мог поверить, что психологи способны долго по доброй воле существовать в тех тесных клетках, которые они сами однажды для себя построили. Все системы, кроме персоналистической, — это пародия на сам разум, породивший их. Рассуждая в этом ключе, Штерн стал убежденным защитником непопулярного дела. «Непопулярное? Ну и что с того? — говорил он. — Разве психологическая теория не подчиняется законам моды? Наступит день и для персоналистической теории, и этот день будет долог и ярок».