Некоторые конкретные применения

Некоторые конкретные применения

Мы наилучшим образом проиллюстрируем ценность персоналисти-ческой теории для решения проблем общей психологии, если рассмотрим некоторые типичные способы ее применения. Но необходимо иметь в виду следующее предостережение: «поскольку все частные области опыта могут быть поняты через их соотнесение с целостностью личности, они связаны между собой и переплетены таким образом, что последствие любого изменения предугадать достаточно сложно».

Перцепция (восприятие — Прим. ред.). Пресловутая категория «ощущения» трактуется в персоналистической психологии столь же узко, сколь и в гештальт-теории, поскольку «ощущения» не только элементарны, но и безличностны. Обе эти научные школы предполагают, что психологический анализ становится возможным только на уровне перцепции. Несмотря на это исходное предположение, взгляд на данную проблему с позиций персоналистической психологии принципиально отличается от того, который предлагает нам гештальт-психология. Штерн говорил об опасности возникновения новой концепции элементаризма; эта опасность имеет место в случае, если мы принимаем допущение о том, что гештальты — базовый феномен перцепции, что они подчиняются своим собственным закономерностям, и что гештальты сами по себе могут рассматриваться как элементы, из которых строится психическая деятельность (т. е. им приписывается та же функция, которая раньше считалась функцией ощущений). Для Штерна же не существовало гештальтов без самой личности, формирующей гештальты (Keine Gestalt ohne Gestalter). Конечно, в некоторых случаях, на содержание гештальта оказывает влияние внешняя среда, объективная стимульная ситуация, определенная самим типом проявления, который присущ опыту; но даже в этом случае значение феноменального гештальта заключается в его связи с многоплановыми процессами адаптации личности к окружающему миру. Гештальты предполагают определенного рода активное участие самой личности, они ни при каких условиях не самодостаточны. Это зависит от меня, сочту ли я облако на небе в день пикника предвестником конца света или же не обращу на него никакого внимания.

Кроме того, не каждое переживание выпукло; категория «фона» столь же важна, сколь и категория «фигуры». Ее значимость особенно очевидна в сфере чувств; однако гештальт-психология не обладает достаточно разработанным методическим инструментарием, чтобы адекватно работать в этой области. И рамки персоналистики во многих отношениях оказываются шире рамок гештальт-теории.

Обе теории делают акцент на феномене межмодального восприятия. В персоналистическом подходе утверждается, что ощущения различных модальностей в действительности «выделены» из неспецифического тотального восприятия, которое скрыто глубоко в личности и обычно переживается как некое диффузное чувство. Например, острота обоняния, слуха, вкусовых и тактильных ощущений не может быть объяснена через ассоциацию различных специфических сенсорных механизмов. Именно предшествующий тотальный опыт при определенных обстоятельствах может определять интенсификацию ощущений той или иной модальности. А гештальт-теория (в отличие от взглядов Штерна) не принимает в расчет личностные диспозиции и генетически обусловленный процесс межмодальной дифференциации.

Превосходным примером интерсенсорной перцепции является приятие пространства и времени. Не существует обособленных «пространств» для каждой отдельной модальности, только одно пространство, воспринимаемое личностью. Воспринимаемые аудиально локализация и сила звука могут повлиять на представление о пространстве, но пространство, в котором звук с подобными характеристиками имеет место это не звуковое пространство, это мое пространство, это то же самое пространство, которое является основой и для моих зрительных и тактильных ощущений. Несомненно, новаторская интерпретация восприятия времени и пространства — одна из наиболее оригинальных черт персоналистической психологии; она обусловила специфику многих других концепций в рамках данной теории. Например, какое разумное объяснение может дать внеличностная психология тому факту, что человек, оказавшийся моим соседом в самолете, отдален от меня, в то время как друг, к которому я в этом самолете лечу, всегда рядом? Сущность пространства и времени с психологической точки зрения заключается личностной релевантности. События воспринимаются как далекие, если они недостаточно релевантны моей персоне, и как близкие, если непосредственно меня затрагивают. Синтез пространства и времени также возможен с точки зрения персоналистической теории, поскольку он представляет собой центральное звено моего опыта и чувства здесь-и-сейчас, не поддающегося анализу пространственно-временного переживания.

Память. Когда мы переходим к рассмотрению такого феномена, как память, перед нами также встает проблема личностного времени, которое, конечно, гораздо более систематизировано, чем одномерное объективное время. Таким образом, период моей жизни, имевший место десять лет назад, может субъективно переживаться как более близкий к настоящему моменту, чем тот, который имел место два года назад; или же наоборот, некоторое действие, которое я совершил вчера, может казаться мне самому совершенно непонятным, быть абсолютно чуждым элементом в ретроспективе собственного бытия.

Память играет очень важную роль в жизни личности, занимая промежуточную позицию между функцией инстинкта (консервативным фактором), с одной стороны, и функцией интеллекта (прогрессивным фактором), с другой стороны. Память сохраняет прошлое, обеспечивая в настоящем выпуклое представление об имевших место переживаниях, координируя тем самым будущие цели. Это не просто совокупность активизирующихся в определенный момент следов. Без существования памяти каждое наличное состояние было бы самодостаточным и ригидным; оно теряло бы связь с целостной личностью, оно не имело бы смысла. Выпуклые переживания должны постоянно быть в скрытой форме представленными в жизни личности — в этом состоит функция памяти; такого рода переживания приобретают жизненно важное значение. Образ, например, скрыт более глубоко, чем представление, и поэтому ему присуще более глубинное личностное значение.

В большинстве мнемонических актов воспоминание о себе и воспоминание о внешнем мире не дифференцируются; и даже попытки критического анализа не могут обеспечить нам представление о том, что происходило вокруг нас, совершенно «очищенное» от представления о том, что в это время творилось в нас самих. В субстрате личностного существования скрыты целостные эпизоды. Именно по этой причине полностью объективное воспоминание невозможно в принципе. И свидетельским показаниям в суде можно всецело доверять крайне редко.

Мышление. В персоналистической психологии находится достойное место для всех известных фактов, касающихся образов, интуиции, установок, фантазий и интеллекта. Все эти факты, однако, организуются в этой системе сообразно телеологическим принципам. Процесс мышления осуществляется независимо от того, насколько безопасно мы себя чувствуем, то есть, когда бы ни возникала какая-либо проблема или угроза, она не воспринимается как таковая априорно, и в этом «роется отличие мышления от инстинкта, привычки или памяти. Мышление имеет огромное значение для выживания — оно облегчает приспособление; Но это еще не все. Мышление не просто реактивно, оно также спонтанно и созидательно. Оно не только решает проблемы, оно их ищет. Личность не просто пассивно приспособляется, у нее есть способность к саморазвитию, к самоутверждению, она, таким образом, имеет активную потребность в мышлении. Особая роль отводится докатегориальному мышлению и фантазии. Полностью объективное и рациональное мышление искусственно. Оно столь выпукло, что существует опасность его деперсонализации. Оно слишком объективно; оно далеко от жизни, ему недостает понимания. Наиболее целостные и адекватные продукты мышления — искусство, религия, литература — являются результатом скрытого опыта, основанного на чувствах, на эмпатии, на «физиогномическом» понимании, а не только на сугубо отчетливом, рациональном анализе. Фантазии, мечты и игра являются неотъемлемыми элементами персоналистической системы, поскольку все они определенным образом отражают антиципаторные, созидательные и символические функции, присущие человеческой личности.

Чувства. Поскольку из всех типов переживаний чувства «ближе всего» к личности, можно было ожидать, что персоналистическая психология будет наиболее продуктивной в этой области. И это действительно так. Категории, которые она использует в этой связи, чрезвычайно многочисленны и разносторонни, такое их количество и качество даже и не снились другим школам психологической мысли. Вундтовская трехмерная система по сравнению с персоналистической — просто каменный век. Хотя все чувства скрыты, некоторые из них появляются более выпукло, чем другие; некоторые из них относятся к объектам окружающей среды, некоторые к самой личности; источник одних непосредственно наличествует (например, ужас), источник других может относиться к прошлому (печаль). Существуют чувства ожидания и ретроспективные чувства; чувства отчуждения от мира (тревога) и гармонии с миром; чувство знакомого и незнакомого; предчувствия и переживание прошлого; позитивные и негативные чувства по отношению к будущему (надежда и опасение). Существуют чувства успеха и неудачи; эстетические чувства и чувства, сопровождающие собственные проявления личности; подготовки к действию или переживанию уже завершенного действия. Одни чувства всеобъемлющи, другие имеют более частный характер; одни интенсивны, другие слабы, некоторые длятся долго, а некоторые преходящи. Они могут характеризоваться определенной степенью глубины или поверхностности, искренности или фальшивости, серьезности или игривости, они могут иметь отношение как к физиологическим, так и к социальным функциям, они могут выражаться как в адаптивном, так и в экспрессивном действии. Все это дополняет предложенные Вундтом три измерения (удовольствие — неудовольствие, напряжение — разрядка, возбуждение — успокоение). Автор не испытывает никаких затруднений, включая в свою систему общеизвестные факты из области чувств. Так, например, принимается в расчет принцип «аффективного равновесия», феномен относительности чувства. Как в наше время знают все экспериментальные психологи, осознание контраста в значительной степени влияет на чувство, а сам по себе контраст — исключительно внутриличностный феномен, а посему может рассматриваться как типичное персоналистическое понятие.

Под категорию чувства не попадают такие феномены, как эмоциональный всплеск и состояние страсти, так же как и настроение, темперамент и эмоциональный фон объектов окружающей среды. Чувствам не свойственна законченность, это незавершенный гештальт. Они занимают промежуточную позицию между тем, что совершенно скрыто (инстинктивные и привычные действия) и тем, что отчетливо и выпукло (интеллектуальные и волевые акты). Они являются опосредующим звеном между неосознаваемой сферой реализации функций, обеспечивающих жизнедеятельна человека и состоянием совершенно осознанного волевого акта. Чувство часто предшествует выпуклой мысли или действию; оно представляет собой период подготовки. Например, подросток, которому присущ шквал эмоций и смена настроений, позднее разовьет в себе более ясное сознание и волю, которые необходимы для успешной сексуальной, профессиональной и социальной адаптации. Чувства имеют место также при завершении какого-то поведенческого акта и после некоторого аффективно окрашенного ретроспективного периода становятся частью приобретенного опыта.