Пятое десятилетие

Пятое десятилетие

В пятом десятилетии феноменологический подход укрепил свои позиции. Его теоретическое обоснование было сформулировано в учебник^ Аша (15) (так же как и в учебнике Креча и Кратчфилда). Но Аш вышел за рамки феноменологии, подчеркивая принципиальную осмысленности попыток человека справиться с окружающей его действительностью. Он утверждал, что многое из того, что мы называем иллюзией, рационализацией, проекцией, внушением и имитацией, является рациональным способами справляться с жизненными проблемами. Со времен Просве щения (Кондорсе, Локк, Годвин) у нас не было столь рассудительной приятной интерпретации социального поведения человека.

Пятое десятилетие отмечено просто-таки шквалом методологически изысканий. Именно в то время начали разрабатываться факторный анализ, математические и компьютерные модели, мультивариативный анализ и искусные эксперименты. Привлекает внимание склонность к напыщенному и ошибочному термину «методология». Мы раздуваем наши методы в «методологию», поскольку мы довольно сильны в них и так по-детски этим гордимся.

В наше время никто не протестует против точных методов, прот тщательного анализа данных, против проверки самого себя как исследователя. Но одержимость, которую мы наблюдаем в журнальных статьях пяте десятилетия, на мой взгляд, говорит об определенной тенденции, которая имеет, на мой взгляд, два объяснения. Возможно, оба они неверны; возможно, оба имеют под собой определенную почву.

1. Наука в целом стремится к метатеории. Один из признаков этого стремления — поиск математических моделей, другой — компьютерные технологии, которые предполагают единообразие психических, поведенческих, механических событий, позволяющее обрабатывать их единым детерминистическим образом. Еще один симптом — популярность информационной теории и лингвистического анализа. Мы видим, что все эти примеры метатеории требуют прояснения и уточнения методов. Все рассмотренные нами метатеории — методологического порядка, ни одна из них не имеет самостоятельного значения. И, возможно, наша недавняя увлеченность методами — просто подготовка к отказу от самостоятельной социальной психологии в угоду более абстрактным концептуализациям, в которых она объединилась бы с другими науками в едином поиске унифицирующей метатеории.

2. Другое объяснение мы можем предложить, опираясь на идею куль-туральной дезинтеграции. Мы не можем надеяться, говорит себе современный человек, на то, что нам удастся сформулировать вразумительные обобщения. Кто знает, что такое имитация, внушение, коммуникационные сети, групповое решение, кооперация, конкуренция, лидерство? И кому они до сих пор интересны? Эти понятия чрезмерно велики и репрезентативны. А современное искусство уже не репрезентативно» Современная живопись, музыка, поэзия отказались от стремления к синтезу и последовательности.

Быть может, социальная психология последовала их примеру и ищет только преходящие фрагменты опыта? Если с помощью искусных методов я смогу подтвердить свою гипотезу о том, что ребенок будет разговаривать с матерью чаще, чем с прохожим, или что взрослые зачастую? непоследовательны в своем поведении, полученные данные не будут казаться мне очевидными, пока не подтвердятся с вероятностью 0,1\%.' Может быть, что и установка «опубликоваться или умереть» также пережидает несогласованные, поспешные, нечитабельные и безграмотные статьи, переполненные изложением разных методов, но чрезвычайно скучные. Преобладание фрагментарности может быть проиллюстрировано нынешним шквалом сборников разрозненных астигматических лекций. Студента пичкают фрагментами и обделяют теорией. ,

Доказательство того, что социальная психология развивается в общем русле культуры, мы находим в недавней работе Эрла Карлсона (1.6). Исследование методом контент-анализа показало, что в течение последних нескольких десятилетий психологи уделяют все меньше и меньше внимания положительным эмоциям — хорошему настроению, радости, симпатии, и в то же время значительно возрос интерес к страху, тревоге, гневу. Это весьма любопытная тенденция; и она вполне соответствует нашему времени, времени экзистенциальной тревоги и гнева молодежи. Социальная психология, как и общая психология, чаще имеет дело с фрустрацией, чем с любовью, больше занимается враждебностью, чем состраданием.

Возьмем для примера переработанное издание «Актуальные проблемы социальной психологии» Холландера и Ханта (17). Проанализировав 65 тематических статей, мы увидим, что ни одна из них не касается симпатии, юмора, совести, религии. Мы изо всех сил бежим от добрых чувств.