5. крайние случаи бессмысленного

5. крайние случаи бессмысленного

«Джабберуоки» так называется самый известный нонсенс английского детского писателя и логика Льюиса Кэрролла, приведенный им в сказке «Алиса в Зазеркалье».

Этот нонсенс вызвал целый поток публикаций.

М. Гарднер, комментировавший эту сказку, писал: «Мало кто станет оспаривать тот факт, что «Джабберуоки» является величайшим стихотворным нонсенсом на английском языке... Странные слова в этом стихотворении не имеют точного смысла, однако они будят в душе читателя тончайшие отзвуки... С тех пор были и другие попытки создать более серьезные образцы этой поэзии (стихотворения дадаистов, итальянских футуристов и Гертруды Стайн, например), однако, когда к ней относятся слишком серьезно, результаты кажутся скучными... «Джабберуоки» обладает непринужденной звучностью и совершенством, не имеющим себе равных».

Вот это знаменитое стихотворение:

БАРМАГЛОТ

Варкалось. Хливкие шорьки

Пырялись по наве,

И хрюкотали зелюки,

Как мюмзики в мове.

О бойся Бармаглота, сын!

Он так свирлеп и дик. »

А в глуше рымит исполин -

Злопастный Брандашмыг!

Но взял он меч, и взял он щит,

Высоких полон дум.

В трущобу путь его лежит

Под дерево Тумтум.

Он стал под дерево и ждет,

И вдруг граахнул гром –

Летит ужасный Бармаглот

И пылкает огнем!

Раз-два, раз-два!

Горит трава, Взы-взы стрижает меч,

Ува! Ува! И голова Барабардает с плеч!..

О светозарный мальчик мой!

Ты победил в бою!

О храброславленный герой,

Хвалу тебе пою!

Варкалось. Хливкие шорьки

Пырялись по наве,

И хрюкотали зелюки,

Как мюмзики в мове.

О чем здесь говорится? Сама Алиса заключила: «Очень милые стишки, но понять их не так-то легко... Наводят на всякие мысли хоть я и не знаю, на какие... Одно ясно: кто-то кого-то здесь убил... А, впрочем, может, и нет...»

И в самом деле, сказать что-то более определенное о событиях, описанных в этом стихотворении, и той ситуации, в которой они происходят, вряд ли возможно. «Действующие лица» крайне неопределенные: летящий (но не обязательно летающий), свирепый (?) и дикий «Бармаглот» и некий «сын», ожидающий его под деревом со щитом и мечом. Само «действие» сражение и победа «сына». Скорее всего «Бармаглот» был убит, но может быть, и нет. Не ясно, что случилось с его головой. Нет уверенности даже в том, что именно его голова «барабарднула» с плеч. И сколько у него было этих голов?

Все это наводит на какие-то мысли, но на какие именно? Особенно мало смысла в первом четверостишии. Можно даже не колеблясь сказать, что оно совершенно бессмысленно: ни «место действия», ни «действующие лица»здесь вообще никак не определены. И только контекст стихотворения в целом и контекст синтаксиса и семантики русского языка позволяют как-то связать с этими «шорьками», «зелюками» и «мюмзиками» какие-то зыбкие ассоциации. Но первый контекст сам до крайности неопределенный, второй же слишком широк и абстрактен, чтобы говорить о чем-то, кроме структуры предложений. Поэтому отдаленные ассоциации, если они и возникают, оказываются неустойчивыми и меняющимися от человека к человеку.

И тем не менее даже это четверостишие не является совершенно бессодержательным. Оно несет некоторое знание, дает определенную, хотя и весьма общую информацию.

Чтобы понять, в чем она заключается, сопоставим два разных, но одинаково правомерных его «истолкования» или «прояснения». Первое: «Смеркалось. Быстрые зверьки шныряли по траве, и стрекотали цикады, как будильники в рассветный час». И второе: «Мечталось. Разрозненные мысли проносились по смутному фону, и наплывали образы, как тучи в ненастный день». Можно было бы считать, что это два разных подстрочных перевода одного и того же текста, если бы и само четверостишие, и эти его переводы не были написаны на одном и том же русском языке.

Все в этих двух истолкованиях разное: и объекты, о которых идет речь (в одном зверьки и цикады, в другом мысли и образы), и их свойства, и ситуация (смеркалось и мечталось). И вместе с тем определенная общность как между истолкованиями, так и между ними и исходным текстом все-таки чувствуется. Она не в конкретных совпадениях, а в общности строения всех трех отрывков, их структуры.

Четверостишие бессмысленно, так как его слова, призванные что-то обозначать, на самом деле ничего не обозначают. В лексике русского языка просто нет этих «хливких шорек», «хрюкочущих зелюков» и т.п. Но лексическая бессмыслица облечена здесь в четкие грамматические формы, остающиеся значимыми сами по себе. Мы не знаем ни одного из конкретных значений, но грамматическая роль каждого из слов в предложении и их связи совершенно очевидны.

Еще одним примером такой же лексической бессмыслицы является известная фраза: «Глокая куздра штеко булданула бокра и курдачит бокренка». Эта фраза состоит опять-таки из слов, не имеющих смысла, но снабженных определенными морфологическими, относящимися к внутренней структуре, показателями. Они и говорят, что перед нами именно грамматическое предложение, и притом русского, а не иного языка. Подобные искусственные выражения конструировал академик Л. Щерба с намерением выявить и подчеркнуть как раз строение предложения, независимое от семантики составляющих его слов.

Структура, сохраняющаяся при «истолкованиях», а их может быть, конечно, сколько угодно, несет определенную информацию о языке, к которому относится предложение, и о мире, описываемом этим языком. При всей абстрактности такой «структурной информации» из нее можно все-таки заключить, что в той реальности, о которой идет речь, есть какие-то объекты, что они имеют некоторые свойства и находятся в каких-то отношениях друг с другом. Это не особенно содержательное, но все-таки знание о мире.

И если уж начало «Джабберуоки», не говорящее ни о чем конкретном, обладает тем не менее каким-то содержанием, то насколько богаче им должна быть последующая часть этого нонсенса! Хотя, в общем-то, и она, если судить строго, бессмысленна.

В «Алисе в Зазеркалье» есть диалог, косвенно связанный с «Джабберуоки».

А языки ты знаешь? спрашивает Алису Черная Королева. Как по-французски «фу ты, ну ты»?

А что это значит? спросила Алиса.

Понятия не имею!

Алиса решила, что на этот раз ей удастся выйти из затруднения.

Если вы мне скажете, что это значит, заявила она, я вам тут же переведу на французский!

В самом деле, как можно перевести на другой язык бессмысленное? При переводе нормального текста вместо слов одного языка ставятся слова другого языка, имеющие такой же смысл. И главная задача переводчика передать адекватно смысл оригинала, не исказив этот смысл и не утратив каких-то его оттенков. Иногда, и в общем-то нередко, смысл так прямо и определяется как то, что остается неизменным при переводе на другие языки. Если нет смысла, то нет и перевода, поскольку перевод это только передача смысла средствами другого языка.

Все это так, но бессмысленное тем не менее переводимо. В частности, «Джабберуоки» переводили, и обычно удачно, на несколько языков. Есть два латинских перевода, французский, немецкий.

Цитировавшийся выше русский перевод сделан Д.Орловской. Есть более ранний перевод Т.Щепкиной-Куперник. Между ними очень мало общего, что вполне естественно, раз речь идет о переводе нонсенса. Например, герой английского оригинала, Джабберуоки, в одном случае назван Бармаглотом, а в другом Верлиокой. Первое имя кажется более удачным, хотя оба они не имеют никакого смысла

А что, собственно, означает английское слово «Jabberwocky»? Сам Кэрролл писал об авторе этого слова, то есть о самом себе:

«Ему удалось установить, что англосаксонское слово «wocker» или «wockеr» означает «потомок» или «плод». Принимая обычное значение слова «jaber» («возбужденный или долгий спор»), получим в результате «плод долгого и возбужденного спора».

Англо-русский словарь говорит, однако, что «jaber» это «болтовня, трескотня, бормотание, тарабарщина».

Впрочем, все это совершенно неважно, ведь переводится бессмыслица. И задача состоит в том, чтобы найти в другом языке аналогичную бессмыслицу, которая навевала бы и внушала примерно такие же идеи и настроения, как и переводимое выражение в рамках исходного языка. И, переводя на другой язык, скажем, даже «дыр, бул, щыл, убещур», вряд ли можно ограничиться передачей этих же звуков другими буквами.

Бессмысленное, даже в своих крайних вариантах, остается интимно связанным со строем и духом своего языка. Переведенное на другой язык, оно должно как-то укорениться в нем, войти в его новый строй и впитать его новый дух.

Переводы бессмысленного не просто теоретически возможны. Они реально существуют, и один из них может быть лучше другого.

Этим вовсе не опровергается мысль, что перевод это всегда передача смысла. Слова и фразы живут только в рамках определенного языка. Помимо собственного, узкого значения, они несут на себе отблески значений других слов и фраз этого языка. И даже если собственное значение ничтожно или вообще отсутствует, перед переводчиком остается задача «осветить» переводимое выражение смысловыми отблесками, характерными для нового языка.

Перевод бессмысленного наглядно показывает, что значения слов и высказываний всегда связаны с контекстом их употребления. Изолированные значения, столь любимые составителями словарей, это только отдельные части живого ранее организма, выставленные на обозрение в банках с формалином.