Глава одиннадцатая

Глава одиннадцатая

То же самое следует сказать об осязаемом и осязании; ведь если осязание не [сводится] к единому ощущению, но к множеству, то ясно, что и осязаемые качества представляют многообразие. В этом и заключается затруднение — много ли осязании или одно? и что м собою представляет орган у осязательной способности, есть ли ато мясо или нечто ему соответствующее у других [живых существ], или же нет, а мясо есть [только] среда, и первоначальным [осязательным] органом является нечто другое, находящееся внутри. Повиди-мому, каждое ощущение [охватывает только] одну противоположность, например, зрение — белое и черное, слух — высокое и низкое, вкус — горькое и сладкое. В осязаемом же налицо много противоположностей: теплое — холодное, сухое — влажное, твердое— мягкое и подобные же противоположности других [качеств]. Что касается последнего затруднения, то тут есть известный выход, [заключающийся в том], что и у других ощущений имеется много противоположностей, например, в голосе имеется не только высокий и низкий [регистр], но и сила и слабость, мягкость и грубость и т. п.; в отношении цвета имеются другие подобные же различия. Но совсем неясно, что составляет то единое, что является основой для осязания, подобно звуку для слуха.

Находится ли осязательный орган внутри или нет, а скорее [органом осязания является] непосредственно мясо, — доказательством [правильности второго предположения] никак не служит то обстоятельство, что ощущение появляется одновременно с прикосновением. Ведь если бы кто теперь обтянул тело, сделав нечто вроде кожи, то также [эта искусственная кожа], прикасаясь, тотчас бы передала [соответствующее] ощущение, хотя ясно, что осязательный орган не может заключаться в этой коже. Если бы она даже приросла, ощущение прошло бы еще скорее. Поэтому кажется, что такая часть тела была бы связана с нами так же, как если бы воздух прирос вокруг нас. Именно тогда казалось бы, что мы чем-то одним ощущаем и звук, и цвет, и запах, и было бы некое единое ощущение — зрительное, слуховое, обонятельное. Теперь же раз можно отграничить то, посредством чего происходят движения [т. е. среду]2, ясно, что упомянутые органы чувств различны. В отношении же осязания это пока неясно; разумеется, одушевленному телу невозможно состоять из воздуха или воды, ведь оно должно быть чем-то твердым. Остается [допустить], что оно представляет смешение из земли и этих [элементов], чем и бывает мясо и подобное; таким образом, явствует, что тело представляет собою среду, приросшую к осязающему [органу], через нее возникают ощущения во всем их разнообразии3. Это разнообразие обнаруживается осязанием, которым обладает язык; ведь посредством одной и той же части [т. е. языка] получаются ощущения всех осязательных и вкусовых качеств; если бы и другая мускульная ткань имела вкусовые ощущения, то казалось бы, что вкус и осязание — то же самое ощущение; теперь же, раз нельзя одно обратить в другое, [ясно, что это] два [различных ощущения].

У кого-нибудь могло бы возникнуть [следующее] сомнение: если всякое тело имеет глубину, то это уже есть третье измерение; где же между двух тел находится [третье] тело, там взаимное соприкосновение невозможно; влага же не бестелесна, также и текучее4, — но необходимо, чтобы это было водой или заключало бы воду. И неизбежно, чтобы соприкасающиеся в воде друг с другом тела, раз поверхности и не являются сухими, заключали между собою воду, которой покрыты их края. Если же это верно, то невозможно, чтобы одно с другим в воде соприкасалось.

То же самое и в воздухе; ведь воздух оказывается по отношению к тому, что в нем находится, в том же положении, что и вода — к тому, что находится в воде, скорее же нам остается неизвестным, как воздушная струя соприкасается с другой воздушной струёй, подобно тому как для обитающих в воде животных неясен [процесс соприкосновения в воде]5. Итак, что же? — происходит ли ощущение одинаково во всех [областях], или в разных по разному, как теперь кажется, что вкус и осязание происходят через [непосредственное] , соприкосновение [с объектом], а другие [ощущения] — издалека? Однако, это не так6, но твердое и мягкое мы воспринимаем через другое, так же, как звучащее, в видимое и вкушаемое, но в одном случае [объекты воспринимаются] издали, в другом — вблизи. Благодаря этому среда ускользает от наблюдения, так как мы все воспринимаем через среду; у этих же [ощущений, каковы вкус и осязание, среда] остается незамеченной. Как мы сказали и ранее, даже если бы все осязаемые качества мы воспринимали через кожу, не замечая, что она отделяет [органы от объектов], мы находились ю бы в таких же условиях, как и теперь в воде и воздухе. Нам именно теперь представляется, что мы непосредственно касаемся объектов и что это ни в какой мере не происходит через среду. Но осязаемое отличается от видимых и слышимых объектов тем, что последние мы ощущаем вследствие того, что среда воздействует на нас, осязаемые же качества мы [ощущаем] не через среду, а вместе со средой, подобно тому как [человек] получает удар через щит; ибо [в этом случае] не щит потрясенный ударил [в свою очередь человека], но одновременно обоим пришлось принять удар. Вообще же кажется, — в каком отношении к зрению, слуху и обонянию находятся воздух и вода, в том же отношении, а именно, как каждый из этих [двух элементов], мясо и язык находятся к органу [осязательного] чувства.

Если же сам чувствующий орган соприкасается [с объектом], то ни там,7 ни здесь не получилось бы ощущения, подобно тому, как если бы кто положил белый предмет на поверхность глаза.8 И отсюда ясно, что способность осязательного ощущения находится внутри. Ведь [только] так [с осязанием] происходит то же, что у других ощущений. Именно, если положить [что-нибудь] на орган чувства, то ощущения не получается, если и же положить на мускульную ткань, то ощущение состоится; таким образом, средой для осязательной способности является мускульная ткань.

Итак, различия тела, как тела, и являются осязаемыми качествами. Я имею в виду различия, которые характеризуют элементы: теплое — холодное, сухое— влажное, о них мы раньше сказали в книге об элементах.9 Орган ощущения этих качеств, осязательная способность, в которой прежде всего находится это так называемое осязательное чувство, есть та часть [тела], которая потенциально содержит [все эти качества]; ведь ощущать значит испытывать нечто. Таким образом, воздействующий [объект] делает его [орган] в его потенциальном состоянии таким, каков объект сам в действительности. Поэтому-то мы одинаково теплого и холодного, жесткого и мягкого не ощущаем, но ощущаем их перевес, поскольку ощущение есть как бы некая средина между противоположными качествами, находящимися в чувственных объектах. Благодаря этому ощущающее [начало] устанавливает различия в чувственно воспринимаемом, ибо средине свойственно выделять различия, ведь она становится другою противоположностью по отношению к каждому [члену] пары противоположностей; подобно тому как необходимо, чтобы долженствующее ощутить белое и черное не было бы ни одним из этих цветов актуально, а потенциально бы было и тем и другим (так и в других ощущениях), и в осязании ощущающее [не должно быть] ни теплым, ни холодным. Далее, как зрение10 известным образом было обращено на видимое и невидимое, так же и остальные [чувства познают] противоположные [качества], так и осязание направлено на осязаемое и недоступное для осязания. С одной стороны, недоступно для осязания то, что содержит весьма незначительное отличие осязаемого качества, таков, например, воздух, с другой стороны, недоступно все чрезмерное в осязаемом, как, например, то, что разрушает [самый орган]. Вот что можно было сказать в общих чертах о каждом чувстве.