§ 6. оговорка о публичном порядке

§ 6. оговорка о публичном порядке: Международное частное право, В. П. Звеков, 2000 читать онлайн, скачать pdf, djvu, fb2 скачать на телефон Настоящее издание подготовлено на основе лекций, прочитанных автором на юридическом факультете МГУ им. М. В. Ломоносова и в Российской школе частного права. Курс посвящен основным институтам и механизмам, формирующим международное частное право.

§ 6. оговорка о публичном порядке

 

Оговорка о публичном порядке (ordre public, public policy, Vorbehaltsklausel) известна едва ли не любой правовой системе, располагающей своим коллизионным правом. Назначение оговорки — ограничить действие собственной коллизионной нормы, исключив применение иностранного закона, несовместимое с публичным порядком страны суда. Страховочный характер оговорки связан с неопределенностью круга законов, к которым отсылает коллизионная норма.

Формула оговорки о публичном порядке в отечественном праве не была неизменной. В Основах гражданского законодательства 1961 г. (ст. 128) правилу об ограничении применения иностранного закона была придана следующая редакция: “Иностранный закон не применяется, если его применение противоречило бы основам советского строя”. Аналогичным образом была изложена часть вторая ст. 15 Кодекса торгового мореплавания Союза ССР. Близкое по содержанию определение оговорки, учитывающее значение актов гражданского состояния, содержалось в Кодексе о браке и семье РСФСР (ст. 169): “Применение иностранных законов о браке и семье или признание основанных на этих законах актов гражданского состояния не может иметь места, если такое применение или признание противоречило бы основам советского строя”.

Серьезным изменениям определение оговорки было подвергнуто в Основах гражданского законодательства 1991 г. (ст. 158). Во-первых, публичный порядок был обозначен юридическим термином “основы “правопорядка” (вместо термина “основы советского строя”). Во-вторых, восполнен пробел, который может возникнуть в случае обращения к оговорке — в этом случае подлежит применению отечественное право. В-третьих, законодатель внес в текст оговорки важное разъяснение, исключающее ее неоправданно широкое применение: отказ в применении иностранного права не может быть основан лишь на отличиях в политической или экономической системах государств.

Модель Гражданского кодекса стран СНГ по существу следует положениям ст. 158 Основ гражданского законодательства 1991 г. Дополнена редакция “разъяснения”: отказ в применении иностранного права не может быть основан лишь на отличии правовой, политической или экономической системы соответствующего государства.

В Семейном кодексе РФ правило об ограничении применения норм иностранного семейного права (ст. 167) в общем опирается на те же начала, что и ст. 158 Основ: “Нормы иностранного семейного права не применяются в случае, если такое применение противоречило бы основам правопорядка (публичному порядку) Российской Федерации, В этом случае применяется законодательство Российской Федерации”.

Следует обратить внимание на принципиальное значение указания о допустимости обращения к оговорке именно в случае постановки вопроса о применении иностранного права. К примеру, семейному праву России не известен институт полигамного брака. Взыскание же в российском суде алиментов на содержание ребенка, родившегося в таком браке, заключенном в государстве, допускающем полигамный брак, отнюдь не означает применения закона этого государства о полигамном браке и, следовательно, не может рассматриваться в качестве основания для обращения к оговорке о публичном порядке. Речь идет о признании в российском суде не противоречащих российскому праву последствий уже состоявшегося за рубежом применения упомянутого закона.

Оговорка о публичном порядке известна не только международному частному праву, но и международному гражданскому процессу. В Гражданском процессуальном кодексе РСФСР назначение оговорки связывается с отказом в исполнении судебных поручений иностранных судов о производстве отдельных процессуальных действий в случаях, когда “исполнение поручения противоречило бы суверенитету СССР или угрожало бы безопасности СССР”. Сходным образом регламентируется в Арбитражном процессуальном кодексе РФ вопрос о не подлежащих исполнению поручений судов иностранных государств о совершении отдельных процессуальных действий.

О противоречии публичному порядку как об основании для отказа в признании и приведении в исполнение иностранного арбитражного решения сказано в Конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений 1958 г., а также в Законе РФ “О международном коммерческом арбитраже”.

Рассматриваемая как правовой феномен, несущий в себе “заряд” императивности, когентности наивысшей силы, способный ограничить действие отечественной коллизионной нормы, оговорка о публичном порядке не поддается сколько-нибудь точному определению (впрочем, недостатка в попытках построить приемлемые дефиниции в этой области никогда не было). Идея оговорки, история ее становления, уходят своими корнями во времена глоссаторов и постглоссаторов, неразрывно связаны с развитием общего учения о коллизионном праве, с трудами Савиньи, Манчини и их последователей, изысканиями французской доктрины и практики.

Здесь, очевидно, необходимо обратиться к характеристике М. Вольфом влияния взглядов Савиньи и Манчини на формирование концепций публичного порядка. “Савиньи, — пишет М. Вольф, — ясно показал, что имеющиеся в любой правовой системе нормы абсолютного императивного характера (ius cogens) бывают двух видов”. Один вид включает нормы, “которые вводятся только в интересах лиц, являющихся обладателями прав”. Другой охватывает нормы, установленные “не только в интересах отдельных лиц, но покоящиеся на моральных основаниях или на “публичном интересе”, независимо от того, относятся ли эти нормы “к политике, благоустройству или к политической экономии”. Действие норм первой группы “не может быть парализовано договором”, “путем заключения частного соглашения”, но “они становятся неприменимыми, когда данный случай, согласно международному частному праву, регулируется иностранной правовой системой”. Нормы второй группы “применимы при всех обстоятельствах даже и в тех случаях, когда они неизвестны той иностранной системе, которая подлежит применению”. Нормы первой группы получили название lois d’ordre public interne (законы внутреннего публичного порядка), нормы второй группы — lois d’ordre public international (нормы международного публичного порядка). По существу, последний термин обозначает национальный публичный порядок, действующий в международной сфере.

В отличие от Савиньи, взгляды которого “оказали известное влияние на английское и германское право”, Манчини рассматривал “нормы, исключающие применение иностранного права, не как аномалию, а как положение, вытекающее из принципов международного частного права”, что “в значительной мере способствовало достойному сожаления расширению сферы исключения применения иностранного права...”.

Идеи различения упомянутых видов норм ius cogens дали всходы на французской почве. Практика истолкования правила ст. 6 Французского гражданского кодекса (“Нельзя нарушать частными соглашениями законы, затрагивающие общественный порядок и добрые нравы”) составила основу для определения “внутреннего публичного порядка” (ordre public interne) и послужила отправным началом для конструирования института “международного публичного порядка” (ordre public international).

Современной зарубежной доктрине известно и обращение к идее “действительного международного публичного порядка” (“true international public policy”), или “транснационального публичного порядка”. Определение его включает систему фундаментальных правовых начал мирового сообщества, противостоящих нарушениям прав и свобод человека, дискриминации, отступлениям от обязанности действовать в соответствии с принципом добросовестности и честной деловой практики.

Краткий экскурс в прошлое оговорки о публичном порядке охватывает и становление двух концепций публичного порядка: позитивной и негативной. Позитивная концепция (именуемая по ее происхождению “франко-итальянской”) строится на понимании публичного порядка как совокупности материально-правовых норм и принципов страны суда, исключающих применение коллидирующей нормы иностранного права независимо от ее свойств. Негативная концепция (ее истоки следует искать в германской доктрине и Вводном законе к Германскому гражданскому уложению) усматривает основания для неприменения иностранной правовой нормы в свойствах самой этой нормы, делающих ее неприменимой.

Почти повсеместно оговорка о публичном порядке закрепляется в законодательстве в негативном варианте, что предопределено самим механизмом обращения к иностранному праву на основе коллизионных норм. Если исходить из логической посылки о том, что оговорка о публичном порядке вступает в силу исключительно при наличии коллизионной отсылки к иностранному праву, то следует прийти к заключению о том, что оговорка может существовать и фиксироваться в законодательстве лишь в негативном варианте.

Негативный вариант оговорки о публичном порядке выражен в российском законодательстве, законодательстве многих зарубежных стран, ряде международных договоров. Так, из ст. 16 (“Ordre public”) Конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам, 1980 г. следует, что в применении нормы права, определяемого в соответствии с Конвенцией, не может быть отказано, кроме случая, когда такое применение явно несовместимо с “ordre public” страны суда.

Термины “явно несовместимо”, “несовместимо” позволяют ограничить сферу обращения к оговорке, исключить ее широкое применение. То же относится и к редакции статей об оговорке в законах ФРГ и Австрии о международном частном праве, которые не допускают применения нормы иностранного права, если ее применение ведет к результату, явно несовместимому (не совместимому) с основными принципами права.

Правило, содержащее оговорку, включенное в Конвенцию о праве, применимом к международной купле-продаже товаров, 1955 г. (ст. 6), было воспринято рядом других многосторонних конвенций, унифицирующих коллизионные нормы в области международных коммерческих контрактов, включая упомянутую Конвенцию 1980 г. и Конвенцию Мехико 1994 г.

Обращение к оговорке о публичном порядке в зарубежных странах имело различную направленность. В США оговорка о публичном порядке служила в прошлом и для обоснования отказа в применении северными штатами законов южных штатов, закреплявших рабовладение, и для признания недействительными в южных штатах браков между неграми и белыми, заключенных в северных штатах. “Применяли оговорку о публичном порядке в Соединенных Штатах, — пишет исследовавший практику американских судов в этой области В. М. Корецкий, — в самых разнообразных случаях: долги по игре, пари, биржевые операции, брак и рабство, развод и увечье, контрабанда и продажа спиртных напитков, сделки в воскресные дни и преподавание учения Дарвина, ограничение ответственности железных дорог, кратная ответственность акционеров, соглашения в ущерб другим кредиторам, отказ от права производить испытания сельскохозяйственных машин, сохранение золотой оговорки”. В целом же применение оговорки о публичном порядке в англо-американской практике сдерживалось широким распространением коллизионных отсылок к местному закону.

В судах западных стран оговорка о публичном порядке многократно использовалась для ограничения действия советских законов о национализации и непризнания права собственности советского государства на национализированное имущество. Поначалу эта практика, опиравшаяся не только на оговорку о публичном характере, но и на иные доводы (квалификация актов о национализации как карательных, ссылки на непризнание советского государства и др.), распространялась на любое национализированное имущество, независимо от того, где оно находилось в момент национализации — на территории советского государства или за его пределами. В последующем практика стала склоняться к признанию права собственности советского государства на национализированное им имущество при условии, если в момент национализации имущество находилось в его пределах и лишь будучи национализированным оказывалось за границей, где бывшие собственники предъявляли виндикационные иски. Переломным в этом отношении явилось решение Высшего суда Англии по делу “Акционерное общество А. М. Лютер против Джемса Сэгора и К°” от 12 мая 1921 г., вынесенное, и это важно отметить, после заключения соглашения между РСФСР и Великобританией, по которому британская сторона признала de facto советское правительство. Высший суд Англии отказал бывшему собственнику в признании его прав на национализированные товары, вывезенные в Англию (речь шла о партии фанеры, которая ранее принадлежала акционерному обществу “А. М. Лютер”, в момент национализации находилась на предприятии общества в г. Новгороде, а позднее была продана британской фирме “Джеймс Сегор и К°” и доставлена в Англию). Среди наиболее известных решений, последовавших в этом направлении, можно назвать решения Федерального суда по южному округу штата Нью-Йорк (июнь 1931 г.) по делу о советском золоте, вывезенном в США Госбанком СССР и депонированном у двух нью-йоркских банков (претензии на это золото были заявлены Банком Франции); решение апелляционного суда штата Нью-Йорк (февраль 1933 г.) по иску бывших собственников нефтяных промыслов в Баку к “Стандарт Вакуум Ойл Компани”, приобретшей добытую на этих промыслах нефть; решение германского Ландесгерихта (декабрь 1928 г.) по иску Щербатовой к фирме “Рудольф Лепке”.

Иным образом складывалась судебная практика в отношении имущества, находившегося в момент национализации вне пределов советского государства: за немногими исключениями, она отвергала действие советских законов о национализации, используя для обоснования их непризнания, в частности, оговорку о публичном порядке. Исключения составили решения американских судов по искам правительства США к банкирской конторе Бельмонт (1937 г.) и к Пинку — ликвидатору американских отделений российских национализированных обществ (1942 г.). В соответствии с этими решениями суммы, депонированные у ответчиков на имя российских предприятий, которые после революции были национализированы, подлежали выдаче правительству США; последнее ссылалось на приобретение права на них в порядке переуступки от советского правительства.

Представляют интерес решения французских судов по делам, связанным с картинами, принадлежавшими в прошлом известному меценату С. И. Щукину. В 1918 г. Художественная галерея Щукина был национализирована и стала собственностью РСФСР. В 1954 г., когда входившие в состав национализированной коллекции картины Пикассо были привезены в Париж и экспонированы в одном из французских музеев, дочь мецената Е. Щукина-Келлер обратилась в суд с требованием наложить секвестр на эти картины. Суд департамента Сены отклонил требование, отметив, в частности, что “французский публичный порядок в данном деле не был задет в такой мере, чтобы требовалось принятие срочных мер, ибо эти картины были приобретены уже долгое время тому назад иностранным сувереном от его собственных граждан, на его собственной территории и в соответствии с законами страны”.

История с обсуждением во французских судах последствий национализации коллекции Щукина на этом не завершилась. В 1993 г. в Центре имени Ж. Помпиду в Париже были выставлены картины А. Матисса, также входившие в коллекцию известного мецената. Другая его дочь — И. Щукина в иске Государственному музею изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, Государственному Эрмитажу и Центру имени Ж. Помпиду настаивала на наложении предварительного ареста на картины и каталоги выставки. В иске, предъявленном позднее Российской Федерации, содержалось требование о виндикации картин и передаче их И. Щукиной как наследнице.

Суд большой инстанции отказал И. Щукиной в удовлетворении ее требований. Отказ мотивировался тем, что иски к государству не могут рассматриваться в суде без согласия на это государства и что российские музеи, осуществляющие хранение картин, выполняют публичные функции и пользуются судебным иммунитетом и иммунитетом от принудительного взыскания на тех же основаниях, что и государство — Российская Федерация. Судом были отвергнуты и доводы истца о непризнании действия акта о национализации по мотивам противоречия его публичному порядку Франции.

В отечественной доктрине обращение к оговорке о публичном порядке рассматривается как экстраординарное, исключительное явление. Указывается на отсутствие примеров ее применения в практике как государственных, так и третейских судов, например, в практике Внешнеторговой арбитражной комиссии при Торгово-промышленной палате СССР и — позднее — Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации. В теоретическом плане потребность в оговорке обсуждалась применительно к случаям, когда коллизионная норма отсылает к иностранному закону, ограничивающему права и свободы граждан (по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности).

Отношение к оговорке как к экстраординарному явлению, на наш взгляд, должно быть сохранено и в условиях перехода страны к рыночной экономике, расширения сферы применения иностранного права. Сохранению оговорки не будет противоречить введение в российское законодательство института “сверхимперативных норм”, о котором было сказано выше.

 

Международное  частное право

Международное частное право

Обсуждение Международное частное право

Комментарии, рецензии и отзывы

§ 6. оговорка о публичном порядке: Международное частное право, В. П. Звеков, 2000 читать онлайн, скачать pdf, djvu, fb2 скачать на телефон Настоящее издание подготовлено на основе лекций, прочитанных автором на юридическом факультете МГУ им. М. В. Ломоносова и в Российской школе частного права. Курс посвящен основным институтам и механизмам, формирующим международное частное право.