Пресса восточной германии. право на второе рождение

Пресса восточной германии. право на второе рождение

Осенью 1989 года в Германской Демократической Республике произошли события, сыгравшие решающую роль в судьбе как самой ГДР, так и ФРГ, а также всей Европы. Начавшийся в Восточной Германии революционный процесс привел, в первую очередь, к серьезным переменам в общественной жизни республики, что отразилось и на средствах массовой информации. В это время, в том числе под давлением народных масс, некоторые СМИ выходят из-под тотального идеологического контроля, получая самостоятельность и новый независимый статус.

Трансформации подверглись все общественные структуры ГДР, в том числе бывшая партия власти – СЕПГ1 и соответственно ее печать. В условиях острого временного цейтнота она должна была найти свой новый облик, радикально измениться и вновь претендовать на востребованность, иначе под вопрос ставилось ее существование.

В качестве объекта исследования были выбраны две газеты СЕПГ – «Нойес Дойчланд» (Neues Deutschland) и «Остзее Цайтунг» (Ostsee-Zeitung). Первая из них стала центральным партийным органом печати и по положению наиболее приближенной к аппарату власти. Первый номер газеты «Нойес Дойчланд» впервые увидел свет в 1946 после образования Социалистической единой партии Германии как ее центральный орган. Главная задача газеты: «будучи пропагандистом и агитатором, воздействовать на повышение социалистической сознательности, а, являясь организатором, влиять на всестороннее укрепление и усиление Германской Демократической Республики»2. «Нойес Дойчланд» выполняла также функцию правительственного печатного органа, способствуя сращиванию партии и государства.

До ноября 1989 г. она определяла тон и содержание других газет в республике. Приемы, к которым прибегало руководство страны для манипуляции массами, методы подбора и подачи материала, а также стиль общения с аудиторией – все это можно проследить на примере любой из газет, но «Нойес Дойчланд» позволяет создать наиболее полную картину, вобрав в себя совокупность основных характеристик прессы ГДР.

Газета «Остзее Цайтунг» впервые увидела свет 15 августа 1952 г. как главный печатный орган СЕПГ в округе Росток3. Область ее распространения соответствовала границам данного округа – 340 км вдоль побережья Балтийского моря от Зельмсдорфа на западе до Альбека на востоке. До объединения Германии 37 лет, 5 месяцев и 5 дней она исполняла функции рупора партии4. Газета существует на медиарынке Германии и сегодня, сохраняя лидирующие позиции в своем регионе.

«Остзее Цайтунг», будучи одной из крупнейших местных газет СЕПГ, отражает специфику взаимоотношений центральной и региональной прессы, а следовательно, и взаимодействия округов ГДР с ее центром в ходе объединения. Чрезвычайно важно выяснить, удалось ли газете в это время освободиться от опеки руководящего органа – СЕПГ.

На наш взгляд, наиболее интересен и показателен для изучения процесса трансформации выбранных газет период с октября

1989 г. по январь 1990 г. Это прежде всего эмоциональный этап объединения. Перемены в Восточной Германии начались и развивались

«снизу», на уровне масс. Люди впервые осознали по-настоящему, что от их политической воли зависит многое в судьбе республики. Они задумались о стране, в которой жили, о ее дальнейшей судьбе, они привыкали не бояться высказывать свои мысли и мнения. Все это совершенно справедливо можно отнести и к журналистам.

Попытаемся выяснить, какие этапы в своем развитии пережили «Нойес Дойчланд» и «Остзее Цайтунг» за указанный период времени; что явилось причиной изменений в содержании газет, в присущих для каждой из них принципах работы с читателями, специфике отражения действительности; какие события в стране и в газетах явились катализаторами перемен среди сотрудников редакций. Так мы сможем ответить на главный вопрос о том, как перемены в стране отразились на прессе ГДР на примере указанных газет. Смогли ли они найти свое место в «новой Германии»? Воспользовались ли они предоставленным шансом? Для этого необходимо обратиться к их внутренней истории.

Отражение событий в газетах неразрывно связано с процессами, которые происходили внутри них. Смена главного редактора, изменение в названии – все это могло быть следствием и катализатором внешних и внутренних перемен. Под воздействием событий в стране происходили изменения в самих газетах, в их внутренних структурах, что влекло за собой пересмотр прежних методов подачи материала, их обновление.

Нельзя оценить перемены, произошедшие в прессе ГДР, не зная, что она представляла собой накануне рассматриваемого периода. Структура СМИ в ГДР начала формироваться вместе с образованием самого восточногерманского государства. Строилась она по образу и подобию советской, существенно не отличаясь ни по организационной структуре, ни по принципам работы с читателями. Это сходство подтверждается управлением газетой из единого центра, наличием тотального контроля, унификацией и охватом всех слоев населения. Формальное отличие заключалось в сохранении в ГДР многопартийности, то есть в существовании прессы других партий Национального фронта. Но и оно сводилось на нет, поскольку эти партии носили марионеточный характер и их печатные органы публиковали то, что считал нужным отразить ЦК СЕПГ.

В центре системы СМИ стояла печать СЕПГ, включавшая в себя ежедневные газеты, еженедельники и журналы, малотиражную печать. СЕПГ определяла и политические функции СМИ: агитация и пропаганда социалистического образа жизни, а также основные принципы журналистики: партийность, научность и массовость5. Ведущая роль главной партии ГДР в печати достигалась и существованием ее ячеек во всех изданиях, во всех ветвях государственных журналистских институтов.

Особенностью регионального рынка печатных СМИ ГДР было наличие разветвленной сети локальных редакций, с помощью которой СЕПГ проникала во все уголки республики. Это было абсолютно

нерентабельно, так как при цене в среднем 10-20 пфеннигов за экземпляр газеты окупались в 80-х годах лишь на треть6, но они должны были существовать для того, чтобы «служить самым действенным инструментом внедрения социалистического мышления и идеалов и создавать взаимодействие между читателями»7. У правящей партии было 209 локальных редакций8, и они обслуживали все районы ГДР, находясь максимально близко к читателю и оказывая, таким образом, самое прямое воздействие на него9.

Главным информационным источником для всех СМИ было единственное национальное информационное агентство Allgemeiner Deutscher Nachrichtendienst (ADN), которое было создано в 1946 г. на базе Советского информационного бюро. В 1953 г. оно получило статус государственного, а с 1966 г. его сотрудники стали приравниваться к идеологическим работникам, что характерно для общества, где осуществляется диктат одной партии. В том же году само ADN получило статус идеологического института, подчиненного непосредственно ЦК СЕПГ. Ему «вменялось в обязанность вносить вклад в формирование и укрепление социалистического сознания всех слоев населения посредством партийной информации»10. Об объективности информации не упоминалась.

Можно смело утверждать, что до октября 1989 г. нельзя выделить какие-либо новые тенденции в развитии СМИ. Первые сдвиги наметились только с октября 1989 г.

Обратимся к краткой истории каждой из исследуемых газет.

«Нойес Дойчланд» являлась рупором правящей партии, играя практически уникальную роль в повседневной жизни ГДР. Она была главным печатным органом ЦК правящей партии и «распространялась во всех уголках республики, среди широких слоев населения и являлась обязательной для подробного ознакомления среди представителей многих профессий и организаций»11. Жители привыкли день за днем, каждое утро открывать «Нойес Дойчланд», видеть знакомую лексику броских заголовков, все те же имена и лица на первых страницах, неизменный формат и оформление газеты, привычные фамилии репортеров под статьями. Это стало эталоном стабильности. «Нойес

Дойчланд» была утвердившимся элементом повседневности, привычкой, исчезновение которой представлялось с трудом.

«Нойес Дойчланд» была газетой одновременно и партии, и правительства, что сказалось на ее взаимоотношении с Министерством государственной безопасности ГДР («штази»), с СЕПГ, с населением и с остальными партийными газетами. С одной стороны, она более остальных была приближена персонально к главе государства и обладала большими возможностями, в том числе и финансовыми, а с другой это была самая идеологизированная газета, обладавшая монополией на информацию, каждое слово, появлявшееся на ее страницах, должно было быть много раз взвешено и обдумано, так как это был рупор власти.

Тесный контакт поддерживался между газетой и партийным руководством. Высшей инстанцией на рынке СМИ ГДР был основанный в 1950 году Отдел агитации при ЦК СЕПГ, состоявший сначала из 50 сотрудников и в 70-80-х годах возглавляемый Иоахимом Херманном12. Отдел агитации неофициально выполнял функцию цензора, о которой следует сказать особо. Вопреки мнению ведущих российских исследователей, утверждающих, что в ГДР присутствовали все виды цензуры – предварительная, прямая и постцензура13, ситуация выглядела иначе.

В ГДР не было закона о прессе. В первой конституции республики от 7 октября 1949 г. значилось: «Никакого органа для проведения цензуры в сфере прессы создано не будет». Во второй конституции от

6 апреля 1968 г. формулировка не изменилась. В конституции от 7 октября 1974 г. утверждалась свобода прессы, радио и телевидения14.

Цензуры как таковой действительно не было, но был хитроумный аппарат руководства и воздействия, начиная с системы обучения журналистов, заканчивая детализированными языковыми нормами. Применение штрафных мер против журналистов, которые в своих статьях искажали официальную картину социализма, за историю ГДР можно насчитать множество15. Многочисленные табу, указания и печальный опыт коллег постоянно присутствовали в подсознании журналистов и у них срабатывал механизм самозащиты, отбрасывающий любые хоть чуть-чуть оппозиционные мысли16.

Таким образом, сформировалась система, которую и исследователи во главе с Г. Хольцвайссигом, и сами журналисты того периода именовали «самоцензурой» («Selbstzensur»). Кроме того, положение

«Нойес Дойчланд» было и здесь отличным от остальных газет. То, что в ней печаталось, обязательно подвергалось пусть неформальной, но цензуре, поскольку проходило предварительно через Отдел агитации при ЦК СЕПГ17. Других изданий это не касалось.

Следующий этап контроля приходился на момент между созданием и публикацией статьи. Каждая статья проходила через руки главы соответствующего отдела, через заместителя главного редактора и, наконец, через самого главного редактора. Главный редактор персонально нес ответственность за все, что в газете печаталось18. А готовый номер «Нойес Дойчланд» каждое утро попадал на стол непосредственно к Генеральному секретарю СЕПГ, осуществлявшему таким образом постцензуру19.

Так система функционировала только в отношении к «Нойес Дойчланд». Взаимоотношения региональных изданий СЕПГ с главной газетой республики строились таким образом, что она была для них зачастую образцом в манере освещения различного материала. Периодически редакции локальных газет получали рекомендацию из Отдела агитации в Берлине поместить на определенной странице статью, наппечатанную в «Нойес Дойчланд» практически в неизменном виде20. А пренебречь ею было нельзя, не получив за это выговор. Как показал опрос населения, двадцать из двадцати респондентов, помимо местных газет, регулярно читали «Нойес Дойчланд», следовательно, копирование ее материала на страницах второстепенных изданий выглядело несколько нерациональным. Однако это свидетельствовало о стремлении к тотальному внедрению унифицированной идеологии в обществе, для чего партия использовала все возможные инструменты.

Интересным, не менее сложным и противоречивым было и положение локальных газет СЕПГ. В нашем случае непосредственно

«Остзее Цайтунг». Печатный материал в ней формировался под влиянием четырех составляющих: директив из Берлина, из окружного центра, решений главного редактора газеты и обратного влияния читателей на газету. Рассмотрим механизм осуществления контроля, исходившего из двух центров власти.

Доктор Зигберт Шютт, будучи главным редактором «Остзее Цайтунг» и членом партийного руководства округа, еженедельно присутствовал на заседаниях Секретариата СЕПГ Ростока. Главными темами, которые там подлежали обсуждению, были народное хозяйство и культура21. Соответственно в процессе совещания редактор узнавал, как и о чем его газете писать дальше, вычленял основную линию. В большинстве случаев он получал конкретные указания относительно каких-то значительных мероприятий, например, о подготовке и проведении важнейших праздников. Секретариат утверждал основную концепцию, далее редакция газеты действовала самостоятельно, без какого-либо контроля и советов. Следовательно, ответственность ложилась лично на главного редактора22.

Вопросы внешней политики и отношений ГДР-ФРГ находились целиком вне компетенции руководства округа, информация по ним шла напрямую из Берлина, из Отдела агитации при ЦК. Сообщения оттуда приходили 2-3 раза в неделю и звучали примерно следующим образом: «Завтра «Нойес Дойчланд» будет освещать произошедшее событие таким-то образом. Пожалуйста, поместите эту информацию на данной странице»23.

Два-три раза в год главные редакторы всех газет собирались в Берлине на несколько дней под эгидой Отдела агитации. Там все происходило примерно так же, как и на уровне округа, но поднимались более общие вопросы, редакторов вводили в курс событий, предварительно отобранных в Отделе агитации. Прибывшие в столицу получали информацию о том, какую позицию занимает правительство по тому или иному вопросу в сфере внешней политики, какие проблемы и каким образом должны освещаться (например, итоги коммунальных выборов в мае 1989 г.), также они узнавали о событиях, о которых нельзя было писать (например, о переменах в СССР)24. Но они должны были быть в

курсе (насколько это позволяло правительство) реальной ситуации, создававшейся в стране и за ее пределами. Это было необходимо для предотвращения «ляпов» местных редакций в подаче материала.

Из вышеизложенного следует, что главный редактор «Остзее Цайтунг» был в определенной степени более свободен, чем его коллега из «Нойес Дойчланд». Первый не испытывал такого давления и контроля, как второй, поскольку «Остзее Цайтунг» не представляла такого интереса и такой важности для СЕПГ и Генерального секретаря лично, чтобы он, будучи первым лицом в государстве, каждое утро знакомился с ее содержанием. Статьи «Остзее Цайтунг» создавались только для Ростока и не тиражировались в других газетах. Однако это влекло за собой и ряд других проблем. По словам главного редактора газеты Зигберта Шютта, он практически постоянно жил в напряжении. Если из Отдела агитации не приходили директивы (это могло длиться по нескольку дней), то возникала проблема, так как приходилось брать на себя ответственность в освещении тех или иных событий или заменять их другими. Это было трудно для него из-за страха перед ответственностью за возможную ошибку, так как отсутствовала привычка проявлять инициативу. Именно в таком случае идеально срабатывал механизм «самоцензуры», поскольку прежде чем опубликовать конкретную статью редактор должен был заранее просчитать возможные негативные последствия, которые может иметь его решение.

Можно сделать вывод о значительной роли главного редактора в формировании региональной газеты, о некоторой свободе в выборе публикуемого материала (но не в содержании) и о его персональной ответственности как за ошибки всей редакционной коллегии, так и свои собственные.

Кроме того, кандидаты на должность главного редактора тщательно отбирались Отделом агитации из числа искренне убежденных социалистов. Таким оказался и Зигберт Шютт. Создавалась команда, которая изо дня в день формировала содержание и облик газеты. Неизменно важный для ГДР корпоративный дух активно пропагандировался в редакции среди хорошо обученных и идеологически подготовленных работников, которых подбирал в эту команду главный редактор, являвшийся важной фигурой в партийной структуре. Это относится в первую очередь к главному редактору

«Нойес Дойчланд», приближенному к верхним эшелонам власти.

Однако, если история «Нойес Дойчланд» – это история газеты и партии, то история «Остзее Цайтунг» – это, на наш взгляд, во многом история газеты и ее главного редактора, поскольку не в последнюю очередь именно он определял лицо подвластного ему издания. Данное обстоятельство проявилось в первую очередь в переходный для журналистики ГДР период – осенью-зимой 1989 г. и в начале 1990 г.

Путь развития «Нойес Дойчланд» параллелен и неразрывно связан с историей СЕПГ. Так было на протяжении всего периода существования ГДР. Но насколько изменилось это положение в процессе преобразований, происходивших с октября 1989 г. по январь 1990 г.? Произошло ли «отделение» газеты от партии, получила ли она самостоятельность или же продолжила развиваться по прежнему пути? Насколько глубоко происходившие изменения затронули «Нойес Дойчланд»? Рассмотрим «внешнюю» сторону истории газеты, организационные события и перемены, пережитые ею, не касаясь содержательного момента, которому будет уделено внимание позднее.

До конца октября 1989 г. перемен не было заметно. Первые события, свидетельствовавшие о приближении бури, – открытие венгерской границы, возросшая волна беженцев из ГДР летом 1989 г. – не освещались в прессе ГДР вообще, как в центральной, так и в региональной.

В начале октября 1989 г., когда противоречия, накопившиеся в обществе, наконец выплеснулись наружу в виде демонстраций и митингов, политика руководства республикой достигла абсурда.

В то время как ГДР находилась в тяжелом структурном кризисе, а тысячи восточных немцев стремились в посольства ФРГ в Варшаве, Праге и на австро-венгерскую границу, на страницах партийной прессы сообщалось лишь о том, как прекрасна и благополучна жизнь в ГДР. Газеты преподносили информацию так, словно в республике царит полная идиллия, нет никаких проблем и противоречий. Следует заметить, что чем более обострялась ситуация в ГДР, тем более идеалистической и оторванной от реальности становилась картина, которую создавали газеты. Фотографии всеобщей радости, веселых торжеств, счастливых семей, улыбающихся детей, ярких фейерверков не сходили со страниц газет, при этом в прессе не было ни одного слова о несанкционированной демонстрации в Берлине вечером 7 октября после юбилея ГДР, ни о массовых выступлениях 70 тыс. человек 9-го октября в Лейпциге25. Словно эти события происходили в разных мирах.

Первые оковы с журналистики в ГДР пали лишь 18 октября 1989 г. после одновременного ухода с поста главы Отдела агитации и пропаганды ЦК СЕПГ И. Херманна26 и прихода к власти нового Генерального секретаря Эгона Кренца. Лишь тогда начались действительные перемены в газетах. Во главе их тогда стояла «Нойес Дойчланд». Она стала рупором политики «диалога» и «перемен», которую проводил новый Генеральный секретарь, следовательно, первой отзывалась на перемены в партии. Казалось, что что-то изменилось, на волне эмоций верилось, что подул свежий ветер, несший перемены к лучшему.

Следующим шагом 16 ноября 1989 г. стала радикальная смена состава редакционной коллегии27, вероятно, как следствие открытия границы между Западным и Восточным Берлином и необходимости поиска новых принципов освещения событий в связи с сильно изменившейся внутрии внешнеполитической ситуацией. Из одиннадцати ее членов свое место сохранили только четыре, поменялся, в том числе, и главный редактор – на место Герберта Науманна пришел Вольфганг Шпикерманн, ранее состоявший в редакционной коллегии газеты.

Но, знакомясь с дальнейшим содержанием «Нойес Дойчланд», нельзя сказать, что вышеназванные события сильно повлияли на ее облик, тематику, профиль. Они носили скорее декоративный характер, были призваны повлиять на восприятие ее населением.

Следующим этапом перемен для «Нойес Дойчланд» стал декабрь 1989 г. В этот период «Нойес Дойчланд» имела возможность заявить либо об отделении себя от партии, либо остаться ее верной правой рукой. Дебаты о судьбе партии, о ее новой роли в обществе, о будущем социалистической государственности происходили не только внутри СЕПГ, но и на страницах газеты. До 2-3 декабря 1989 г. в ее заглавии стояло «Орган ЦК СЕПГ», с 4 декабря до 16-17-го –

«Центральный орган СЕПГ», а с 18 декабря утвердилась формулировка «Социалистическая ежедневная газета» и исчез лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Словно подбадриваемые наметившимися серьезными переменами в партии, а также ощущая ее слабость и растерянность, журналисты «Нойес Дойчланд» попытались ослабить многолетнюю теснейшую связь с СЕПГ.

Казалось, исчезновение из заглавия формального обозначения принадлежности газеты СЕПГ должно было бы обозначать выбор нового пути, но содержание «Нойес Дойчланд» и в декабре, и в январе, и в последующие месяцы подтверждает обратное. «Нойес Дойчланд» не только формально сохранила партийный статус, но и осталась на практике в зависимости от СЕПГ-ПДС. В декабре, сменив подзаголовок, она сделала последнюю попытку измениться, подталкиваемая своими читателями и происходившими в стране событиями, но не смогла довести задуманное до логического конца. Прежними остались и стиль, и формат, и рубрики газеты.

Начало 1990 г. не принесло газете практически ничего нового. Она не менялась ни организационно, ни содержательно. Принципы, которыми она руководствовалась на протяжении сорока лет, остались непоколебимыми. Она все также использовалась партией в качестве рупора, а с февраля 1990 г. превратилась в поле предвыборной агитации.

Можно предположить, что сопротивление убежденных консерваторов внутри редакции, а также привязанность к партии не позволили «Нойес Дойчланд» перейти на демократические методы работы с аудиторией, отказаться от крайней политизированности в подаче и выборе публикуемого материала.

Взаимосвязь с партией не позволила «Нойес Дойчланд» развиться самостоятельно, и это убрало ее с передовых позиций, которые она пыталась занять. «Нойес Дойчланд» дискредитировала себя за время своего существования и не сумела, а возможно, и не пожелала найти свой новый облик. Она оказалась настолько закостеневшей структурой, что даже буря перемен конца 1989 г. не смогла повернуть ее развитие в демократическое русло.

Что касается «Остзее Цайтунг», то, по словам Торальфа Клевена – одного из сотрудников газеты, внутри редакции с первых дней осени 1989 г., то есть уже с начала сентября, началось «интереснейшее время»28: появились первые сомнения, первые разногласия среди сотрудников редакции, обострившиеся к концу месяца, но все еще не выплескивавшиеся на страницы газеты. Что именно происходило в это время внутри редакции «Нойес Дойчланд», к сожалению, доподлинно не известно, поскольку найти ее сотрудников тех времен оказалось невозможным.

По сути в сентябре-октябре 1989 г. редакция «Остзее Цайтунг» разделилась на два лагеря. Сотрудники видели и понимали, что газета не успевает освещать все события, происходившие в стране, что сообщения о происходящих переменах запаздывают на несколько недель, что реальная картина жизни не совпадает с тем, о чем пишет

«Остзее Цайтунг». Однако одни верили, что и у государства, и у партии есть внутренний потенциал реформ и скоро они будут «спущены» сверху, вторые требовали активных действий от газеты, откликов на проблемы, волновавшие читателей, призывали начать менять позицию газеты самостоятельно, снизу. Были и третьи, возможно, агентура спецслужб, агитировавшие против перемен вообще29.

По словам Т. Клевена, существующее противостояние не зависело от возрастного фактора, поскольку были люди средних лет, которые стремились к переменам, а были и молодые сотрудники 2529 лет, которые призывали к осторожности, к четкому следованию всем директивам и линии СЕПГ30. Т. Клевен определил сентябрьоктябрь 1989 г. как самое захватывающее, волнующее и интересное время для себя за все время работы в «Остзее Цайтунг»31, тогда как

для ее главного редактора Зигберта Шютта все выглядело иначе.

Мир главного редактора, в который он всю жизнь искренне верил, с начала осени 1989 г. начал меняться, ослабевать и рушиться, а вместе с ним открывалось то, чего он ранее как бы не замечал: деятельность внедренных в редакцию правительственных осведомителей; сведения о коррупции чиновников; развенчивались мифы о справедливом социалистическом обществе, о светлом будущем, существовавшие годами; появлялись сомнения в правильности действий руководства страны, которые раньше не возникали из-за слепой веры, из-за преданности идеям социализма и партии32.

Это слова самого главного редактора. Однако очень трудно поверить в то, что человек, занимавший такой пост, ничего не знал о привилегиях партийных функционеров, об их зарплатах и льготах. Он сам подбирал состав редакции и наверняка как минимум догадывался, кто из его сотрудников мог быть причастен к деятельности спецслужб. На наш взгляд, Шютт максимально стремился откреститься от своего прошлого, представить себя безвольной марионеткой, которая ничего не подозревала и делала все то, что ей говорили. Причисляя себя к виновным33, он тем не менее кривил душой, всячески пытаясь приуменьшить ответственность за свои же поступки.

Осень 1989 г. даже те, кто ранее был против самовольства и перемен, признали их необходимость, так как закравшиеся в голову и подтвердившиеся сомнения не позволяли и дальше делать вид, что ничего не происходит. Тем более, что в середине октября 1989 г. уже начались серьезные перемены в аппарате власти.

Главным событием стала первая демонстрация в Ростоке 19 октября 1989 г., участие в которой приняли девять тысяч человек, плавно перетекшая в богослужение в церкви Девы Марии, где демонстранты могли чувствовать себя спокойнее. Толерантность, диалог, честность, правопорядок, принятие во внимание точки зрения других, доверие – такими были ключевые слова как на демонстрации, так и на проповеди. Депутаты городского собрания, также присутствовавшие в церкви, предложили провести диалоги населения с руководством округа по важнейшим темам, таким, как свобода, демократия, правовое

государство, СМИ34. Прошедшие в последующие недели диалоги взбудоражили людей не меньше, чем демонстрации. Энергия выливалась на собраниях, чему способствовало полное отсутствие насилия35. Важно, что именно с этого дня, 19 октября, в «Остзее Цайтунг» начали появляться сначала робкие, а затем все более смелые сообщения о демонстрациях.

События, происходившие в Ростоке, влияли, безусловно, на сотрудников «Остзее Цайтунг», способствовали переменам в газете. Настоящий «поворот» в ней произошел в начале ноября и был ознаменован выходом 6 ноября на первой странице газеты статьи, написанной лично Зигбертом Шюттом, под заголовком «Обновление снизу» («Erneuerung von unten»). Руководство округа охарактеризовало ее как «удар ножом в спину»36. В ней главный редактор по собственной инициативе критиковал главу округа, Эрнста Тимма, осуждал его за бездействие и неспособность решить насущные проблемы и призывал каждого коммуниста начать обновление с себя37.

Нельзя не отметить смелость доктора З. Шютта, который в этой ситуации действительно чудом не лишился своего места, поскольку в тот же день на заседании руководства округа первый секретарь и глава местного «штази» требовали немедленного его отстранения от исполняемых обязанностей. К счастью для главного редактора «Остзее Цайтунг» 12 ноября Эрнста Тимма на его посту заменил бывший сотрудник окружного руководства партии Ульрих Пэк38, лояльно отнесшийся к ситуации с партийной газетой, и это день был последним, когда Зигберт Шютт посетил заседание партийного руководства округа, приняв решение более там не появляться39.

Однако рекомендации от секретариата округа, уже не находя отклика в редакции, продолжали поступать вплоть до 7 декабря 1989 г.40, до начала уже фактического выхода «Остзее Цайтунг» из состава партийной прессы ГДР. В этот день в результате постепенного осознания редакцией газеты реального прошлого страны и совершенных ошибок, понимания необходимости переосмысления своего статуса в стремительно меняющихся условиях и происходящих в самой партии перемен 8 декабря 1989 г. подзаголовок газеты с «Орган руководства округа

Росток Социалистической Единой Партии Германии» был заменен на

«Социалистическая ежедневная газета в округе Росток41». Таким образом газета перестала с начала декабря быть органом СЕПГ, при этом парадоксально сохранив полную финансовую зависимость от партии. Она получала от СЕПГ 100 тысяч марок субсидий ежегодно и стоила 15 пфеннигов за экземпляр, окупая себя лишь наполовину42.

Кроме того, в декабре произошло еще одно значительное для

«Остзее Цайтунг» событие. Из-за внутренних переживаний и неспособности меняться так быстро, как того требовало время, а также ради предоставления газете возможности развиваться свободно, 20 декабря 1989 г., исключительно по собственному решению, Зигберт Шютт покинул пост главного редактора, который он занимал с 1974 года43. Он предложил в качестве преемника более молодого члена редакционной коллегии и главу экономического отдела газеты Герда Шпилькера, которому он очень доверял и с которым проработал вместе порядка десяти лет.

Уход с поста главного редактора человека, который занимал его на протяжении 15 лет и был неразрывно связан с «уходящей» эпохой, для читателей означал, что газета порывает со своим прошлым и способна меняться. Усилился этот эффект после того, как газета «Остзее Цайтунг» вслед за газетами СЕПГ «Дас Фольк» (Эрфурт, 8 января) и «Фрайес Ворт» (Зуль, 10 января)44 выдвинула требование о самостоятельности, независимости от СЕПГ.

На двадцатое января 1990 года были назначены выборы новой редакционной коллегии «Остзее Цайтунг» и утверждение устава газеты. По итогам дня полностью обновилось руководство газеты – выборный редакционный совет во главе со Шпилькером и четырьмя его заместителями, все не старше тридцати пяти лет, в том числе Дорис Кессельринг45.

Кроме того, был принят устав, декларировавший «партийную независимость газеты и ее издательства», «обязательство журналистов преподносить материал без предрассудков и партийной окраски», утверждавший, что «весь материал, публикуемый на страницах газеты, будет объективным, актуальным и квалифицированным» и «станет формироваться исключительно в интересах читателей»46. С 21 января 1990 г. газета стала носить подзаголовок «Независимая на Севере» (Unabhängige im Norden) и стремиться максимально соответствовать новому статусу под руководством молодой команды редакторов. Это стало последней вехой в развитии

«Остзее Цайтунг» в рассматриваемый нами период.

Уделив достаточно внимания истории «Нойес Дойчланд» и

«Остзее Цайтунг», рассмотрим теперь перемены во взаимодействии с читателями каждой из газет в данный период.

В условиях отсутствия равноправного диалога с читателями у последних все-таки был хотя бы ограниченный доступ к западногерманским СМИ. Надо отметить, что сообщения о том или ином событии в центральной прессе ГДР запаздывали на несколько дней, а в региональной – зачастую на несколько недель47. Создавалась ситуация, при которой восточные немцы сначала из западных СМИ получали информацию в одной интерпретации, а через какое-то время из своей прессы, но уже в другой. Возникали сомнения, да и опровергать уже сложившееся мнение было намного сложней, чем формировать его с чистого листа. Поэтому в сознании населения ГДР создавалась противоречивая картина их жизни, заставлявшая одних пересекать границу, а других задумываться о том, как дела в республики обстоят на самом деле.

Невозможность выразить или прояснить свое мнение сильно раздражала людей. В первые же дни диалога активным стало требование предоставления свободы слова, обращение внимания на отдельного человека. С одной стороны, оно реализовалось через участие в демонстрациях, а с другой – на устраиваемых правительством форумах, на которых бурно обсуждались злободневные проблемы48. Газетам нужно было занять свое место в этом процессе взаимного диалога. В этом заключался тогда залог их успеха и доверия читателей.

«Нойес Дойчланд» приблизительно с двадцатых чисел октября попыталась сократить разрыв между собой и читателями, предоставив для их писем отдельную страницу и организовав колонку «Форум» для обсуждения проблем страны. Весь ноябрь ей удавалось следовать намеченному курсу. В этой колонке можно отметить непривычное разнообразие тематики писем, присутствовали даже категорические замечания в адрес партии. «Партия должна больше опираться на своих членов», «О позитивном воздействии открытости СМИ», «Сорок лет бесхозяйственности», «Семья с шестью детьми и ее проблемы»49,

«Вопросы, которыми задаются матери», «Соучастие – тоже часть

диалога», «Бумажки, сообщения, бюрократия – замкнутый круг»50 – такими заголовками пестрели страницы с письмами читателей. Однако это продлилось лишь до конца ноября. Газета существовала полностью на информативно-директивном материале правительства, которое с момента открытия Берлинской стены с головой ушло в совершенно иные проблемы. Редакция свернула начатое подобие диалога сначала до половины страницы, а к началу декабря – до четверти.

Совершенно иначе повела себя в этот период «Остзее Цайтунг». Почувствовав настроения в обществе, она выбрала правильную линию поведения. Она действительно повернулась лицом к своей аудитории. В каждом номере публиковались письма читателей, сопровождавшиеся благодарственным комментарием редакции за многообразие мнений и доверие к газете51. Отличие диалога, организованного газетой из Ростока, заключалось в том, что он был двухсторонним.

«Остзее Цайтунг» постоянно «говорила» с читателями. В этом смысле важным шагом стало опубликование 2 ноября 1989 г. обращения к читателям главного редактора газеты Зигберта Шютта.

Суть его сводилась к тому, что редакция обещала отражать в газете все, что происходило в стране, непредвзято и полно, изо всех сил содействовать переменам и соединить начатые народом перемены с переменами в журналистике. Далее говорилось, что газете важно мнение каждого читателя и что она хочет стать трибуной для дискуссий52. Соглашаясь быть открытой для свободного обмена мнениями, предоставляя себя в качестве подиума для обсуждения наболевших проблем, газета сделала первый шаг от следования старым установкам партийной прессы к трансформации в настоящую народную газету. Далее неоднократно будут появляться статьи от имени редакции, обращенные к читателям. Это станет укоренившейся практикой, обеспечивающей тесную взаимосвязь между «Остзее Цайтунг» и теми, для кого она создавалась, и в конечном счете принесет свои плоды. Показателем может служить то, что с начала ноября многие письма читателей начинались с фразы: «Я никогда раньше не писал подобных писем, но вот теперь…»53. Теперь это стало возможным, а люди постепенно снова начали верить газете. В «Нойес Дойчланд» тоже печатались редакционные статьи, но они не были направлены на налаживание взаимодействия читателей с газетой, а по большей части на директивное восприятие, усиление той или иной необходимой темы.

Но если раньше газета манипулировала людьми, то теперь она стала зависимой от своих читателей. Люди научились критиковать, и под шквал их критики не в последнюю очередь попали сами СМИ. «Нойес Дойчланд» находилась на значительном расстоянии от своих читателей, ее работников никто не знал в лицо. Газета имела с широкой аудиторией весьма слабую связь, которую могла в любой момент порвать без оглядки на изменение настроений на улице. Никто из ее редакции не нес персональной ответственности перед читателями, финансирование не зависело от реальной востребованности. Поэтому она оставалась нечувствительной к новым веяниям, не приняла во внимание, что постепенно формировался новый центр силы, и им стал народ, который больше не был так подвластен указаниям «сверху», как раньше.

Специфическим положением «Остзее Цайтунг» было то, что она охватывала значительно меньшую аудиторию. Она находилась практически «на улице» в том смысле, что, когда ее работники покидали здание редакции, то практически каждый, кого они встречали, знал, что это журналист, редактор газеты, и мог подойти с критикой или вопросами54. Все демонстрации в Ростоке проходили мимо здания

«Остзее Цайтунг» и зачастую в конце октября-ноября 1989 г. сопровождались гневными выкриками и в сторону газеты так, что находившиеся непосредственно в здании отлично их слышали55. Свои эмоции тогда молодой сотрудник Торальф Клевен даже охарактеризовал как страх и боязнь того, что одна из демонстраций может вылиться непосредственно в акцию протеста против «Остзее Цайтунг»56.

Этот страх, на наш взгляд, и ставил газету в зависимость от читателей, заставляя ее меняться в угоду им и ориентироваться на их мнение. В случае с «Остзее Цайтунг» это стало дорогой к выживанию. В то время, когда в декабре 1989 г. «Нойес Дойчланд» практически свела к минимуму свое взаимодействие с аудиторией, ростокская газета, напротив, все больше интенсифицировала его. Существовала не только отдельная рубрика для публикации писем, но и больше половины тем на других страницах были предоставлены для писем читателей, интервью с ними. С одной стороны, газета таким способом всячески демонстрировала свою открытость для народа, для диалога, а с другой – шла по пути наименьшего сопротивления. Опираясь на мнения читателей, она не противоречила своей аудитории и освобождала себя от необходимости придумывать что-то самой, искать сенсационные репортажи, новости, выдвигать инициативы. Но в этот период она впервые без директив сверху пыталась найти себя, создавала новый облик, поэтому определенная осторожность была неизбежна.

Новый шаг к обновлению обеих газет был сделан в первой половине декабря 1989 г., когда они фактически отделились от СЕПГ (при сохранении финансирования с ее стороны до конца марта 1990 г.). Однако «Нойес Дойчланд» не прокомментировала изменения, тогда как

«Остзее Цайтунг» выгодно их преподнесла. «Мы понимаем себя, как ежедневная социалистическая газета, борющаяся за преодоление сталинизма в нашей стране и обновление общества. Приветствуя гуманистические идеалы, мы хотим перепрофилироваться в краевую народную газету и полностью влиться в процесс демократизации, охвативший страну. Для этого нам необходимо мнение и критика читателей. Мы хотим представлять ваши интересы»57, – такими словами редакция газеты стремилась расположить к себе население, очиститься от своего прошлого. Добровольный уход со своего поста главного редактора газеты «Остзее Цайтунг» Зигберта Шютта также был продиктован необходимостью освободиться от балласта прошлого.

Изменив подзаголовок, «Нойес Дойчланд» не изменила принципов работы с читателями. Мы не можем доказать, что письма, публиковавшиеся на страницах газеты, были сфальсифицированы. Думаем, это не было столь необходимо, поскольку из их массы можно было выбрать самые разнообразные оценочные суждения. Проведенный анализ источников позволил нам прийти к выводу, что на протяжении всего рассмотренного периода, особенно начиная с декабря 1989 года, газета подбирала для публикации только те письма, которые подходили под определенную тематику и содержали те выводы, которые партия стремилась навязать читателям. Безусловно, это подрывало доверие со стороны читателей еще больше.

В декабре-январе мало что меняется. Например, в одном из номеров были напечатаны всего два письма от Виктора Гроссмана из Берлина и Клауса Бушендорфа из Эрфурта, и каждое из них содержало в себе аргументы в защиту партии и «демократического социализма»58. Несмотря на то, что в феврале колонка писем периодически расширялась с шестой части страницы до половины, ее содержание от этого не стало более объективным. Иногда место выделялось только для одного короткого письма, как, например, в номере от 3-4 февраля.

И даже в этом письме, написанном супружеской четой Ветцель из Берлина, которые все сорок лет являлись членами партии, речь идет только о поддержке Партии демократического социализма и содержится призыв дать ей второй шанс59 (это в начале февраля, когда о возврате доверия большинства к ПДС поздно было говорить).

Перегиб в другую сторону наблюдался в начале 1990 г. в политике «Остзее Цайтунг». Она максимально стремилась откреститься от своего партийного прошлого. По согласованию с местным отделением Круглого стола 8 января 1990 г. было издано постановление, согласно которому «Остзее Цайтунг» предоставляла свои производственные мощности и территорию для создания газеты, где могли бы публиковать свои программы и заявления все остальные партии и движения, не имевшие отдельного печатного органа60. Это было официальным шагом в сторону от правящей партии. Кроме того, с двадцатых чисел января, после провозглашения себя независимой,

«Остзее Цайтунг» не напечатала практически ни одной строчки о партии, которой она ранее принадлежала. Ни строчки критики, ни строчки в поддержку, словно партия перестала существовать.

Безусловно, эти два шага говорят о совершенно ясной линии, проводившейся обновленной редакцией газеты. Она всеми силами старалась показать читателям, что с партийным прошлым и ложью покончено. Публикуя на своих страницах информацию о разных партиях, она демонстрировала готовность принять новый плюралистский мир и новые методы его отражения.

Регулярно в газете появлялись опросы населения, беседы, которые касались содержания газеты. Через некоторое время после объявления независимости «Остзее Цайтунг» было опубликовано интервью с ее постоянной читательницей Эдитой Фрейер61, в котором был задан вопрос, почему она на протяжении 36 лет верна газете. Ответ был развернутым и сводился к тому, что «Остзее Цайтунг» удовлетворяет ее потребность в информации. Если раньше читательница просматривала только страницу локальных новостей,

то теперь она прочитывает все. И началось это с провозглашения газеты независимой. Теперь, по мнению Э. Фрейер, газета обо всем информирует оперативно и интересно.

С одной стороны, это интервью, а оно было не единственным,

демонстрирует признание населением нового облика «Остзее Цайтунг», подтверждает, что читатели поверили газете, и она смогла измениться и отказаться от прежних методов работы с аудиторией, а с другой – указывает на качество предоставляемого материала, от которого вряд ли сможет полностью избавиться любая газета. Этот материал, наверняка, тоже был с определенной целью опубликован на первой странице – с целью продемонстрировать еще колеблющимся, что «Остзее Цайтунг» изменилась, и что ей можно, наконец, доверять.

Менялась действительность, и «Остзее Цайтунг» успевала меняться вместе с ней. Раньше газета влияла на людей и формировала их мышление. Теперь этот стало обоюдным процессом. В газете появлялась статья, люди ее читали, переосмысливали. С одной стороны, информация, попадая на благодатную почву и находя отклик в умах и душах населения, сподвигала людей на определенные действия, которые опять-таки потом могли найти отражение в уже новой статье. С другой стороны, этот отклик, положительный или отрицательный, возвращался в редакцию в виде писем, которые заставляли учитывать мнение аудитории и корректировать в соответствии с ним содержание газеты. Так получался непрерывный обмен информацией между читателями и газетой, который имел обоюдное влияние.

Рассматривая ситуацию середины осени 1989 г. необходимо учесть, что именно народ, вышедший на улицы страны, сделал возможным появление независимой журналистики. Только благодаря этому импульсу «снизу», воспользовавшись им, газеты смогли писать то, на что было наложено табу столь долгое время. Газеты, идя навстречу настроениям своих читателей, получили право на второе рождение. Однако это право нужно было еще реализовать. «Остзее Цайтунг» именно в силу своей близости к народу смогла найти себя в новом мире, тогда как «Нойес Дойчланд», оторванная от своих читателей, накрепко привязанная к партии, упустила свой шанс. Центральная газета отстала от происходивших изменений и оказалась ведомой ими, в то время как региональная журналистика заняла важное место в центре народного движения.

Примечания:

1 Социалистическая единая партия Германии (СЕПГ) была создана в апреле 1946 г. в результате объединения Коммунистической партии Германии (КПГ) и Социалдемократической партии Германии (СДПГ). СЕПГ играла ведущую роль в государственной и общественной жизни ГДР. С 1968 г. в Конституции страны было официально закреплено политическое доминирование СЕПГ. В декабре 1989 г. партия была переименована в Социалистическую единую партию Германии — Партию демократического социализма (СЕПГ-ПДС), а 4 февраля 1990 г. — в ПДС.

2 Вороненкова Г.Ф. Путь длиною в пять столетий: от рукописного листка до информационного общества. Национальное своеобразие средств массовой информации Германии. М., 1999. С. 414.

3Reinke, Helmut. Weil wir hier zu Hause sind. 50 Jahre OZ – Die zwei Leben einer

Zeitung. Rostock, 2002. S. 69.

4 Ibid. S. 9.

5 Вороненкова Г.Ф. Путь длиною в пять столетий: от рукописного листка до информационного общества. Национальное своеобразие средств массовой информации Германии. М., 1999. С. 213.

6 Kapitza, Arne.

7 Harbers, Dorothee. Die Bezirkspresse der DDR (unter besonderer Beruecksichtigung der SED-Bezirkszeitungen). Marburg, 2003. S. 239.

8 Локальная редакция – это отделение окружной газеты, создаваемое в рамках определенного района или просто города. Отличие наблюдалось только на странице с локальными новостями.

9 Harbers, Dorothee. Die Bezirkspresse der DDR (unter besonderer Beruecksichtigung der SED-Bezirkszeitungen). Marburg, 2003. S. 237.

10 Вороненков М.Ю. Средства массовой информации Восточной Германии. М.,

2004. С. 30-31.

12 Ibid. S. 51.

13 Вороненкова Г.Ф. Путь длиною в пять столетий: от рукописного листка до информационного общества. Национальное своеобразие средств массовой информации Германии. M., 1999. С. 412.

14 Harbers, Dorothee. Die Bezirkspresse der DDR (unter besonderer Beruecksichtigung der SED-Bezirkszeitungen). Marburg, 2003. S. 297.

15 Ibid. S. 298.

16 Ibid. S. 322.

18 Ibid. S. 319.

19 Ibid. S. 318.

20 Интервью автора статьи с Зигбертом Шюттом. Росток, 11 янв. 2008 г.

21 Reinke, Helmut. Weil wir hier zu Hause sind. 50 Jahre OZ – Die zwei Leben einer

Zeitung. Rostock, 2002. S. 124.

22 Интервью автора статьи с Зигбертом Шюттом. Росток, 11 янв. 2008 г.

23 In: Reinke, Helmut. Weil wir hier zu Hause sind. 50 Jahre OZ – Die zwei Leben einer Zeitung. Rostock, 2002. S. 123.

24 Интервью автора статьи с Зигбертом Шюттом. Росток, 11 янв. 2008 г.

25 Ватлин А.Ю. Германия в XX веке. М., 2005. С. 261.

26 Harbers, Dorothee. Die Bezirkspresse der DDR (unter besonderer Berücksichtigung

der SED-Bezirkszeitungen). Marburg, 2003. S. 330.

27 Neues Deutschland. 16.11.1989. S. 2.

28 Интервью автора статьи с Торальфом Клевеном. Росток, 30 янв. 2008 г.

29 Интервью автора статьи с Дорис Кессельринг. Росток, 23 янв. 2008 г.

30 Интервью автора статьи с Торальфом Клевеном. Росток, 30 янв. 2008 г.

31 Там же.

32 Интервью автора статьи с Зигбертом Шюттом. Росток, 11 янв. 2008 г.

33 Там же.

34 Archiv der Hansestadt Rostock. 2.1.1: №8704, 8709.

36 Reinke, Helmut. Weil wir hier zu Hause sind. 50 Jahre OZ – Die zwei Leben einer

Zeitung. Rostock, 2002. S. 61.

37 Ostsee Zeitung. 06.11.1989. S. 1.

39 Интервью автора статьи с Зигбертом Шюттом. Росток, 11 янв. 2008 г.

40 Там же.

41 Ostsee Zeitung. 08.12.1989. S. 1.

42 Reinke, Helmut. Weil wir hier zu Hause sind. 50 Jahre OZ – Die zwei Leben einer

Zeitung. Rostock, 2002. S. 19.

43 Интервью автора статьи с Зигбертом Шюттом. Росток, 11 янв. 2008 г.

44 Harbers, Dorothee. Die Bezirkspresse der DDR (unter besonderer Berücksichtigung

der SED-Bezirkszeitungen). Marburg, 2003. S. 332.

45 Интервью автора статьи с Дорис Кессельринг. Росток, 23 янв. 2008 г.

46 Archiv der Ostsee-Zeitung. Statut der «Ostsee-Zeitung» Rostock. (Не разобран.)

47 Интервью автора статьи с Торальфом Клевеном. Росток, 30 янв. 2008 г.

48 Archiv der Hansestadt Rostock. 2.1.1: №8709.

49 Neues Deutschland. 07.11.1989. S.3.

50 Neues Deutschland. 04/05.11.1989. S.7.

51 Ostsee-Zeitung. 26.10.1989. S. 4.

52 Ostsee-Zeitung. 02.11.1989. S. 1.

53 Ostsee-Zeitung. 08.11.1989. S. 3.

54 Интервью автора статьи с Торальфом Клевеном. Росток, 30 янв. 2008 г.

55 Reinke, Helmut. Weil wir hier zu Hause sind. 50 Jahre OZ – Die zwei Leben einer

Zeitung. Rostock, 2002. S. 56.

56 Интервью автора статьи с Торальфом Клевеном. Росток, 30 янв. 2008 г.

57 Ostsee-Zeitung. 09/10.12.1989. S. 1.

58 Neues Deutschland. 16.01.1990. S. 3.

59 Neues Deutschland. 03/04.02.1990. S. 3.

60 Universitätsarchiv Rostock. 16: №10. – Такая газета действительно была создана, но просуществовала недолго.

61 Ostsee-Zeitung. 23.02.1990. S. 1.