Ii. способы, характеризующиеся неуверенной обратимостью

Ii. способы, характеризующиеся неуверенной обратимостью: Введение в интерлингвокультурологию, Кабакчи В.В., 2012 читать онлайн, скачать pdf, djvu, fb2 скачать на телефон Пособие излагает теорию использования английского языка в ориентации на русскую культуру: поиск адекватного наименования элементов русской культуры, построение текста с внесением в него элементов русской идиоматики с учетом фактора двуязычной ситуации.

Ii. способы, характеризующиеся неуверенной обратимостью

До сих пор мы рассматривали способы образования ксенонимов, которые в целом обеспечивали их конвертируемость. Зачастую, особенно в случае заимствований, это достигается ценою усложнения текста. Там, где это нежелательно, используют менее точные способы наименования элементов иноязычной культуры, которые делают сообщение более доступным, зато менее точным.

*Модель «Russian doll»

Изредка мы называем ксенонимы различных культур посредством уточнения полионима указанием на регион принадлежности этого культуронима (венский вальс, аргентинское танго, гималайский тигр, французская революция):

Сhinese boxes: a matched set of boxes, usually elaborately decorated and decreasing in size so that each fits the next larger one (RHD) ◊

French Academy, also Académie Française (RHD) ◊

В приложении к АЯМО (РК) мы будем говорить о существовании модели «Russian doll». Поскольку все, что принадлежит русской культуре, может быть описано прилагательным Russian, данная модель имеет ограниченное применение. Её можно использовать только в тех случаях, когда речь идет об уникальных элементах русской культуры (например, Russian Museum). Тем не менее в словарь АЯМО (РК) вошли и ксенонимы этой модели:

Russian ballet/ Baroque/ bath/ bear/ cigarette/ dancer/ doll/ dressing/ (Easter) egg/ Empire/ Federation/ leather/ Museum/ Orthodox (Church)/ Revolution/ sable/ wolfhound.

Далеко не всегда ксенонимы этой модели могут гарантировать точность в описании культуры. Модель, как уже отмечалось выше, оправдывает себя лишь в случае уникальных элементов культуры, когда ксенонимическая обратимость очевидна – Russian Museum, Russian wolfhound (also: ‘borzoi’); Russian ballet:

Mandelshtam founded the Acmeist school of poetry, which rejected the mysticism and abstraction of Russian Symbolism and demanded clarity and compactness of form (EncBr).

Там, где эта уникальность отсутствует, снижается точность текста:

Nabokov could smoke up to sixty short Russian cigarettes a day

(Field 1986: 42).

Ни один русский не назовет сигарету папиросой. Очевидно, что словосочетание Russian cigarette (кстати, регулярно встречающееся в англоязычных текстах) дает неподготовленному читателю лишь приблизительное представление о папиросе.

Аналогичная номинативная неопределенность наблюдается и в следующем примере:

At night Masha* played Russian ballads on the upright piano between their beds and sang... (Meier 2004: 293; * a blue-eyed girl of

fifteen in Sakhalin, a very poor family).

Что в данном случае кроется за номинацией Russian ballads, остается загадкой.

Еще менее точно словосочетание Russian Revolution, поскольку оно не содержит в себе указания, о какой именно из трех революций в России начала ХХ века идет речь:

As a historian, Roy Medvedev examined Soviet politics and its

leading personalities from the period of the Russian Revolution to the

1960s (EncBr).

Между тем этот оборот довольно прочно закрепился в АЯМО (РК) в качестве упрощенного наименования революционного периода России

начала ХХ века.

Аналогично неопределенным оказывается и кулинарный термин

Russian salad, который может восприниматься и как «винегрет», и как

«салат оливье»:

Hence, the dish that we know as Russian salad, the Russians actually call vinegret… (Craig, Novgorodsev 1990: 6)

Описательные ксенонимы

*Описательный оборот, как один из способов наименования иноязычного культуронима, это (более или менее развернутое) словосочетание, которое способно одновременно пояснять значение какого-либо слова, а в случае необходимости выступать в качестве его субститута (замены). С помощью описательного оборота можно передать значение любого, даже самого специфического культуронима. На эту особенность описательных оборотов уже давно обратили внимание лингвисты: «Когда нет ничего подходящего, то следует сказать, что данное значение непереводимо, и в скобках дать или описательный перевод или какие-либо частичные переводы с объяснениями» (Щерба 1974а: 100).

Как известно, именно описательные обороты используются при составлении словарных дефиниций. *Классическая словарная дефиниция это определение значения конкретного слова путём подведения его под ближайшее родовое понятие с последующим уточнением этого значения с помощью видового определения. Иными словами, используется классическая формула genus/ differentia, восходящая еще к Аристотелю.

При этом сам описательный оборот с лексико-грамматической точки зрения является словосочетанием-субститутом, которое синонимично определяемому существительному и потенциально может использоваться в качестве его лексико-грамматического заместителя: «The classical

definition is one that is substitutable for the word being defined» (Workbook on Lexicography 1984: 65; Weinreich 1967: 30).

Например:

balalaika n [Russ] (1788): a 3-stringed instrument of Russian origin with a triangular body played by plucking or strumming (EncBrDic).

Теперь используем в этом коротком предложении данную дефиницию-словосочетание вместо определяемого слова:

It’s a balalaika. → It’s a 3-stringed instrument of Russian origin with a triangular body played by plucking or strumming.

Таким образом, образовать ксенонимический функциональный описательный субститут идионима сравнительно легко. Трудность,

однако, заключается в том, что описательное словосочетание тем точнее, чем оно протяженнее, но чем длиннее словосочетание, тем сложнее использовать его терминологически. В частности, в приведенной

выше словарной дефиниции 15 слов. Использование ее в качестве

термина-заместителя делает предложение громоздким.

Если же речь идет о тексте, в котором ксеноним повторяется неоднократно, коммуникация вообще становится затруднительной. Например, в приводимом ниже предложении идионим tundra повторяется четыре раза.

The tundra passes gradually southward into a zone of transition: the wooded tundra or forest tundra, where groups of tree species alternate with areas of tundra (CamEnc 1982: 42).

Словарная дефиниция этого идионима состоит из 12 слов:

tundra: any of the vast, nearly level, treeless plains of the Arctic regions (WNWD).

Характерно, что объем текста Encyclopedia Britannica, посвященного ксенониму boyar, 406 слов, в то время как приводимая в начале этой статьи дефиниция, весьма поверхностно характеризующая ксеноним,

состоит лишь из 12 слов:

boyar Russian ‘boyarin’, plural ‘boyare’, member of the upper stratum of medieval Russian society and state administration.

Очевидно, что попытка замещения заимствования развернутым словосочетанием приведет к возникновению абсолютно неприемлемого

громоздкого предложения с ущербной стилистикой.

Впрочем, в принципе такие обороты возможны. В частности, во времена А.С. Пушкина, когда еще не было нумерации домов, поэт так адресовал письмо жене из Болдина: «Милостивой госпоже Наталье Николаевне Пушкиной в С. Петербурге у Цепного моста против Пантелеймона в доме г. Оливье…»

С необходимостью прибегать к описательным оборотам, в частности, сталкиваются лингвисты Ватикана в попытке оградить «библейский»

латинский язык, не испорченный «варваризмами», от иноязычных заимствований. Журнал Time, описывая вышедший в то время в свет

словарь «современного латинского языка», приводит следующие примеры

искусственного словотворчества лингвистов Ватикана:

So the Latin for slot-machine is the tongue-twisting sphaeriludium electricum nomismate actum. Among the 13,500 other new entries: the not-so-euphonious orbium phonographicorum theca for discothèque, escariorum lavator for dishwater and exterioris pagine puella for cover girl (Time 07.10.1991).

Невольно приходит на память неудавшаяся попытка использования искусственного языка Basic English (не путать с компьютерным языком), в котором, по мысли создателя (Ch.K.Ogden, 1889-1957), предельно ограниченный словарный состав этого языка (850 слов) должен был компенсироваться комбинаторикой слов. Использовать такой язык в реальной практике языкового общения оказалось невозможно.

Краткие описательные обороты удобны в процессе общения, особенно устного, но они редко гарантируют обратимость – конвертируемость наименований иноязычных идионимов:

In the stations, men elbowed one another to board the cars and offer dry fish and vodka… (Meier 2004: 64).

Здесь описательный оборот dry fish фактически является гиперонимом. В результате мы лишь можем сказать с определённой степенью уверенности, что речь идёт о вобле, но для этого надо обладать неплохим знанием культурного фона.

В силу этих особенностей в АЯМО (РК) описательные обороты оказываются удобными не столько для номинации, сколько для осуществления пояснения специального ксенонима, на чем мы остановимся при обсуждении структуры текста.

С учетом всего сказанного становится ясно, почему практика

межкультурной коммуникации АЯМО (РК) отбирает лишь краткие описательные словосочетания в качестве ксенонимов:

bast shoes (лапти) ◊ barge haulers (бурлаки) ◊ cabbage soup (щи)

◊ open sandwich (бутерброд) ◊ residence permit (прописка/регистрация) ◊ internal passport (паспорт, который сейчас стали называть «внутренний»).

Только специалист знает, что стоит за этими описательными оборотами. Обычно контекст подсказывает, о чем идет речь:

The government continues to require internal residency permits as a means of controlling the number of people living in major cities like

Moscow, St. Petersburg and Kiev (Chicago Tribune 15.10.1991).

Но даже в этом случае такие описательные ксенонимы без подкрепления заимствованиями используются обычно лишь в текстах, адресуемых неподготовленному читателю: уверенную обратимость такие образования не гарантируют, то есть нельзя вести речь об автономной обратимости.

Важной характеристикой языковой единицы, выступающей в качестве ксенонима, следует считать ее *маркированность, то есть присутствие эксплицитных (явных) указаний на ее внешнекультурную ориентацию. С этой точки зрения отрицательным моментом в описательном обороте во многих случаях следует считать его

«немаркированность», то есть отсутствие указания на то, что перед нами ксеноним:

Sof’ya appointed Golitsyn B.A. as head of the government department that administered the lower Volga region (EncBr).

Только специалист поймет, что здесь под оборотом «the government

department» имеется в виду одно из министерств, которые в допетровские времена назывались «приказами». А вот еще один пример:

The boyars formed a seven-man provisional government with the aim of installing a Polish tsar. This government proved unable to settle its affairs and to restore order to the country (EncBr: Time of Troubles).

В данном случае только специалисту понятно, что за словосочетанием «seven-man provisional government» стоит идионимпрототип «семибоярщина».

The shop's first delivery of black snow boots had just arrived

(Smith E. 1982: 124).

Немаркированность словосочетания black snow boots не позволяет читателю, мало знакомому с русской культурой, понять, что речь (видимо, поскольку здесь неуверенная обратимость) идет о специфическом виде обуви – «валенках».

Не случайно, там, где описательный оборот все-таки используется в

функции ксенонима, авторы в целях обоспечения уверенной обратимости прибегают к введению в текст заимствования:

The first secular portraits (parsuny) date from as late as the 1650s. (Figes 2003: 11).

Введение в интерлингвокультурологию

Введение в интерлингвокультурологию

Обсуждение Введение в интерлингвокультурологию

Комментарии, рецензии и отзывы

Ii. способы, характеризующиеся неуверенной обратимостью: Введение в интерлингвокультурологию, Кабакчи В.В., 2012 читать онлайн, скачать pdf, djvu, fb2 скачать на телефон Пособие излагает теорию использования английского языка в ориентации на русскую культуру: поиск адекватного наименования элементов русской культуры, построение текста с внесением в него элементов русской идиоматики с учетом фактора двуязычной ситуации.