Адекватность восприятия иноязычного описания культуры

Адекватность восприятия иноязычного описания культуры: Введение в интерлингвокультурологию, Кабакчи В.В., 2012 читать онлайн, скачать pdf, djvu, fb2 скачать на телефон Пособие излагает теорию использования английского языка в ориентации на русскую культуру: поиск адекватного наименования элементов русской культуры, построение текста с внесением в него элементов русской идиоматики с учетом фактора двуязычной ситуации.

Адекватность восприятия иноязычного описания культуры

Нам не дано предугадать / Как слово наше отзовется… (Ф. Тютчев)

Somehow it seems to fill my head with ideas – only I don’t exactly know what they are! (Carroll L.

Through the Looking-Glass: 50)

Восприятие текста зависит от целого ряда факторов: эрудиции автора и адресата, баланса доступности текста и его точности, влияния стереотипа описываемой культуры на адресата. Существенную роль играет то, что значительное число культуронимов выступает в рамках вторичной культурной ориентации. Локальный колорит, «инокультурность» вносится в текст отдельными, эксплицитно выделенными в тексте (курсив, кавычки, прописная буква) ксенонимами.

Это отдельные штрихи, «фигуры» на «фоне» нейтральной лексики – полионимов. Автор сталкивается здесь с дилеммой: с одной стороны, увлечение ксенонимами-заимствованиями снижает читабельность текста, его доступность адресату, с другой стороны, полионимы не всегда могут служить полноценной контекстуальной заменой, но фактически становятся порою ложными друзьями, приводя к «семантическому трансферу», т.е. переносу внутрикультурного значения на почву внешней культуры.

Билингвизм межкультурного общения создаёт условия, при которых сильна тенденция к установлению межъязыковой симметрии. На практике это приводит к возникновению так называемых межъязыковых «бинаров», т.е. культуронимов контактирующих языков, которые выступают как взаимные субституты и в качестве таковых фиксируются лексикографами.

«Симметричность» некоторых подобных бинаров критично оценивает, в частности, В.И. Карасик, отмечая, что многие слова, имеющие, разумеется, переводные эквиваленты в словаре, фактически не имеют полноценных коррелятов в других языках, т.к. за ними стоят культурноспецифические концепты. В качестве примеров автор приводит такие слова русского языка, как «чиновник», «купец», «интеллигент», американский «superman», именуемых им «лингвокультурными типажами». К таким типажам можно отнести и русского «юродивого», который не сводится к английскому «(God’s) fool», американского «businessman», имеющего очень мало общего с русским бизнесменом, и т.д. Фактически область культурно-специфического значительно выходит за рамки собственно «этно-специфических концептов», т.к. различия в ценностной составляющей могут демонстрировать и прочие виды концептов – институциональные, регулятивные и др. (Карасик 2009).

Далеко не все пары «переводческих эквивалентов», сложившиеся в практике межкультурной коммуникации, действительно реализуют отношение эквивалентности. Одну из таких пар ложных эквивалентов отмечает K. McCauchey, характеризуя сложившуюся ситуацию как «kasha syndrome» (синдром каши). Автор пишет:

«kasha is translated in virtually every textbook as ‘porridge’. So porridge is the word used by today’s English speakers when referring to a particular Russian dish that has little to do with the English/Scottish breakfast food» (McCauchey 2005: 457).

L. Chamberlain демонстрирует редкое единодушие с McCauchey:

«The English word ‘porridge’ is no good for translating kasha. It deters those who do not share my early morning tastes and suggest sticky mush, whereas kasha covers almost all ways of cooking all grains in water, milk, stock and cream to a variety of consistencies ranging from dry (like rice) to set (like Italian polenta) to a thick purée» (Chamberlain

1988: 174).

Процитированные выше исследователи обращают наше внимание на игнорировавшийся ранее вид переводческой неточности, если не сказать ошибки, возведенной масштабной практикой в ранг нормы. Несовпадение семантики сходных по форме, т.е. «гомогенных» бинаров имеет долгую историю изучения в рамках и частной теории перевода, и методики обучения иностранным языкам, и лексикологии, и лексикографии, результаты которой сведены в таблицы «ложных друзей переводчика» для каждой пары языков. В то же время «гетерогенные» бинары продолжают сеять хаос и смуту в переводных текстах. Фактически же пары типа «деревня»/village; «обед»/dinner; «стакан»/glass следует также относить к ложным друзьям переводчика.

Так, англ. village и рус. «деревня» уподобляются на основании одного лишь критерия – они меньше, чем «город» / city (town), при полном игнорировании различий в административном статусе, инфраструктуре (обязательное наличие церкви, магазинов и проч. В village), типе застройки, занятости населения и др. Тем не менее сила традиции столь велика, что до сих пор мало кто задумывается о неправомерности такого отождествления. Так, в корпусе текстов British National Corpus (http://bncweb.lancs.ac.uk; дата обращения: 07.08.2012) – крупнейшем англоязычном корпусе текстов – заимствование «деревня» встречается лишь в одном случае в рамках топонима Novaya Derevnya, описываемого как village (nearby village of Novaya Derevnya). Заимствование «поселок» не встречается вовсе, в то время как словосочетание Russian village фигурирует еще в четырех текстах, датированных последней четвертью XX века. Corpus of Contemporary American English (дата обращения: 07.08.2012) содержит 16 упоминаний Russian village и ни одного заимствованного ксенонима данного лексико-семантического поля.

Вышесказанное указывает на значительно бóльшую ограниченность лексического класса полионимов, чем может показаться на первый взгляд.

Межъязыковая симметрия, как ее отражают основанные на традициях переводческой практики двуязычные словари, оказывается сильно

преувеличенной, что связано с недооценкой или полным отказом от учета культурной составляющей стоящих за отождествляемыми межъязыковыми бинарами концептов. Подобная традиция восходит к практике адаптирующего перевода, перевода снисходящего до адресата в его культурной непосвященности, что совершенно неоправдано в нашу эру информации и глобализации, когда ньюансы культурных различий приобретают неожиданную значимость. Нередко же речь идет не о ньюансах значения, а о стоящих за подобными «аналогами» культурных стереотипах.

Деформирующий эффект стереотипа наглядно иллюстрирует и нижеприводимый фрагмент описания Якутска 1970-х гг., данного H. Smith: It was a greedy, confident Siberian wintriness, devouring the hardy folk who labored along the sidewalks and chasing indoors those whose energies it had already eaten away. The day before, in one café, I had seen people banging through the door steadily, taking refuge over piping hot tea and lingering as long as possible in the stale communal warmth. I watched one worker chug-a-lug a half-tumbler of brandy like a dose of antifreeze before having another go at the elements. Outside, people had surrendered any semblance of fashion to the all-consuming struggle to keep warm. They hobbled along in clumsy, black-felt valenki boots or animal skin, legs wrapped in woolen leggings, heads buried in fur. Coat collars were raised to hide every last inch of flesh from the merciless wind (Smith 1976: 400-401).

Описание предельно адаптировано к нерусскоязычной аудитории: в нем нет ничего, на чем мог бы «споткнуться» среднестатистический американский читатель. Единственными ксенонимами являются Siberia и valenki. Оба уже прочно вошли в англоязычный речевой обиход, обросли мифами и превратились в культурные стереотипы.

Анализ корпуса текстов BNC позволяет выделить следующие основные составляющие стереотипа «Siberia»:

(1) Сибирь = тюрьма («convicts in Siberia», «arrested and whisked off to Siberia», «sent off to distant Siberia», «I'd be arrested and sent back to Siberia», «exiled to Siberia», «years of penal servitude in Siberia», «labour camps, slavery in Siberia», «banished to Siberia», etc.) (BNC, запрос –

«Siberia», дата обращения – 10.09.2012).

(2) Сибирь = холод. Устойчивой парафразой для Siberia является icy wasteland. Суровый климат обусловливает особый стиль одежды, прежде всего отличающийся мехами:

dressed in a fur-trimmed David Fielden gown ... (suitable for

Siberia) (BNC, запрос – «Siberia», дата обращения – 10.09.2012)

В очень сходных выражениях описывает стереотип «Siberia» A. Wood в «The History of Siberia: from Russian Conquest to Revolution»:

It is, of course, both a name and a concept which readily stimulates knee jerk responses, stereotyped visions and hackneyed images in most people's minds – images which will almost invariably feature great frozen wildernesses, blinding blizzards, steel-shattering frosts, and, of course, legions of fur-wrapped, fettered convicts and political prisoners – ‘exiled to Siberia’, in the chilling cliché – by the autocratic Russian state (Wood 1991: 1).

Другой американский автор описания Сибири I. Frazier также не может не отметить мифологизированность данного концепта:

For most people, Siberia is not the place itself but a figure of speech, a metaphor for cold, remoteness and exile (Frazier 2010).

В Dictionary of Russia также отмечается, что данный русизм трактуется в западной лексикографии «не столько как географический термин, сколько как метафора» (DR 2002: 392-393). С учетом данного негативного стереотипа, который на Западе устойчиво держится в отношении Сибири, следует выразить сомнение в возможности воссоздания западным читателем при чтении этого описания объективной картины жизни сибиряков – не заключенных, не ссыльных, не катожных, а простых граждан.

Valenki, традиционная обувь сибирских татар (Siberian Tatars), – важная черта в рисуемом автором образе сибирского быта. Примечательно, что Wikipedia помещает Valenki в один ряд с Telogreika и Ushanka) – принадлежности крайне невзыскательного стиля в одежде.

Трудно представить, как охарактеризованный выше стереотип сочетается в голове у читателя с такими культуронимами, как sidewalks, café, leggings. Следует отдать должное попыткам автора указать на их трансформацию в описываемом культурном окружении: по пешеходным дорожкам (sidewalks) люди пробираются с усилием (labored); атмосфера café описывается оборотом stale communal warmth. Горячительный напиток вводится через аналогию с brandy, но не отождествляется с последним; на отличия указывают такие особенности употребления, как выпивание залпом (chug-a-lug), форма сосуда – tumbler вместо характерного для бренди коньячного бокала. Но, видимо, самой точной характеристикой напитка является то, что автор расценивал как метафору – antifreeze.

Результатом такого описания может быть достаточно фантастическая картина неизвестного, конструируемого с опорой на

мифы, мира. Опыт знакомства с западными экранизациями русских сюжетов показывает, что «heads buried in fur» или «coat collars» порождают в воображении инокультурного интерпретатора образы, весьма далекие от описываемой реальности. Восприятие подобных культуронимов в значительной степени определяется существующим стереотипом внешней культуры.

Вышесказанное свидетельствует о неоптимальности использования культуронимов вторичной культурной ориентации, отягощенных стереотипами своей первичной культуры. В то же время адекватность описания культуры посредством только лишь специальных ксенонимов также спорна, т.к. подобный текст рискует быть недоступным для адресата.

Большей семантической прозрачностью характеризуются кальки, но и они могут иметь деформирующий эффект. Так, русизмы «ударная (бригада)» и «шоковая терапия» в калькированной передаче на английский язык содержат элемент shock (DR 2008: 388-389), что придает им ложную видимость семантической близости, а также вызывает не всегда уместные параллели с shock troops.

Решением проблемы является комплексный способ введения ксенонимов с параллельным подключением элементов, облегчающих их

концептуализацию, но не влияющих на точность и обратимость номинации. Пояснение (экспликация) специальных ксенонимов – это именно та часть иноязычного описания культуры, от которой зависит адекватность восприятия текста читателем. Однако следует иметь в виду, что автор, вводя пояснение, может и исказить плохо знакомую ему описываемую культуру или внести в описание элемент субъективизма.

Так, очевидно, что слово vacationist дает лишь самое общее представление о таком колоритном явлении в дореволюционной русской культуре, как «дачники»:

The barn was full of dachniki (vacationists) and disabled soldiers from a nearby hospital (Nabokov 1990: 494).

Вышесказанное свидетельствует о сложности проблемы адекватного описания внешней культуры – предельно точного, т.е. лишенного интерферирующих искажений со стороны внутренней культуры, но в то же время и достаточно доступного для инокультурного адресата. Речь идет о трудно достижимом балансе, требующем учета всего комплекса факторов, определяющих успешность коммуникативного процесса.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. Каким образом положение ксенонима в тексте, тип текста влияют на способ введения ксенонима?

2. От каких факторов зависит насыщенность текста специальными ксенонимами?

3. За счет чего становится возможным чередование альтернативных ксенонимических вариантов?

4. Какие факторы определяют порядок следования параллельно

подключенных компонентов ксенонимического комплекса?

5. Предложите варианты параллельно подключеных пояснений следующих идионимов: старовер, большевик, Кровавое воскресенье, социалистический реализм, самовар, Волга, Великая отечественная война, колхоз, татарское иго, терем.

6. От каких факторов зависит адекватность восприятия читателем иноязычного описания культуры?

ЛИТЕРАТУРА ПО ТЕМЕ РАЗДЕЛА

1. Кабакчи В.В. Основы англоязычной межкультурной коммуникации. – СПб.: РГПУ, 1998.

2. Кабакчи В.В. Новое о «ложных друзьях переводчика» // Linguistica 6. Проблемы лингвистики и методики преподавания иностранных языков. – СПб.: РГПУ им. А.И.Герцена, 1998. – C. 80-98.

3. Кабакчи В.В. Типология текста иноязычного описания культуры и инолингвокультурный субстрат // Лингвистика текста и дискурсивный анализ: традиции и перспективы. – СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 2007. – C. 51-70.

Введение в интерлингвокультурологию

Введение в интерлингвокультурологию

Обсуждение Введение в интерлингвокультурологию

Комментарии, рецензии и отзывы

Адекватность восприятия иноязычного описания культуры: Введение в интерлингвокультурологию, Кабакчи В.В., 2012 читать онлайн, скачать pdf, djvu, fb2 скачать на телефон Пособие излагает теорию использования английского языка в ориентации на русскую культуру: поиск адекватного наименования элементов русской культуры, построение текста с внесением в него элементов русской идиоматики с учетом фактора двуязычной ситуации.