Лекция девятнадатая

Лекция девятнадатая

В ПРОШЛЫЙ раз мы рассматривали экономическую политику Петра Великого, и я уже указывал, что Петр, вводя новую систему налогов, пришел, наконец, к мысли, что нельзя безгранично только брать с народа, но необходимо и давать ему, что нельзя все благосостояние государства основывать на системе обирательства населения, что нужно также дать возможность населению обогащаться. Петр старался разными частными мерами содействовать развитию производительных сил страны.

Но мер, направленных к обогащению страны, к развитию производительности народного труда, было еще недостаточно для обеспечения интересов государства и успешного выполнения его задач. Поэтому Петр и не ограничивался только этими мерами, а шел дальше, полагая, что экономическое развитие страны связано с умственным развитием общества. О необходимости просвещения говорили и прямые нужды государства. И вот, наряду с финансовыми и другими мерами, мы встречаем в Петровскую эпоху меры, направленные к развитию народного просвещения. Надо сказать, что и в этой области Петру была присуща известная широта взгляда, заставлявшая его идти дальше непосредственно необходимого в данный момент. Начинал Петр обыкновенно с того, что было необходимо для ближайших правительственных нужд, а затем увлекался общими соображениями о пользе науки и стремился насаждать просвещение независимо от прямых потребностей, в силу теоретических принципов. Значит, нельзя сказать, что в деятельности Петра не было никакой системы, никакого плана — хотя импульс к деятельности давал всегда какой-нибудь факт жизни, в дальнейшем Петр руководился и общими отвлеченными соображениями о необходимости просвещения и вел сознательную просветительную политику. Впрочем, Петр все-таки никак не мог освободиться от утилитарного взгляда на науку.

В 1701 году Петр учредил в Москве в Сухаревой башне Школу математических и навигацких наук с целью иметь образованных моряков, но людьми, получившими образование в этой школе, пришлось пользоваться я для других государственных дел. Петр сам замечал, что «не токмо к морскому ходу нужна сия школа». Нужда в образованных людях заставила Петра в 1712 году учредить в Москве инженерную школу. В ней должны были преподаваться геометрия и фортификация, то есть искусство строить крепости, и из нее должны были выходить образованные военные инженеры. Две трети воспитанников этой школы составляли дети дворян. В то же самое время возникла в Петербурге артиллерийская школа, в которой получали образование дети дворян и пушкарей. Предполагалось также учредить школу для гражданских чиновников, подьячих, так сказать, юридический факультет. Конечно, потребность в образованных людях всего сильнее была в Москве, но Петр не ограничивался устройством школ только в столице. Устраивая школы в Москве, Петр задумал покрыть и всю Россию сетью школ.

Лучшие школы ему, конечно, хотелось бы иметь в своем «Парадизе», то есть в Петербурге. В 1715 году Петр основал в Петербурге Морскую академию, В этой академии преподавались арифметика, геометрия, воинское обучение, география и навигация, рисование, фортификация и сообщались сведения из астрономии, то есть все главным образом такие науки, которые имели отношение к военному делу. Контингент учеников Морской академии должен был составиться из учеников Московской школы навигацких и математических наук. После основания Морской академии Московская школа при Сухаревой башне должна была не только уменьшиться в составе, но и изменить свой характер: из навигацкой и математической стала только математической. Морская академия была исключительно дворянской школой, какой она остается и до сих пор. По сообщению одного иностранца, «не было в России ни одной дворянской фамилии, из которой не было бы юноши в Морской академии». Петр приказывал дворянам детей своих 10 лет и выше присылать в Петербург учиться морскому делу. В 1719 году Петр открыл в Петербурге Инженерное училище, причем контингент учащихся был набран из Московской инженерной школы, основанной в 1712 году, что привело к закрытию последней.

Конечно, тех школ, которые были основаны в Москве и Петербурге, было еще недостаточно для того, чтобы вместить всех молодых людей, которым нужно было учиться, поэтому были заведены цифирные школы в провинциальных городах. В 1714 году именным царским указом Петр распорядился «детей всякого чина людей учить грамоте, цифири и геометрии». Для этой цели были разосланы по губерниям по 2 ученика из математической школы. Цифирные школы открывались в монастырях или в архиерейских домах: учение в этих школах было принудительное и бесплатное. Впрочем, по окончании курса учитель имел право брать с учеников по одному рублю. Без свидетельства об окончании цифирной школы молодым людям дворянского звания нельзя было жениться. Большую часть учеников цифирных школ составляли дети духовенства, потому что школы устраивались при монастырях и архиерейских домах; но были также и дети пушкарей, солдат, приказных и сравнительно мало было детей дворян, так как последние учились в дворянских школах в столицах, в привилегированных школах. Ученики цифирных школ, выучившись читать, писать и считать, оканчивали курс и поступали писарями в разные канцелярии, помощниками к архитекторам, учениками в аптеки и т. п. Вот откуда пошло звание аптекарского помощника, которое держится и до сих пор. Звание чертежника, или помощника архитектора, теперь уже исчезло. Всего цифирных школ было открыто до 1722 года около 42, но этим школам не суждено было упрочиться. Дальнейшему их развитию помешало открытие духовных школ. В 1721 году, когда был учрежден Синод, правительство распорядилось, чтобы были открыты школы при архиерейских домах для обучения детей духовенства. До смерти Петра таких духовных школ было открыто 46. Содержались эти училища на средства архиереев. Учителя для них набирались совершенно случайно, в лучшем случае это были воспитанники Киевской или Московской славяно-греко-латинской академии, обыкновенно же учителями были сколько-нибудь образованные лица из местного духовенства. В зависимости от учителей была различна и программа духовных училищ — в лучшем случае программа их приближалась к программе Московской славяно-греко-латинской академии, то есть когда проходились все свободные науки: грамматика, риторика, философия и богословие, а в худшем преподавание не шло далее грамматики. Наиболее известной духовной школой, где особенно хорошо было поставлено преподавание, была Новгородская духовная школа, в которой нашли приют братья Софроний и Иоаникий Лихуды (изгнанные из славяно-греко-латинской академии). Но таки§ школы были исключением, в большинстве же случаев дело ограничивалось просто грамотностью — для поступления в священники или дьяконы большего и не требовали.

Ясно, какие последствия произошли от распространения духовных школ. Эти школы подорвали развитие прежних цифирных школ, в которых большую часть учащихся составляли дети духовенства. С открытием духовных школ цифирные быстро стали закрываться. К 1727 году их уцелело только 28, а учеников было около 500 человек, причем почти исключительно из детей приказных. К 1744 году, при Елизавете, цифирных школ оставалось уже только 8, и из этих восьми три были соединены с гарнизонными школами, основанными при полках. Так светская всесословная школа, учрежденная Петром, оказалась недолговечной. Она оказалась не по плечу тогдашнему обществу, которое резко делилось на сословия. Благодаря этому и образование расслоилось: возникли сословные школы для дворян и для духовенства, а для простого народа особых школ и не оказалось.

Для насаждения низшего образования необходимы были средние учебные заведения, а для возможности их существования — высшие. Петр и задумал ввести в России высшее университетское образование, учредить в Москве общество ученых людей для разработки и усовершенствования наук и искусств, хотел для этой цели выписать знаменитых ученых из Западной Европы и дать им хорошее жалованье. Толчком к этому послужил газетный слух, что будто бы какому-то немцу Орфиреусу удалось устроить снаряд, осуществляющий perpetuum mobile (непрерывное движение). Петр был сильно заинтересован этим многообещающим открытием и обратился к знаменитому естествоиспытателю Христиану Вольфу с просьбой прибыть в Россию на каких угодно условиях и заняться усовершенствованием perpetuum mobile. Петр писал Вольфу и о своем намерении открыть для славного Российского государства «общество ученых людей, которые бы трудились над усовершенствованием наук и искусств». Но Вольф, зная, что perpetuum mobile осуществить нельзя, не захотел ехать в Россию и в ответном письме Петру деликатно дал понять, что для России полезнее распространять науку, а не разрабатывать ее, что более необходимо пригласить профессоров для чтения лекций, а для этого не нужно знаменитых ученых, которые к тому же и не поедут. В таком же смысле писал Петру и знаменитый философ Лейбниц, с которым он был знаком и вел переписку с 1711 года, и который состоял у него советником на жалованье (получал 1000 рейхсталеров в год). Петр советы эти принял во внимание, но не отказался от прежней мысли, а решил открыть академию и сделать ее высшим ученым учреждением и высшим учебным заведением. В данном случае Петр оказался проницательнее двух великих ученых и понимал, что для того, чтобы насадить высшее образование, нужно поставить его в тесную органическую связь с движением науки. Высшая школа, по его мнению, должна не только учить, но и двигать вперед науку. Указом 27 января 1724 года Петр велел устроить Академию Наук, где бы учили «языкам, наукам и знатным художествам». Академию предполагалось сделать таким учебным заведением, где бы профессора публично читали лекции, а с некоторыми учениками занимались особо, чтобы последние со временем сами могли обучать других первым основам знания, стараясь, чтобы от этого имели пользу вольные художества и мануфактуры. Академия по проекту разделялась на 3 класса: в первом классе предполагались 4 персоны, которые должны преподавать математику, астрономию, географию, навигацию и механику; во втором, физическом классе — тоже четыре преподавателя: анатомии, химии, физики, теоретической и экспериментальной ботаники; в третьем классе 3 персоны должны были преподавать элоквенцию, то есть красноречие (преподавал Василий Кириллович Тредиаковский), древности, древнюю и новую историю, натуральное и публичное право, политику, этику и экономию. Академики должны были следить за текущей научной литературой, каждый из них должен был написать свой курс по-латыни и перевести его на русский язык. При Академии предполагалось устроить библиотеку и « натуральных вещей камеру», то есть музей естественных наук. Это все и осуществилось впоследствии, когда возникла Академия наук. Академия должна была также иметь своего живописца и гравировального мастера. И в настоящее время это также нашло себе осуществление: издания Академии наук отличаются и с технической стороны удивительным совершенством. Три раза в год в Академии должны были происходить публичные ассамблеи, на которых один из академиков должен был читать речь. На содержание Академии Наук были назначены доходы с Нарвы, Пернова, Аренсбурга, Дерпта и других городов, всего около 25 тысяч рублей в год. Но предполагалось, что этих средств будет недостаточно, а потому проект разрешал учителям читать партикулярные лекции, то есть давать частные уроки. Академики должны были обучать студентов, а студенты — учеников гимназии, которую предполагалось открыть при Академии. Это осуществилось при открытии Московского университета: при нем были открыты две гимназии, причем гимназистов бывало больше, чем студентов. Число гимназистов нередко доходило до 3 тысяч, а студентов, особенно в первые годы по открытии университета, едва ли было более сотни, и все они должны были быть преподавателями и воспитателями в гимназиях и лишь в свободное от этих занятий время сами занимались науками. Таким образом, в университете были как бы организованы дополнительные занятия для преподавателей. Петр не дожил до открытия Академии, все проекты пришлось выполнять уже Екатерине I, но Академия все-таки — создание Петра, и она действительно сделалась у нас рассадником науки и высшего образования.

Учреждением школ не ограничились меры Петра по распространению в России знания и просвещения. Вскоре после своего возвращения из-за границы и позже он лихорадочно принимается за организацию переводов, приказывает издать учебники и руководства по языкам и другим предметам. Переводы обыкновенно давались лицам, получившим образование в Киевской академии, славяно-греко-латинской (где преподавались языки: латинский, греческий и польский), но и они не всегда могли справиться со своей задачей: часто переводчик либо худо знал иностранный язык, либо не знал науки, но Петр не стеснялся такими пустяками и приказывал переводчику либо учить язык, либо науку. Большей частью Петр приказывал переводить книги по прикладным наукам, которые ему были нужны больше всего, но при этом надо сказать, что он чужд был исключительности и приказывал иногда переводить сочинения, имевшие чисто теоретический интерес, расширявшие умственный кругозор читателя. Вот примеры таких сочинений: 1) «Введение во всякую (то есть во всеобщую) историю» Самуила Пуффендорфа, 2) «Феатрон или позор исторический» (то есть зрелище историческое), 3) «Церковные летописи» Барония, — то есть изложение событий из истории римско-католической церкви в средние века, 4) «Гистория о разорении Иерусалима Титом и о взятии Константинополя турками». Кантемир по приказанию Петра составил «Систему или состояние магометанской религии», то есть изложение вероучения мусульман; последнее имело и некоторый практический интерес, потому что на территории России жило много мусульман. Австрийский выходец Савва Лукич Рагузинский-Владиславич (или просто «Владиславич») перевел сочинение Рагузинского архимандрита Мавро Урбино «Историческое начало имени, славы и расширения народа словенского». Это первое сочинение, в котором намечались панславистские идеи, то есть идеи о возможности и желательности национального и политического объединения славян и о великих результатах этого объединения в случае, если бы оно было осуществлено. Интерес к славянству возник у Петра, вероятно, под влиянием сношений с балканскими народностями во время турецкой войны. Заботясь о введении между русскими людьми приемов европейского обращения, Петр приказал напечатать книгу «Юности честное зерцало, или Показание житейского обхождения», в которой излагались правила о том, как вести себя в обществе, и которая выдержала столько изданий, как никакая другая книга при Петре.

Стараясь расширить умственный кругозор русского общества путем распространения сведений о западноевропейской жизни, Петр не оставил без внимания и историю своей страны.

Одной из существенных задач Петра было собирание и распространение среди русских людей научных сведений о своем собственном отечестве. Лейбниц советовал Петру снаряжать ученые экспедиции для географических и физических открытий, указывая, в частности, на необходимость решения вопроса о том, соединяется ли северо-восточная Азия с Америкой; он же дал совет собирать и охранять письменные и вещественные памятники древности. Петр внял советам Лейбница и в 1720 году разослал учеников Петербургской Морской академии по губерниям для составления географических карт, предписав губернаторам оказывать им всякое содействие и наблюдать, чтобы они не уклонялись от своих прямых задач. Законченные работы приказано было присылать в Сенат. Результаты этой командировки были очень важны, но Петр не дожил до их опубликования. Уже после его смерти на основании работ учеников Морской академии был составлен атлас, изданный в 1799 году Академией наук, это был первый географический атлас, составленный русскими людьми. Для решения вопроса о соединении Азии и Америки Петр отправил на восток Евреинова и Лужина, которые, при содействии шведского пленника Буша, посетили Камчатку, Охотское море, плавали между Курильскими островами, но из-за бурь и льдов не решили поставленной им задачи. Незадолго до своей смерти Петр снарядил другую экспедицию под начальством капитана Беринга, которому удалось пройти через пролив, отделяющий Азию от Америки, этот пролив до настоящего времени сохраняет название Берингова, хотя и не совсем справедливо, так как еще в XVII веке через него прошел сибирский казак Семен Дежнев. Одновременно с Берингом Петр отправил в Сибирь Мессершмидта е археологическими и естественнонаучными целями. Этот ученый ни слова не понимал по-русски, объяснялся через переводчика и все-таки, несмотря на страшные затруднения, нашел и привез в Петербург голову мамонта, два рога, часть зуба и кость ноги, а также китайские, монгольские и тунгусские рукописи. Все это сделалось достоянием Кунсткамеры Академии наук.

Петр исполнил заветы своих ученых корреспондентов и относительно сохранения памятников прошлого и позаботился о приведении в известность памятников русской истории. В 1720 году предписано было губернаторам, вице-губернаторам и воеводам собрать из монастырей и церквей старинные грамоты, исторические рукописи и церковные старопечатные книги, осмотреть их, разобрать, снять копии и списки прислать в Петербург. Это было наивное распоряжение и, конечно, оно не было исполнено: власти не умели справиться с поставленной задачей и не имели на это времени, к тому же сама переписка старопечатных книг была делом бесполезным. Тогда Петр в 1722 году обратился к духовенству и приказал из всех епархий и монастырей переслать в Синод все рукописи, заключавшие в себе летописи, степенные книги, хронографы и т. п.; для переписки этих книг предположено было устроить особую канцелярию. Это была уже практическая мера, но она не привела ни к каким результатам: духовенство не присылало книг, отговариваясь их отсутствием. Позаботился Петр также и о том, чтобы его собственные деяния дошли до потомства: по окончании шведской войны Петру пришла мысль составить историю отношений России и Швеции. И вот он, назначив для исторических занятий субботы, сам стал переписывать в хронологическом порядке все военные события и известия. Но вы знаете, что Петр не мастер был писать, а потому он скоро охладел к работе и поручил ее барону Гюйсену, затем вице-канцлеру Шафи-рову и, наконец, Феофану Прокоповичу. Петр желал, чтобы эта история еще при жизни государя «в совершение пришла». Таким путем коллективного творчества возникла «История Свейской войны» — один из самых важных памятников деятельности Петра Великого, самый важный источник по истории Петровского царствования, особенно ценный тем, что был составлен самим Петром и его ближайшими сотрудниками.

В Древней Руси духовное руководство обществом принадлежало церкви. Теперь его взяла в свои руки светская власть, и это, в свою очередь, заставило Петра принимать решительные меры к тому, чтобы не встретить противодействия своей политике со стороны церковной власти. Петр делал все для того, чтобы направить жизнь церкви в ту же колею, по которой пошла мирская жизнь. Русская церковь до Петра имела сильную и авторитетную власть в лице патриарха, которая конкурировала с царской и сдерживала и ограничивала ее. Не только Алексей Михайлович, но и сам Петр лично испытал на себе неудобства подобной власти. Патриарх Адриан не одобрял Петра за увлечения его западноевропейскими обычаями и глухо противодействовал его нововведениям. Когда в 1700 году Адриан скончался, Петр решил не иметь больше патриарха. Он уничтожил патриарший приказ, распределив все его дела по отдельным ведомствам, и назначил блюстителем патриаршего престола рязанского митрополита Стефана Яворского. Стефан Яворский был родом малоросс, он был человек очень просвещенный: воспитание получил в Киевской академии и в иезуитских коллегиях. Петр рассчитывал на то, что он не будет ему мешать в преобразовательной деятельности, но его расчеты не оправдались. Стефан Яворский по своим убеждениям склонялся больше к католичеству и был против увлечения протестантскими идеями, которые получили у нас при Петре широкое распространение — образовалась даже целая группа сочувствующих протестантизму во главе с неким Тверитиновым. Яворский написал сочинение «Камень веры», направленное против Тверитинова и его товарищей, но в этом сочинении он не пощадил и Петра, не щадил он Петра и в своих проповедях, которые все наполнены были прозрачными намеками на Петра и его жизнь. И общие выводы, к которым приходил Яворский после своих наблюдений над русской жизнью, были неутешительны: «Русское государство, — писал он, — подобно рыбе начинает загнивать с головы». Все эти осуждения Яворский умел высказывать так ловко, что они не раздражали Петра; он даже любил назначать Яворского на такие должности или дела, которым тот не сочувствовал: например, Яворский не сочувствовал учреждению Синода, а Петр назначил его там президентом. Зато Феофан Прокопович всецело поддерживал Петра в его начинаниях. Его перу, как полагают, принадлежит «Молот на камень веры» — сочинение, исполненное выпадов по адресу католицизма. На архиерейские места Петр вообще назначал главным образом малороссов, как более образованных и не зараженных предрассудками людей. В 1701 году был посвящен в Ростове известный митрополит Димитрий (впоследствии святой), Сибирским митрополитом назначен Филофей Лещинский, а архиепископом Новгородским — Феофан Прокопович. Из великорусских митрополитов приятное для Петра исключение представлял Митрофан Воронежский. Это был один из тех немногих людей, которые понимали Петра и сочувствовали ему.

Противодействие петровским новшествам шло, главным образом, от низшего духовенства, и Петр принимал меры, чтобы поднять его умственный уровень, запретив ставить на священнические места невежественных людей,

Петр ревностно стремился также искоренить из практики церковной жизни то, что было следствием замкнутости и невежества. Прежде при переходе иноверцев в православие их перекрещивали, но во второй половине XVII века русская церковь перестала смотреть на иноверцев как на нехристиан: перестали требовать перекрещивания от католиков. Петр по этому поводу послал запрос к Константинопольскому патриарху Иеремии. Патриарх отвечал, что перекрещивать не следует, а нужно только совершать над ними таинство миропомазания. Руководясь объяснениями константинопольского патриарха, Петр издал указ, которым устанавливалось: иноверцев при переходе в православие только миропомазывать, а не перекрещивать. Раз католики и лютеране были признаны церковью христианами, логически должна была вытекать возможность заключения браков между православными и иноверцами — и действительно, Синод разрешил такие браки, ссылаясь в доказательство на древнее время, когда были возможны браки даже между христианами и язычниками. Все эти меры имели весьма большое принципиальное и воспитательное значение для народной массы — так они отучали ее от враждебного отношения к иноверцам.

К этому же ряду мер, нужно отнести заботы Петра об искоренении суеверий. В 1715 году царским указом было объявлено, что в церкви Исаакия Далматского плотничья жена Варвара Лонгинова во время богослужения кричала, что она испорчена, а потом призналась, что кричала нарочно, чтобы оговорить по злобе плотника (своего мужа), который побил ее деверя. Это дало повод Петру, чтобы приводили всех кликуш, перед которыми народ испытывает суеверный страх, в приказ, где должны были приводить их в чувство. Действительно, на истеричек часто приходится действовать угрозами — на них это оказывает благотворное влияние. Архиереям приказано было смотреть, чтобы не было потачки кликушам, чтобы невежды не почитали ложных мощей, не боготворили икон, а ханжи не вымышляли ложных чудес. В 1722 году велено было за распространение каждого нового суеверия и вымышления ложного чуда вырезать ноздри и ссылать на каторжные работы. Стремясь к повышению религиозного чувства в народе, Петр указом 30 апреля 1722 года запретил освящать храмы в честь икон Богородицы. Затем, русские люди издавна имели обычай приносить в церковь и молиться своим иконам, то есть как бы иметь в церкви своих божков; по этому поводу нередко случались нелепые недоразумения: случалось, например, что кто-нибудь молился по ошибке или по рассеянности на чужую икону, тогда тот, кому принадлежала икона, начинал выражать свое неудовольствие, потому что предполагал, что тогда милости от Бога будут направляться не по адресу. В 1723 году Петр запретил приносить в церкви свои иконы, а имевшиеся приказал разобрать по принадлежности; вместе с этим было запрещено украшать иконы драгоценными камнями, лентами, привешивать к иконам монеты и золотые и серебряные вещи, так как все это напоминало идолопоклонство. Последнее запрещение не исполнялось, так что позже Петру III пришлось издавать указ с теми же запрещениями. Несмотря на это, обычай навешивать на иконы драгоценности держится и до сих пор.

Для ознакомления русских людей с сущностью христианской религии, в отличие от обрядовой стороны, Петр приказал написать книгу «Разница Закона Вожия и обрядов», а в 1723 году к великому соблазну русских людей приказал издать «лютеранский и кальвинский катехизис» для ознакомления с чужими верами.

Так многообразными мерами Петр стремился к просвещению своего народа. Его можно назвать первым представителем просвещенного абсолютизма в России,

Результаты всех распоряжений Петра были невелики, но Петр положил начало просветительной политике, показал пример, указал путь, на который некоторые из его последователей и вступили с большим или меньшим успехом.

В дальнейшем изложении нам предстоит обратить внимание на реформу государственного управления во второй половине царствования Петра Великого.

Во второй половине своего царствования Петр поставил для своей деятельности самые сложные и разнообразные задачи: он уже не довольствовался одним устройством армии по западноевропейскому образцу, созданием флота и финансовыми мероприятиями для увеличения доходов казны, а принимал меры к улучшению и развитию промышленности и торговли и к духовному просвещению своего народа. Петр глубоко проникся и глубоко сочувствовал идеям просвещенного абсолютизма и пытался решительно все перестроить в своем государстве, в корне перевоспитать свой народ. Этими стремлениями проникнуты все петровские указы, мотивированные разъяснением причин и целей предпринимаемых мер, а иногда энергичными угрозами. Но всего этого было мало до тех пор, пока оставалась без изменения организация государственных учреждений. Между тем в этом отношении дело обстояло крайне неудовлетворительно. Для успешного сбора денег и рекрутов Петр организовал областные губернские учреждения, которые отняли у приказов большую часть их дел. В самом непродолжительном времени Россия оказалась с авторитетными правительственными наместниками в провинции и без сильной власти в центре — уцелевшие приказы превратились в местные учреждения Московской губернии. Такой порядок вещей должен был привести к нежелательным последствиям, и Петр поспешил сосредоточить центральную, административную и исполнительную власть в Сенате. В нем как бы слились все центральные учреждения, не было решительно никакой отрасли государственного управления, которая бы не входила в состав сенатской компетенции. «Все на вас положено, все у вас в руках», — неоднократно заявлял Петр в своих указах Сенату. Сенат ведал все дела внутренней политики: контролировал повсеместно администрацию, заботился об удовлетворении нужд армии и флота, о снабжении армии провиантом и фуражом, о наборе рекрутов, о службе и обучении шляхетства, о сборе и доставке в казну податей, о чиновниках; он же ведал торговые дела, монетное дело и покровительствовал всякого рода промышленности; на Сенате лежали полицейские заботы о благоустройстве и безопасности и о мерах против пожаров, заразных болезней и разбоев; на его же попечении лежали заботы о школах и о духовных делах, о просвещении вообще; он должен был заботиться о постройке городов, каналов и дорог, ведать почтовое дело; в качестве высшей апелляционной инстанции Сенат решал множество судебных дел (все его решения не подлежали обжалованию государя, исключая те случаи, когда Сенат отказывался решать дело или когда при рассмотрении дел Сенатом было совершено явное нарушение закона); в отсутствие государя Сенат своей властью обсуждал и издавал законы; мало того, Сенат вел отчасти даже дела внешней политики, сносясь с иностранными государствами через коллегию иностранных дел и непосредственно через русских посланников. При сложности своих обязанностей Сенат не мог выполнять их удовлетворительно, а Петр, занятый трудной борьбой со Швецией и Турцией, не мог заметить эти недостатки управления. Когда по окончании шведской войны прекратились чрезвычайные обстоятельства, в которых находилась Россия, и Петр стал принимать более деятельное участие в государственном управлении, он не мог не заметить недостатков существовавшего порядка, не мог не убедиться в необходимости центральных учреждений помимо Сената. При высшем учреждении накопилось огромное количество дел, с которыми невозможно было управиться, необходимы были вспомогательные органы центрального управления. Такими органами и являлись коллегии.