2. различие между "полом" и "гендером"

2. различие между "полом" и "гендером"

Еще в 60-х годах нашего столетия понятие гендер в том смысле, как оно сегодня используется "соотношение полов" или "социально-культурная конструкция сексуальности", в англо-американском словоупотреблении было также почти неизвестным. Это понятие служило как, например, показывает Fowler's Dictionary of Modern English Usage исключительно для описания грамматической категории рода. Употребление этого термина за пределами грамматики рассматривалось как шутка или же как грубая ошибка.11 В последние несколько лет, напротив, почти невозможно, перелистывая англоязычный научный журнал по культурологии, не натолкнуться по крайней мере на одну статью, связанную с понятием генлер. [...]

Подобное положение наблюдается также в Германии. [...] Этот факт находится в странном противоречии с давней традицией нашей культуры, где размышление об отношении полов имело совершенно особенное значение. Большой интерес, который сегодня проявляется к расширенному понятию гендер как открывающему новую познавательную и теоретическую перспективу, указывает на то, что за последние два десятилетия произошло переосмысление понимания социальной организации соотношения полов, или, вернее, что соотношение полов только теперь стало яснее восприниматься как форма социальной организации. Здесь обнаруживается параллель к истории других понятий, которые уже давно являются необходимыми для описания общественно-политических процессов. В конце XVIII века произошло изменение или расширение значений таких понятий, как демократия, класс, искусство и культура, что дало возможность обозначить новые постановки вопросов, связанные с этими общественными феноменами.

Расширение значения испытало и понятие гендер. Если изначально оно обозначало лексико-грамматическую категорию, с помощью которой во многих языках существительные разделялись по трем классам фемининум, маскулинум и неутрум, то сознательно введенное исследовательницами разграничение между полом и гендером способствовало различению общественной классификации полов (гендер) и не обязательно с ней совпадающей биологической классификации (пол).

"В последнее десятилетие XVIII века и в первой половине 19-ого века в английском языке стали общеупотребительными или, если они употреблялись уже раньше, получили новое и важное значение многие ключевые слова. Существовала как бы определенная схема трансформации значений этих слов, и эта трансформация может служить своего рода путеводителем, позволяющим проследить те смещения в образе жизни и мыслей, которые вызвали изменения в языке". (WILLIAMS, XI).

Большая часть работ, написанных в течение двух последних десятилетий и посвященных проблеме "порядка соотношения полов"', иллюстрировала найденное феминистской научной критикой различие между полом и гендером. Одной из первых обратила внимание на существование системы пол гендер антрополог Гэйл Рубин (RUBIN). Она пыталась разработать новый подход к описанию различения полов, которое является очевидной конституирующей формой организации при возникновении общества и культуры. Так, биологическому полу (sex) был противопоставлен пол в значении вида (гендер). Это противопоставление должно было обратить внимание на социально-культурное конструирование сексуальности.

Культурно-антропологические исследования предоставили важные сведения о многообразии приписываемых женщинам и мужчинам характеристик в разных культурах. С одной стороны, эти работы ставили под сомнение до того времени казавшиеся очевидными биологические объяснения, так что разница в общественном положении женщин и мужчин не могла больше объясняться их половыми признаками. С другой стороны, однако, стало очевидно, что, несмотря на различия в концепциях женственности, в любой культуре женщине отводилась менее почетная "роль", чем мужчине.

Изданные в середине 70-х годов два сборника по антропологии (RE1TER, ROSALDO/LAMPHERE), выявили новый интерес к причинам этой постулируемой "малоценности" женщин. Ставший известным заголовок эссе Шерри Ортнер "Женщина vs. мужчина равняется природа vs. культура?" (ORTNER) дает понять, какие цели поначалу преследовала новая постановка вопросов. Так как в оппозиции "природа vs. культура" культуре отводится менее значимый статус, то на основании так часто постулируемой близости женщины и природы происходит имплицитное, часто неосознанное умаление ценности женщин. (Ре)Продуктивная деятельность женщины относилась к менее почетной приватной сфере, в то время как продуктивная, созидающая культуру деятельность была возможна лишь в общественной сфере, которую представлял мужчина. Только таким образом можно понять, почему, несмотря на культурные различия в деятельности мужчин и женщин, статус женщины в любой культуре был менее значительным.

Различение между полом и гендером, предпринятое по аналогии с соотношением "природа vs. культура", было направлено против последствий "поляризации характеров полов", описанной Карин Хаузен.^ Эта поляризация привела к тому, что различные половые роли рассматривались как проявление "естественных" качеств мужчин и женщин и тем самым легитимировались. Оно было направлено также против того убеждения, что между "естественным" полом и предписанными женщинам и мужчинам общественными половыми ролями имеется прямая причинная связь:

Естественное равенство всех людей и естественное неравенство между полами являются парадоксальным каноном XIX века, который остается до середины XX века само собой разумеющимся. (pasero, 275)

Чтобы описать соотношение полов в его общественном значении, пришлось отказаться от понятия различение полов, которое базировалось на утверждении биологических особенностей, и, прежде всего, из-за того, что такое обращение к природе предполагает тем самым неизменность женских и мужских половых ролей и при этом содействует не только легитимации патриархальной системы власти, но и рассматривает ее как данную природой. Вместо этого различение между биологически заданным полом и вариативной полоролевой установкой в рамках конкретной культуры (гендер) должно было способствовать устранению этой якобы естественной причинной связи. Оно должно было пробудить сознание того, что понятия женственность и мужественность обнаруживают обусловленное культурой многообразие значений. Исключительное фокусирование на биологически заданных различиях не только не помогает описать это многообразие, а скорее, напротив, скрывает его. Были подвергнуты критике определенные представления о "сущности" полов, которые, постулируемые в качестве "идеалов мужественности и женственности" (GOFFMAN), по-разному влияли на мужчин и женщин, и тем самым также по-разному воспринимались ими, казались им желательными или обременительными. В основе лежало убеждение, что "сведение категории пола к ее биологической заданности [...] препятствует размышлению о существовании и общественных функциях этой категории" (CORB1N, 244).

Если значение, которое отводится различению полов, могло быть поставлено в зависимость от культурных классификаций, а не от антропологических, биологических или психологических параметров, тогда и отношение полов друг к другу не могло более пониматься как выражение или репрезентация неизменного, естественного порядка. Соотношения полов являются репрезентациями внутрикуль-турных систем правил:

Понятие гендер является репрезентацией; не только в том смысле, в каком каждое слово, каждый знак указывает на обозначаемое им (репрезентирует его) [...]. [...} Гендер нельзя уравнивать с "естественным" полом. Скорее, речь идет о репрезентации некоторого отношения, которое служит основанием для отношений индивидуума и общества и строится на сконструированной и устоявшейся оппозиции двух биологических полов. Это тот конструкт, который феминистские социологи охарактеризовали как гендерно-половую систему (sex-gender system).'6

Критика "естественно" заданных, биологически детерминированных концептов женственности и мужественности, оперирующая понятием гендерно-половой системы, касается не самого факта различения, т.е. не того, что различение возможно и необходимо.17 В этом отношении также и гендер не приравнивается к сексуальным различиям. Критика не касается того, что существует некоторое гендерное устройство (gender arrangements) общества, и того, что в каждом обществе есть различия между женщинами и мужчинами. Вместо того, чтобы исходить из заданных различий между "женским" и "мужским", это понятие вынуждает нас задуматься над значением, приписываемым этим различиям.18 В этой связи встает прежде всего вопрос о том, кто имеет право на определение и оценку этих различий.

При этом становится понятным, в какой форме исторически обусловленные конструкции "женственности" и "мужественности" определяют, скажем, собственные представления о половых различиях, восприятие себя мужчиной или женщиной, и в какой форме на эти представления могут повлиять общественные перемены, особенно в экстремальных ситуациях военного и послевоенного времени. Женщины занимали в это время такие позиции и выполняли такие работы, которые обычно никак не совмещались с определением "истинной" женской природы.

Этот вопрос касается и оценочных теорий в области литературы. См. об этом HEYDEBRAND/WINKO. Этот текст, имеющий огромное значение и для России, в ближайшее время будет опубликован на русском языке.