Беседа восемнадцатая

Беседа восемнадцатая

ОТЧЕГО ТЕКСТЫ БЫВАЮТ СКУЧНЫМИ!

— Ну, а теперь задумаемся над тем, что чаще всего мы делаем абсолютно автоматически, не давая себе отчета в том, какие шаги предпринимаем. Нам кажется, что просто ищем подходящие слова...

— Но мы уже говорили о том, что на самом деле все сложнее — идет формирование структуры текста, я это помню!

— Да, причем не просто формирование, но и оформление ее, материализация с помощью весьма разнообразных методов...

— ...которые мы назвали... Как мы их назвали?

— Для упрощения дела — методами предъявления информации. Но, если быть более точным, их следует определить как методы предъявления элементарных выразительных средств — того «строительного материала», из которого журналистский текст складывается. Вы помните, откуда к нам приходит этот «строительный материал»?

— Да. Факты мы берем из жизни, из текущей действительности, а образы и нормативы— из «культурных запасов» общества.

— И как Вы думаете, для того чтобы внести их в текст, предъявить читателю, зрителю или слушателю, годятся одни и те же методы?

— Едва ли... То, что существует в культуре, то существует... Мы тут прикасаемся к уже созданному!

— Конечно! Здесь — объективное основание для того, чтобы в журналистской практике сложились два ряда методов этой группы: в одном объединены те, что служат воплощению фактов, в другом — те, с помощью которых предъявляется прошлый опыт человечества, зафиксированный в культуре. Разумеется, журналисты используют их в своих произведениях комплексно, комбинируя с помощью монтажа так, что возникает живая ткань текста, в которой оказываются отражены и действительность, и авторская позиция.

— У меня большое желание взять в руки какой-нибудь журналистский материал и попытаться разглядеть все эти методы.

— Мы так и сделаем. Но только сначала я хочу спросить: Вам приходилось задумываться, почему иной раз журналистские тексты бывают скучными?

— Естественно. Чаще всего это связано с тем, что в них мало информации, нет новизны, нет оригинального взгляда на вещи.

— Да, конечно... Но есть и еще одна причина, которая бывает помехой и при восприятии очень информативного в смысловом плане текста: его монотонность. Полифония жизни сформировала человека таким образом, что для него стало нормой воспринимать мир объемно. Одномерность, однообразие всегда оборачиваются недостатком какого-то пласта информации и вызывают снижение активности, скуку. А почему возникает монотонность?

— Вы, по-видимому, хотите сказать, что из-за однообразия методов?..

— Да. Несмотря на то что журналистика за время своего развития выработала достаточно много вариантов предъявления в тексте фактов и материала культуры, используются они далеко не полностью. В каких-то случаях это оправдано спецификой издания или программы, принятыми там стилистическими стандартами, жанровыми особенностями выступления. Но чаще дело в том, что далеко не всеми методами журналисты владеют одинаково свободно. Настолько свободно, чтобы в условиях жесткой оперативности и дефицита места и времени автоматически выбирать из них не самые простые, «легкие», а самые выигрышные.

Вот теперь можете взять в руки газету. Давайте действовать так: я даю характеристику метода, а Вы находите в текстах выполненные этим методом фрагменты и зачитываете их.

— А если там такой метод не обнаружится? Вы же сами говорите, что не все они используются активно. Может, сразу подобрать подходящий текст?

— Ну, если в одном материале не найдете, возьмете другой. Только не забывайте, что в тексте-то методы комбинируются, а нам нужно для осознания выделить каждый из них в «чистом виде»!

— Попытаюсь... Для начала возьму материал Зои Ерошок «Незамеченные люди».

— Приготовьте еще два-три текста...

Сначала рассмотрим методы предъявления фактов. Наиболее простой из них — констатация. Он представляет собой указание на ту или иную реалию, обозначение ее бытия. В сущности, такие указания на реалии встречаются как «атомарная составляющая» и в более сложных методах — присутствуют в них в «снятом виде». Говоря о констатации как самостоятельном методе, мы, однако, имеем в виду случаи, когда такое обозначение реалий играет не вспомогательную роль, а служит решению специальной творческой задачи.

— Нашел! Вот, пожалуйста, сразу два факта подряд передаются таким образом: «Ее сына посадили. Услышав это, я испугалась».

— Да, тут два случая использования констатации. Без применения этого метода трудно обойтись в работе над

любым материалом. Но для некоторых жанровых разновидностей

журналистского текста он оказывается основным.

— Для хроникальных заметок, например, да?

— И не только для хроникальных — для всех новостных информационных заметок...

Более сложный вариант предъявления фактов — описание. Этот метод предполагает воспроизведение реалий в их предметно-чувственных проявлениях через отбор характерных видимых и слышимых деталей,

— Картинки с натуры?..

— Иногда с натуры, иногда нет — описание бывает двух видов. «С натуры» — это описание репортажное, оно включает в себя детали, подтверждающие, что журналист сам видел и слышал то, о чем рассказывает. Второй вид — описание реконструктивное, развернутое с помощью воображения журналиста на основе тех данных, которые были им получены от свидетелей и участников происшедшего. Главное правило в первом случае — подчинять отбор деталей сверхзадаче материала, соблюдая при этом чувство меры. Главное правило во втором случае — обязательно устанавливать границы реальности происходившего, специально проверять действительность отобранных деталей. Среди журналистов ходит множество баек про смешные ошибки, допущенные из-за нарушения этого правила. Хрестоматийный пример: в материале описывается, как герой подошел к зеркалу, снял шапку и расчесал свою роскошную шевелюру, а на самом деле оказывается, что шевелюры у него давным-давно нет...

— Пример репортажного описания я, кажется, нашел. Сначала идет прямая речь героини... Кстати, это тоже часть описания, да? ,

— Конечно. Это воспроизведение услышанного автором в момент контакта с героиней. Так что Вы нашли?

Довольно длинный рассказ героини кончается словами:

«Думала, если буду иметь свою копеечку, детей скорее на ноги поставлю. А может, надо было дома сидеть?! Не знаю... Голова кругом идет...»

И дальше:

«Протягивает стопку мелко исписанных листков, вырванных из тетради в клеточку. Это черновик ее письма в народный суд. Начало письма:

"Я хочу пояснить все, что мне известно, так как моих показаний, что прислали сыну до суда, в бумагах нет "».

А вот еще пример— отрывок из материала Эльвиры Горюхиной «Страшнее империи могут быть только ее осколки»:

«Грузинское село Мамисаантубани ("отцовский уголок") лежит в развалинах. Растет кукуруза-мутант. Валяются орехи. По ветру разносятся странички из школьных учебников...»

— Да, это типичные варианты описания. Из увиденного и услышанного журналистка отбирает самые важные, самые говорящие детали, и текст получается выразительным, передает и смысл происшедшего, и его эмоциональный колорит. А реконструктивное описание?..

— Я нашел его в другом материале— «Барселонцы! Здравствуйте, я — ваша тетя Нина!» Галины Сапожниковой. Он написан на основе рассказа героини о ее попытке уехать на жительство в Барселону. По-моему, здесь тоже типичный вариант:

«В канун Рождества Клотильда подкатывает на своем мотороллере, каску в руках держит. Нина Михайловна обняла ее и давай реветь... Клотильда махнула рукой: поехали! И помчались они— две бабушки — на мотороллере прямо к "Аэрофлоту"».

— Вы обратили внимание на очень важное обстоятельство:

когда журналист дает реконструктивное описание, оно очень выигрывает, если есть указание на источник положенных в его основу сведений. Но особенность этого отрывка в том, что описание здесь используется в комбинации с повествованием — еще одним методом, рассчитанным на воспроизведение фактов через их внешнюю, видимую сторону. Только эта внешняя сторона передается в данном случае не через детали обстановки, облика или поведения людей, а через обозначение основных моментов происходящего: последовательности действий, поступков, событий. Как и описание, повествование было зафиксировано в структурах текста еще Михаилом Васильевичем Ломоносовым. Бытует оно тоже в двух видах и регулируется теми же правилами.

В двух видах, то есть существует повествование репортажное и повествование реконструктивное?

Да. Репортажное, если последовательность происходящего передается как свидетельство автора, а реконструктивное, если она восстанавливается на основании свидетельств других людей.

Вот по-моему, как раз комбинация репортажного повествования и описания - очень сильный кусочек в конце материала «Незамеченные люди»:

В какой-то момент она не выдержала:

— Господи! А было что-то в вашей жизни хорошего помимо плохого?

Она долго молчала.

Я спросила:

— Ну, когда вы замуж выходили, мужа любили?

Она вдруг покраснела, засмущалась и тихо-нежно сказала:

— Я его и сейчас...

Слово "люблю" осталось непроизнесенным».

— Верно, здесь комбинируются два метода... А «чистого» повествования там нет?

Одну минуточку… Нашел реконструктивное повествование:

«В 1970 году Вера Васильевна вышла замуж. Ей было восемнадцать

В 1971 году родилась Люба. В 1973-м родился Александр. В 1978-м — Владимир. В 1979-м — Николай».

А вот есть и «чистое» репортажное, только это из материала Эльвиры Горюхиной «Оквадраченные сердца»:

«Комиссия по розыску и обмену военнопленных располагается в здании бывшего ЦК партии. Мы шли оформлять документы. Никто из комиссии не хотел взглянуть на мальчика, которого майор Измайлов с таким трудом вырвал из плена. Мы так и остались у стен Старой площади. На Сережу пропуск не выписали, на меня и подавно».

 — Вот видите, Вам удается с ходу различать в тексте разные варианты подачи реалий. Значит, это не так уж сложно.

Следующий метод предъявления фактов – характеристика.

Она позволяет представить тот или иной фрагмент действительности не через внешние проявления, а прямо со стороны сущности. В данном случае мы предлагаем читателю результат работы нашей мысли, добытый посредством сложнейших мыслительных операций, о которых уже шла речь. Процесса этой работы в тексте мы не видим, в основе характеристики – выводы журналиста,

причем совсем не обязательно сухие, абстрактные, как в аналогичном производственном документе. Диапазон эмоционального звучания их достаточно широк: от нарочито официального тона до ядовито-саркастического.

Пожалуйста, нашел— опять у Зои Ерошок. И очень впечатляет:

«Вера Васильевна должна быть забитой, униженной, опустошенной. А она— другая. Измученная жизнью, но не предъявляющая к ней никаких претензий. Исстрадавшаяся, но не ожесточенная. Обладающая личной структурой или хребтом. И — самоотверженная, прощающая. Ее нравственное чувство, ясное, самодостоверное, не нуждается ни в чем лишнем. И может даже странной показаться такая без натужности, без гримас, несудорожная нравственность».

— Само собой разумеется, что воспринимать с доверием авторскую характеристику адресат информации будет лишь в том случае, если она оказывается обоснованной, опирается на убедительные аргументы, как в этом материале. Только надо иметь в виду, что характеристика может относиться не только к человеку, но и к событию, к обстановке, к ситуации в целом.

— А вот кусочек из «Оквадраченных сердец»... Похоже на характеристику, но что-то меня смущает. Послушайте:

«Когда вступают в силу наши законы, не учитывающие ни психических состояний, вызванных пленом, ни чрезвычайных обстоятельств, в каких оказывается конкретный человек с конкретной судьбой, когда эти законы множатся на чиновничью бесчеловечность, мы получаем только одно — бегство».

— Нет, здесь не характеристика. Автор объясняет причины появления такой суровой реалии нашего времени, как бегство. Этот метод может быть так и определен — объяснение. Он тоже призван передавать сущность происходящего, но — через обозначение его причинно-следственных связей. Его часто используют в проблемно-аналитических материалах.

— По-моему, я нашел пример объяснения... Это из материала Анны Политковской «Шакал» в «Новой газете». Читать?

— Разумеется. Я помню этот текст, он примечателен сопоставлением двух кризисных ситуаций: Россия — Чечня и Англия — Ирландия.

Да. Политковская пишет:

«Итак, ситуация такова: кто-то в Лондоне ведет какие-то переговоры, однако судьба взаимоотношений Ирландии и Лондона решается совсем в другом месте и совсем в других головах. Зачем же переговоры ? Зачем эти ширмы ?

Ответ тут крайне прост и потому нам может быть даже непонятен. Но не торопитесь с оценками! Переговоры нужны, чтобы не рубить в проблеме сплеча. Чтобы не делать резких движений. Чтобы тянуть время и тем спасти хоть чьи-то жизни. Чтобы не рвались бомбы. Чтобы никто не погиб. Чтобы избежать жертв среди ни в чем не повинных людей -у них не принято допускать летящие щепки при рубке леса. Пусть даже это все будет происходить ценой публичного полуобмана. Игры в слова и символы, за которыми пусто».

— Верно, тут типичный пример объяснения. А дальше, если мне память не изменяет, Анна использует еще один метод предъявления фактов — рассуждение. Оно, как и характеристика, как и объяснение, служит выявлению сути той или иной реалии, ее значения, перспектив. Только в отличие от характеристики и объяснения в данном случае в центре внимания оказывается и процесс мыслительной работы по выявлению этой сути: вместе с журналистом адресат информации проходит весь путь постижения существа дела. Часто как исходный момент рассуждения журналисты используют вопросную форму выражения мысли.

— Точно, дальше Политковская начинает с вопроса: «Что бы предпочли вы ? Такую игру или нашу в "размахнись рука — раззудись плечо "?» Между прочим, и у Зои Ерошок в «Незамеченных людях» есть рассуждение, которое начинается с вопроса:

«Я все думаю: почему она написала в суд это беззащитное и бессмысленное письмо ? В котором ни о чем не просила. Которое никто не читал.

Она переживала. Она была в отчаянии. Но главное— форма ее переживаний: детская, наивная, ничего не понимающая.

Я должна сказать. Реагируйте потом как угодно. Но дайте сказать. Соблюдите форму.

Содержание абстрактно. Форма конкретна.

Форма— это то, что содержит. Как хорошо скованный обруч держит бочонок. Форма — это единственное, что может держать. Все остальное — песок, на котором ничего нельзя построить.

Форма содержит кисель нашей психики. Или ты кисель, растекающийся в потоке. Или — приобретаешь способность сохраняться».

— Очень интересный пример. Автор идет к пониманию характера героини материала через включение сведений о ней в контекст своих ранее сложившихся представлений, а в итоге — существенно обогащает эти представления и получает вывод общего плана, применимый ко многим людям, ко многим реалиям.

— Но в этом. отрывке есть и нормативы, и образы...

— Мы можем обнаружить их и в характеристике, и в объяснении, даже в описании и повествовании. Они же для того и служат, чтобы «высвечивать» смысл фактов. Контекст во всех этих случаях возникает во многом благодаря им. А вот как они предъявляются — это вопрос особый, и мы сейчас должны будем его рассмотреть. Только прежде закончим разговор о методах предъявления фактов.

— А разве мы еще с ними не справились ?!

— Есть еще один метод, о котором мы не говорили: типизация. Это обобщенная подача сведений о действительности в виде неких условных картин, «суммарных фактов» или образов, близких к художественным. Типизация чаще всего используется в так называемых «безадресных», беллетризованных материалах, занимающих промежуточное положение между журналистикой и художественной литературой. Однако и в обычных журналистских текстах нередко встречаются фрагменты, иногда довольно развернутые, где факты теряют значительную долю конкретности, зато приобретают масштабность благодаря типизации. Посмотрите, пожалуйста, материал Анатолия Рубинова «Какой же надо иметь порядок, чтобы так его охранять?» в «Новой газете». Там есть абзац, который начинается словами «На рынках их боятся больше всего».

— Нашел. Да, вот типизация:

«Не мною замечено: многие рыночные милиционеры утром приходят на свою боевую службу, по-армейски размахивая обеими свободными руками, а вечером, довольные жизнью и погодой, уходят с тяжелыми сумками. В обеих руках».

И дальше в таком же духе.

— Надо сказать, что использование этого метода обязывает журналиста к большой ответственности: очень важно, чтобы за обобщениями такого рода стояла подлинная жизнь.

Ну, а теперь обратим внимание на второй ряд методов предъявления ЭВС. Как мы вносим в текст образы и нормативы, существующие в культуре? У Вас есть по этому поводу какие-то соображения?

— Пожалуй, да. Во-первых, непосредственно через лексику — ведь она тоже несет в себе образы. Помните рассуждение Зои Ерошок про содержание и форму? Песок, кисель, обруч, который держит бочонок... Она берет вроде бы обычные слова, но...

— Они представляют собой обозначение чувственно воспринимаемых образов, включаемых в новые связи, и потому становятся ключом к новым поворотам мысли. Это так называемая словесная инкрустация — самый распространенный метод предъявления образов и нормативов в журналистских материалах. Но отнюдь не самый простой: очень велика опасность впасть в грех банальности. «Слова у нас — до малого самого — в привычку входят, ветшают, как платье», — заметил в свое время Владимир Маяковский...

Другой распространенный метод — цитирование. Тут все ясно: речь о дословном воспроизведении отдельных фрагментов из произведений науки, литературы, искусства, общественно-политических и государственных документов, афоризмов, пословиц, поговорок.

— Это Вы продемонстрировали, вспомнив Маяковского... Но, мне кажется, сейчас цитирование не так уж часто используется. Хотя... Поди ж ты, — в статье Александра Минкина есть! Смотрите:

«...В начале шестидесятых в нашей стране тоже было много экстравагантных перемен. Тогда один очень старый человек по фамилии Эренбург написал стихи, которые кончались так:

Хитро придумано,

признаться,

Чтоб хорошо сучилась нить,

Поспешной

сменой декораций

Глаза от мыслей отучить».

— Да тут примеров и не требуется, вариант простой... Собственно, сложного и в остальных методах нет: ссылка (апеллирование) — это указание на тот материал культуры, который автор имеет в виду, без подробного его раскрытия (предполагается, что он аудитории хорошо известен); изложение — свободный авторский пересказ такого материала; переосмысление — новая, автору текста принадлежащая трактовка известных образов или нормативов.

— Вы знаете, в «Незамеченных людях» есть фрагмент, где образы и нормативы вводятся последовательно всеми этими методами:

сначала идет изложение, потом переосмысление, потом апеллирование, снова переосмысление... Но он так целостен, так хорош, что препарировать его кажется кощунственным.

— А не надо препарировать. Давайте просто прочтем.

— Он идет после рассуждения, где речь о форме, — мы с ним уже знакомы:

 «Это произошло во времена Фридриха Великого. Двести лет назад. Фридриху Великому мешала находившаяся рядом с его владениями мельница одного крестьянина. Он пригрозил конфисковать мельницу. На что крестьянин ответил: "Но в Пруссии еще есть судьи!" Король смутился. И велел на своей летней резиденции выгравировать слова крестьянина: "В Пруссии еще есть судьи!"

Такое чувство формы (а закон есть один из классических случаев формы) является очень деликатным и тонким продуктом.

Чтобы на земле что-то выросло, нужен культурный слой почвы. Который нарастает по сантиметру, очень долго и медленно.

Английский газон потому английский газон, что его обрабатывают каждый день двести лет. Каждый день в течение двухсот лет откладывается то, что можно назвать гумусом.

И наши души таковы.

Чтобы в Пруссии времен Фридриха Великого крестьянин мог самым инстинктивным и естественным образом сказать, что в Пруссии есть к кому обратиться, до этого тоже, наверное, должно было пройти лет двести.

А для нас сегодня естественно, что Вере Васильевне не к кому обратиться.

И все-таки мне кажется: тот прусский крестьянин и Вера Васильевна — родственные души. Вера Васильевна тоже говорит свое самым инстинктивным и естественным образом».

— Этот фрагмент примечателен еще и тем, что показывает:

если журналист свободно владеет всей палитрой методов творчества, его письмо становится естественным, как дыхание, оживает множество ассоциативных связей, оказываются возможны глубокие умозаключения по аналогии.

— Вы считаете, что на радио и телевидении все эти методы предъявления ЭВС тоже используются?

— Да, причем там возникают дополнительные возможности. На радио к «силе слова» добавляется сила воздействия музыкальных и звуковых образов, а на телевидении происходит любопытное «распределение обязанностей» между звукорядом и видеорядом: последний, как правило, становится «полем» наглядного предъявления фактов и образов, а первый «несет» в себе предъявление нормативов и фактов (со стороны сущности).

— Ну, а если я делаю материал в жанре интервью, тогда как быть с ЭВС и методами их предъявления? Ведь на диктофон текст в основном наговаривает собеседник...

— Но вопросы-то задаете Вы! Вот и помогите ему, постарайтесь «вывести» его на разные варианты подачи фактов, на те или иные ассоциации. Интересный человек и говорит интересно, если помочь ему освободиться от зажима, «расковать» его. А что касается диктофона... Впрочем, это уже тема следующей беседы.

Г л а в а 4: Как влияют на творческий процесс журналиста

ТЕХНИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА