4.4. проблема происхождения операционных механизмов мнемических способностей

4.4. проблема происхождения операционных механизмов мнемических способностей

Появление операционных механизмов носит объективный характер. Возникновение индивидуального своеобразия операционных механизмов конкретной личности подчиняется системе объективных, субъектных и субъективно-личностных закономерностей. В общепсихологическом смысле происхождение операционных механизмов познавательных способностей исследовали в той или иной мере все концепции, изучавшие интеллектуальную деятельность в генетическом аспекте. Наиболее основательными и фундаментальными являются работы Ж. Пиаже. Он обозначил детерминанты, описал психологическую сущность этих процессов и показал феноменологическую специфику различных стадий генезиса интеллектуальных операций. Как известно, Ж. Пиаже считал развитие интеллекта процессом, подчиненным особым законам, сущность которого заключается в вызревании операциональных структур (схем). Этот процесс представляет собой единство воспроизведения элементов среды в психике субъекта в виде когнитивных психических схем и изменение этих когнитивных схем в зависимости от требований объективного мира.

В ходе развития операциональных структур интеллекта мыслительные операции постепенно приобретают качественно новые свойства: скоординированность, обратимость, автоматизирован-ность, сокращенность. Благодаря сформированности мыслительных операций «мышление становится свободным по отношению к реальному миру» [171, с. 206].

В этой связи фундаментальное значение имеют работы Дж. Брунера, посвященные развитию познавательных процессов, а также культурно-историческая теория высших психических функций Л. С. Выготского. Идеи Л. С. Выготского в значительной степени рассматривают условия, ведущие факторы интеллектуального развития ребенка, нежели детерминанты его качественного своеобразия в полном смысле этого слова. Психическое, видимо, нельзя просто вывести из социального, тем более такое грандиозное образование, как интеллект, являющийся индивидуально-своеобразным когнитивно-личностным образованием. В данном случае имеется в виду не только онтологический аспект, но и специфика собственно психологических закономерностей развития психического, а именно наличие субъектной и субъективно-личностной активности.

Говоря о собственно психологических закономерностях формирования и функционирования операционной стороны мнемических способностей, нельзя не вспомнить работы Я. А. Пономарева [175, 176], посвященные внутреннему плану действий, и концепцию Д.Б.Богоявленской [35, 36], которая в своих исследованиях интеллектуальной активности вышла на уровень субъектных закономерностей психического, вскрыв интимные механизмы синтеза когнитивного и личностного в творческом процессе. Эти работы имеют в контексте нашего разговора безусловное и гносеологическое, и онтологическое значение. Указанные работы в основном характеризуют объективные законы и закономерности операционных структур познавательных процессов.

Но дифференциально-психологический или индивидуально-личностный аспект онтологии познавательных способностей охарактеризовать сложнее, ибо этими процессами управляют разнопорядковые закономерности. Попыток понять происхождение индивидуального своеобразия ментального пространства было много, достаточно вспомнить обилие и разнообразие понятий, обозначающих разные аспекты подходов: концепты, когнитивные схемы, фреймы, сценарии, глубинные лингвистические универсалии и т.д. Эти термины понадобились исследователям для того, чтобы концептуально, конструктивно подойти к описанию данной стороны индивидуальности. Операционные механизмы — это ментальные структуры мнемического пространства, происхождение которых в индивидуально-психологическом смысле изучено недостаточно. Это связано с методологическими проблемами нашей науки, с теоретическими проблемами психологии способностей и проблемой соотношения способностей и интеллекта в общепсихологическом и дифференциально-психологическом смысле. На наш взгляд, метод развертывания мнемической деятельности, понимание структуры мнемических способностей как системы разноуровневых механизмов, функционирование которых подчиняется объективным, субъектным и субъективно-личностным закономерностям, дают возможность исследовать в первом приближении основные тенденции происхождения индивидуального своеобразия операционных механизмов.

Память, как известно, — функция вторичная и неоднородная. Она, как было показано в гл. 2, и способность, и подструктура интеллекта, и подструктура личности. Те связи, которыми она характеризуется и которые образует, можно рассмотреть также и с точки зрения индивидуального своеобразия. Признавая глобальность задачи изучения индивидуальности системы мнемических средств и содержаний, хранящихся в памяти, остановимся на первой проблеме — исследовании происхождения индивидуальных мнемических средств.

Как уже говорилось, мнемические способности могут реализовываться на перцептивном, образно-мнемическом и мыслительном уровнях. Работы Ж. Пиаже, Л. М. Веккера, Дж. Брунера, Я. А. Пономарева, М. А.Холодной, Н. И. Чуприковой и др., возрастная психология интеллекта и познавательных процессов доказывают закономерности психического развития через дифференциацию и интеграцию уровней отражения. В этой связи совершенно оправданным является предположение о том, что начинается индивидуализация развития операциональной стороны мнемических способностей с индивидуального своеобразия перцептивной деятельности, с эффективности и качества перцептивных способностей.

Исследование индивидуальной специфики перцептивной деятельности с наибольшей отчетливостью воплотилось в понятии когнитивного стиля как индивидуально-своеобразного способа переработки информации об актуальной ситуации. Как известно, разработка понятия «когнитивный стиль» началась в американской психологии в рамках подхода к изучению восприятия, известного как New Look (критика традиционного неучета активности субъекта в восприятии и перенос акцента на анализ роли мотива-ционно-личностных факторов перцепции). В трудах основоположников этого направления (Г.Клейн, Х.Уиткин, Р.Гарднер) сложилось единое понимание когнитивных стилей как индивидуальных особенностей процессов приема и переработки информации человеком, устойчиво проявляющихся при решении им познавательных задач [202].

Когнитивный стиль теоретически может представляться как актуализация познавательной структуры — индивидуально-специфичной организации психических свойств, входящих в структуру личности (по существу — ее подсистемы), опосредующей процессы оперирования информацией. В этом смысле можно допустить, что когнитивный стиль — определенная «проекция» личности в познавательную сферу. По мнению специалистов, это инструментальная, операциональная характеристика, обычно понимаемая как сквозная для всех уровней данной сферы (ощущения, восприятия и внимания, памяти, мышления), и стабильное свойство индивидуальности. В настоящее время можно констатировать наличие трех типов стилевых свойств интеллекта: когнитивные стили, интеллектуальные стили и эпистемологические стили (М. А. Холодная [244, 246]; И.П.Шкуратова [271]; Н.И.Чуприкова [260]; И.Г.Скотнико-ва [202]; R. J. Steinberg [326]; J.Royce [322]). Эти исследования позволяют выделить ряд принципиальных положений, определяющих статус когнитивного стиля:

1) когнитивный стиль — интеллектуальная активность более высокого порядка в сравнении с индивидуальными особенностями познавательных процессов, поскольку функция когнитивных стилей заключается не столько в отражении внешних воздействий, сколько в координации, регулировании базовых познавательных процессов;

2) когнитивный стиль, будучи характеристикой познавательной сферы, в то же время рассматривается как проявление личностной организации в целом, так как индивидуализированные способы переработки информации о своем окружении оказываются тесно связанными с потребностями, мотивами, аффектами;

3) когнитивный стиль — это стабильное свойство индивидуальности, т.е. видение мира, проявляется устойчиво во всех жизненных ситуациях, при решении различных задач. Когнитивный стиль пронизывает все уровни организации субъекта — от восприятия до способов психологической защиты [246, 260].

Свойства когнитивного стиля, выделяемые таким образом, позволяют рассматривать когнитивный стиль в первом приближении как одно из проявлений субъектных закономерностей функционирования психического. Учитывая сущность операционных механизмов мнемических способностей, остановимся на анализе их взаимосвязей с дифференцированностью поля и аналитичностью — синтетичностью.

Как известно, понятие дифференцированности поля было введено Г. Уиткиным и определено как биполярное качество личности, способное варьировать в пределах от полезависимости до поленеза-висимости от перцептивного поля. В первом случае в перцепции доминирует целое, а части воспринимаются недостаточно дифференцированно, во втором — субъект способен преодолевать разрушающее влияние конфликтных фоновых признаков, вычленять элементы из целого и в результате воспринимать его структурированно. Г. Уиткин на материале разработанных перцептивных заданий («включенные фигуры»), диагностирующих введенный им стиль, описал склонность независимых от поля лиц к операциям активного структурирования стимуляции и вычленения существенных ее элементов, в отличие от полезависимых, которым свойственно более пассивное оперирование полем как нерасчлененным целым, затруднительны манипуляции компонентами поля [202].

В последних работах Г. Уиткин рассматривал когнитивный стиль дифференцированность поля как фундаментальную характеристику развития, захватывающую всю психическую сферу индивида, которой на мозговом уровне соответствует все большая специализация физиологических и нейропсихологических функций, в частности функций правого и левого полушарий. Соответственно этому развивается взгляд, что индивидуальные различия характеризуют по параметру полезависимости—поленезависимости не какие-либо отдельные стороны психической деятельности, но распространяются на множество ее когнитивных и личностных проявлений, что степень полезависимости — поленезависимости является всеобъемлющим когнитивно-личностным свойством [202, с. 109]. Термин «понятийная дифференциация» впервые был использован Р. Гарднером при наблюдении за поведением испытуемых, решающих задачи на свободную классификацию. От испытуемого требовалось сгруппировать множества объектов по сходству. Причем основания для классификации не задавались — их выбирал сам испытуемый. Оказалось, что одни люди образуют довольно много мелких групп, другие — несколько широких классов. Впоследствии их назвали аналитиками и синтетиками. Аналитичный стиль предполагает преобладание процессов анализа информации над ее синтезом, дробный масштаб субъективных оценочных шкал, жесткие критерии оценок; синтетический стиль характеризуется обратными показателями [202].

Этот параметр разработан представителями менингерской школы когнитивной психологии, связывающими индивидуальные особенности в познавательных процессах с принципами когнитивного контроля, которые в большей мере отражают ситуативные особенности когнитивной регуляции, служащие механизмом равновесия между информационными переменными среды и потреб-ностной сферой в конкретных условиях. Так, высокая дифференциация подразумевает акцент на различиях в одних ситуациях и легкость обобщения в других. Это проявляется как стремление действовать, осознавая различия между объектами, личностями, событиями. Такого мнения придерживается И.Т.Тихомирова в своих исследованиях, посвященных данному когнитивному стилю [225].

Анализ психологической литературы позволил выделить детерминанты понятийной дифференциации [202, 244]. Во-первых, это природные способности, под которыми понимается способность быстро образовывать и дифференцировать условные связи или противостоять воздействиям отрицательных раздражителей, способность анализа. Это связано с врожденными анатомо-физиологи-ческими особенностями. Во-вторых, это способность к дифференцированию разных объектов, ситуаций, свойств, отношений и их отдельных значений, которая формируется прижизненно. Важным фактором формирования данной способности являются особенности овладения человеком речью.

Исследования связей когнитивных стилей с психическими процессами ведутся в разных направлениях: поиск детерминант и корреляций с личностными характеристиками и когнитивными процессами, определение межкультурных и возрастных различий и др. Так, Г. Уиткин с соавторами в одном из наиболее обширных исследований, в котором участвовали 10и 12-летние мальчики, выявили связи полезависимости—поленезависимости с успешностью выполнения целого ряда разных интеллектуальных заданий. Во всех случаях преимущество было на стороне поленезависимых, и это проявилось в высоких показателях по шкалам Векслера (кубики Кооса, недостающие детали, сложение фигур), в лучшем выполнении тестов Гилфорда, Торренса, задач Дункера. Г. Уиткин связывает это с одним качеством, а именно со способностью преодолевать включающий контекст, вычленять из него элементы [260].

В других исследованиях обнаружились значимые связи поле-независимости с показателями как невербального, так и вербального интеллекта, с успешностью выполнения теста Равена, с большей эффективностью при решении задач Терстоуна. Кроме того, отмечается, что поленезависимые лица имеют более высокие баллы по креативности, у них меньше ретроактивное торможение, что трактуется как более высокая степень организации запоминаемого материала и проявляется в успешном произвольном запоминании. У поленезависимых легче происходят перенос и генерализация знаний. Есть положительные корреляции с результатами экспериментов по формированию понятий [244].

Как показал В. А. Колга, существует зависимость обучаемости школьников от их когнитивного стиля: высокая понятийная дифференциация способствует выявлению специфичности предлагаемой задачи (когда неприменимо общее правило). Низкая понятийная дифференциация способствует переносу умения решать сходные задачи. Вместе с тем эффективность обучения в целом, его темп, школьная успеваемость выше при соразмерном сочетании аналитичности и синтетичности [108].

М. А. Холодная в своих исследованиях показала, что поленезависимые люди лучше контролируют свои моторные действия [244]. А работы М.С.Егоровой продемонстрировали, что для поленеза-висимых характерны более структурированные контроли в реальном поведении [77].

Во многих исследованиях выявлены различия между полезави-симыми и поленезависимыми испытуемыми в отношении свойственных им защит. Для поленезависимых характерны более структурированные контроли и большая выраженность таких защитных механизмов, как изоляция, интеллектуализация и проекция, а у зависимых от поля проявляются подавление и отказ. Объясняется это тем, что первый тип механизмов предполагает большую независимость личности и более аналитичный подход к своим проблемам, чем второй [202].

Анализируя признаки когнитивных стилей, многие исследователи приходят к выводу, что какой-то из полюсов когнитивных стилей может оказаться более эффективным в той или иной деятельности. В частности, поленезависимый стиль обеспечивает большую продуктивность познавательных процессов, о чем говорилось выше. Таким образом, когнитивный стиль как устойчивая субъектная тенденция индивидуальной специфики координации, регулирования разноуровневых познавательных процессов находится в безусловных взаимовлияниях с познавательными и личностными особенностями человека. Не ставя своей целью исследовать происхождение когнитивных стилей и проблему разноуровневых детерминант их взаимовлияний с другими особенностями, а также принимая во внимание вторичность памяти, будем считать гипотетически возможной определяющую роль когнитивных стилей в образовании соответствующих им операционных механизмов мнемических способностей. Для того чтобы проверить эту гипотезу, мы использовали метод развертывания мнемической деятельности, вариант теста Р.Гарднера «Свободная сортировка» и вариант теста Г. Уиткина «Включенные фигуры» [121, 231].

Наши результаты (объем выборки — 30 человек, возраст — от 18 до 22 лет) демонстрируют наличие связей между эффективностью запоминания с опорой на функциональные механизмы и параметром «полезависимость—поленезависимость». Чем выше коэффициент полезависимости — поленезависимости, тем ниже продуктивность запоминания с опорой на функциональные механизмы. Та же тенденция проявилась и при запоминании более сложного материала, диагностирующего уровень развития операционных механизмов. Чем выше коэффициент полезависимости —поленезависимости, тем хуже развиты операционные механизмы мнемических способностей. Зависимость субъекта от поля влияет на способы обработки им запоминаемой информации, которые в этом случае гораздо менее эффективны. Особого внимания заслуживают поленезависимые испытуемые (коэффициент линейной корреляции результатов теста «Включенные фигуры» и показателей эффективности запоминания благодаря функциональным и операционным механизмам составляет 0,81 при 0,01 уровне значимости). Получается, что чем быстрее включаются в процесс запоминания операционные механизмы неперцептивного уровня, тем успешнее мнемическая деятельность (табл. 8).

Таблица 8

Средние показатели эффективности операционных механизмов для полезависимых и поленезависимых испытуемых

Как видим, зависимость от перцептивного поля существенно проявляется на результативном уровне. Как показал опрос испытуемых, полезависимые с трудом отвлекаются от доминирующей структуры перцептивного поля, схватывают общие свойства стимула, стремятся запечатлеть фигуры и только на последних этапах запоминания начинают применять какие-либо мнемические действия. Поленезависимые чаще, чем полезависимые, применяют структурирование материала, группировку на мыслительном уровне обработки информации.

Результаты исследования взаимосвязей когнитивного стиля «аналитичность—синтетичность» с особенностями мнемических способностей показали, что при средних показателях аналитичности—синтетичности наблюдается высокая продуктивность запоминания с опорой на функциональные механизмы; при сдвиге к полюсу синтетичности — средняя продуктивность функциональных механизмов; при сдвиге к полюсу аналитичности — низкая продуктивность функциональных механизмов.

Средний уровень аналитичности — синтетичности коррелирует с высокой эффективностью операционных механизмов; синтетичность — со средней; аналитичность — с низкой. Анализируя эту ситуацию, необходимо отметить, что восприятие аналитиков более ориентировано на детали, они способны разъединить, расщепить фигуру на составные части, и это проявляется в быстром и точном запоминании отдельных элементов стимула. Однако наш экспериментальный материал характеризуется сложностью взаимосвязей элементов, и поэтому аналитики в крайнем выражении этого когнитивного стиля приходят к механическому запоминанию. Это, разумеется, тормозит продвижение к результату. Синтетики, наоборот, «схватывают» фигуру в целом, не ориентируясь на детали, что приводит к ошибочному воспроизведению пересечений и ориентации фигуры на плоскости. Как правило, синтетики довольно быстро включают операционные механизмы (например, схематизацию), и поэтому их результаты выше, чем у аналитиков.

Наши результаты показывают, что наиболее оптимальная стратегия запоминания данного экспериментального материала наблюдается при средних значениях континуума «аналитичность— синтетичность», что в очередной раз подтверждает диалектическое единство мыслительных операций. При балансе анализа и синтеза применяются разнообразные мнемические приемы: схематизация, опорные пункты, структурирование, мнемический план. Обобщая результаты, можно сказать, что для поленезависимых синтетиков характерен высокий уровень развития операционных механизмов. Это происходит за счет целостного восприятия фигуры, с одной стороны, и дифференцированного вплетения результатов перцептивного анализа в разноуровневые ментальные мнемические пространства — с другой. На феноменологическом уровне это проявляется в быстром и точном структурировании экспериментального материала. Такая комбинация когнитивных стилей способствует высокому уровню развития различных операционных механизмов, что проявляется в эффективности мне-мической деятельности.

Операционные механизмы полезависимых синтетиков находятся на уровне ниже среднего. Видимо, здесь «накладываются» друг на друга не «достоинства», а, скорее, «недостатки» когнитивных стилей. Восприятие синтетиков является обобщенно-целостным, глобально-недифференцированным, при этом им трудно отвлечься от перцептивного поля, они погружены в неясную целостность, которую из-за непонятности материала им очень сложно вплести в ту или иную репрезентацию содержаний и развернуть тем самым то или иное мнемическое пространство.

Низкий уровень развития операционных механизмов наблюдается у полезависимых аналитиков (время запоминания фигуры 3 колеблется в пределах от 39 до 100 с). От анализа результатов опроса испытуемых создается впечатление, что полезависимость диктует свои условия, а аналитичность — свои. Глубинная конфронтация стилей приводит к низкой эффективности обработки сложного для запоминания материала. Данные результаты заставляют предположить, что когнитивный стиль «полезависимость — поленезависимость» является более мощным, более доминантным, нежели «аналитичность—синтетичность», тем более если учесть ранее высказанные мысли о сущности последнего. Почему же не возникает подобный ситуации при «поленезависимости — синтетичности»? Видимо, здесь поленезависимость позволяет структурировать материал, и эти тенденции комплементарны синтетичности. Получается что-то, напоминающее двойную, но однонаправленную обработку. При этом нельзя исключать другие факторы, которые могут усиливать или ослаблять проявление когнитивного стиля: регулирующие механизмы, тип интеллекта данной личности и др. Кроме того, каждая личность, скорее всего, характеризуется наличием разностилевых тенденций, которые под влиянием обучения, социализации, профессионализации и т.д. превращаются в обобщенную (субъектную) познавательную стратегию. Наши результаты показали, что при поленезависимости в большинстве случаев наблюдается средний уровень выраженности когнитивного стиля «аналитичность — синтетичность». Можно предположить, что поленезависимости может не доставать некоторой синтетичности и процесс когнитивного становления будет идти в направлении баланса поленезависимости и синтетичности. Таким образом, разные комбинации когнитивных стилей: «полезависимость —поленезависимость» и «аналитичность —синтетичность» — по-разному влияют на эффективность и уровень развития операционных механизмов мнемических способностей. В рамках данного контекста было выполнено исследование С.А.Захаровой [174], которая хотя и ставила несколько иные задачи, но тем не менее использовала методику Г. Уиткина и посвятила свою работу изучению роли качественных особенностей когнитивных схем в формировании обобщенных эталонов памяти. Под когнитивными схемами подразумеваются, прежде всего, особенности извлечения и обработки индивидом информации при решении познавательных задач, направляющие его познавательную активность. Результаты этого исследования указывают на связь поленезависимых с развитием второй сигнальной системы. Проведенное исследование выявило связь качественных особенностей когнитивных схем по параметру «целостность — расчлененность» с особенностями формирования сложных наглядных обобщений у учащихся старших классов, а именно с характером и числом вербально выделяемых признаков при категоризации по стилю рисунков художников. Показано, что поленезависимость и более высокое развитие второй сигнальной системы тесно связаны с локальностью вербально выделяемых признаков художественного стиля. Определенность вербально выделяемых признаков стиля оказалась наиболее связанной с высоким развитием обеих сигнальных систем, а модальная свобода определенных признаков — с высоким развитием первой сигнальной системы. Наименьшее число вербально выделяемых признаков художественного стиля отмечалось у испытуемых с высоким развитием первой сигнальной системы и низким развитием второй сигнальной системы (представители художественного типа).

В свою очередь, число и характер вербально выделяемых признаков стиля художников связаны с успешностью в обучении правильной категоризации. Известно, что успешному обучению сопутствует большее число вербально выделяемых признаков стиля, а также преобладание среди упоминаемых признаков локальных и определенных признаков.

В работе показано, что школьники-подростки в целом не справляются с категоризацией сложных зрительных стимулов. Вероятно, имеющиеся у них познавательные схемы еще не позволяют им самостоятельно выделять различительные признаки, адекватные поставленной задаче, поскольку способность выделять значимые свойства объектов определяется уровнем той системы признаков, которой индивид уже овладел (Р.М.Грановская [69]; С.А. Захарова [174]).

В этой связи чрезвычайный интерес представляет работа С.В.Филиной [235], выполненная на основе метода развертывания деятельности, который она под руководством В.Д.Шадрико-ва применила к перцепции. В этой работе использованы все основные положения уже опробованного подхода к изучению мне-мических способностей, и на этой базе создана методика изучения способностей зрительного восприятия. Оказалось, что виды применяемых операционных механизмов при восприятии цветной реалистической картины «бытовая сцена» (работа В.Е.Маковского «Без хозяина») совпадают с выделенными ранее операционными механизмами мнемических способностей. При этом динамику процесса восприятия можно изучать в двух аспектах: как разворачивание перцептивной деятельности и как взаимодействие визуальности и семантики. В результате были выделены два основных фактора, которые оказывают наибольшее влияние на продуктивность зрительного восприятия. Первый фактор больше связан с визуальностью, он состоит из четырех показателей: общее количество воспринятых деталей, количество правильно воспринятых деталей, количество воспринятых незаметных деталей и количество правильно воспринятых незаметных деталей. Второй фактор связан с семантикой процесса формирования образа и складывается из следующих показателей: смысл картины, воспринятый при недифференцированном и дифференцированном восприятии; смысл картины, воспринятый после подсказок; количество неправильно воспринятых деталей; количество правильно воспринятых деталей. На основе использования этих показателей получена определенная типология способностей зрительного восприятия детей 10—12 лет.

Первый тип способностей (43\%) — все свойства неразвиты, низкий уровень продуктивности. Сформированный образ чаще всего является целостным, неадекватным или фрагментарным при низком уровне отражения полноты деталей, но при хорошем качестве (отражают мало, но правильно).

Второй тип способностей (35 \%) — «аналитики с ошибками». Сформированный образ, как правило, также является целостным, неадекватным или фрагментарным при среднем уровне отражения полноты деталей, но невысоком качестве (отражают много, но достаточно часто ошибаются).

Третий тип способностей (8 \%) — «аналитики с высокой точностью и тенденцией к синтезу». Сформированный образ обычно является целостным адекватным, но не вполне точным и полным, хотя уровень отражения деталей высокий и число ошибок невелико (затруднения в интеграции деталей при их большом числе).

Четвертый тип способностей (14\%) — «синтетики с высокой точностью и тенденцией к аналитичности». Сформированный образ, чаще всего, является целостным, точным, но не совсем полным из-за среднего уровня отражения полноты деталей, низкого уровня отражения незаметных деталей, однако при высоком качестве отражения (отражают не все детали, но делают это почти безошибочно).

Данное исследование, по существу, вбирает две проблемы перцептивной деятельности: проблему когнитивного стиля и проблему эффективности зрительного восприятия. Интересно, что в работе не обнаружено испытуемых, у которых все четыре свойства восприятия были развиты хорошо. С. В. Филина делает предположение, что такого сочетания как естественного типа нет, за исключением особых случаев развития способностей зрительного восприятия в условиях профессиональной деятельности, где они являются профессионально важными качествами.

Действительно, индивидуально стабильные стратегии восприятия (познания) — это точка или зона в континууме противоположных параметров. Современное состояние работ по данной теме, к сожалению, не может похвастаться лонгитюдными исследованиями происхождения и развития операционных механизмов мнемических и других способностей. На сегодняшний день мы располагаем данными ряда поперечных срезов развитости операционных механизмов, а также результатами исследований продуктивности мнемических процессов, выполненных в разных парадигмах (А.А.Смирнов, Э.А.Фарапонова, Н.И.Чуприкова, С.А.Захарова, С.А. Изюмова и др.).

Обнаруженные возрастные различия в успешности формирования сложных наглядных обобщений показывают, видимо, основную тенденцию в дальнейшем видоизменении операционной стороны мнемических способностей. Перцептивный уровень операционных механизмов мнемических способностей или усиливается (наращивается) понятийной, логической, вербальной или абстрактной обработкой, оставаясь при этом перцептивным, или трансформируется в иной уровень со сменой доминирующей обработки.

Как уже отмечалось, подростки (12—13 лет) в подавляющем большинстве не справились с правильной категоризацией рисунков. Они были более полезависимы и показали более низкое развитие второй сигнальной системы, хотя превосходили старшеклассников по степени развития первой сигнальной системы. Эти исследования приводят к мысли о наличии принципиальной динамики внутри субъектного уровня психического, в частности о возможной смене когнитивного стиля личности в процессе социализации и развития интеллекта. Совершенно очевидно, что данные выводы требуют изучения взаимосвязей операционной стороны мнемических способностей и интеллектуальной деятельности личности в целом.

Операционные механизмы мнемических способностей — это проявление особенностей интеллектуальной активности и интеллектуальной деятельности субъекта мнемических процессов. В этой связи констатацию факта взаимоотношений операционных механизмов и интеллектуальных процессов можно назвать, с одной стороны, аксиоматичной, а с другой — спекулятивной, ибо практически невозможно установить причинно-следственные связи. Понимая развитие как противоречивый процесс, где непрерывно, в диалектическом единстве взаимодействуют тенденции качественных преобразований человека как индивида (объективные закономерности), как субъекта (субъектные закономерности) и как личности (субъективно-личностные закономерности) с периодической сменой детерминант, нельзя упрощать вопрос о взаимоотношениях способностей и интеллекта, предполагая, что можно найти более «определяющее» психическое явление. Такая ситуация представляется наивной и аналогична неграмотной постановке вопроса о биосоциальной сущности человека: человек скорее биологическое существо, нежели социальное, или наоборот?

Как уже отмечалось, способности и интеллект (мнемические способности и интеллект, в частности) представляют собой открытые, «вложенные друг в друга» системы. На начальных этапах онтогенеза (дошкольный период) активно развиваются память, функциональная сторона мнемических способностей. При этом идет иногда бурно, иногда латентно развитие мыслительных операций. В период младшего школьного возраста процессы развития памяти не столь феноменологически ярки, как в дошкольный период. Начинается период активного развития операционных механизмов, и этот процесс в ряде случаев «скрывается» за некоторым ухудшением продуктивности процессов запоминания и воспроизведения. Вместе с тем образное мышление, мысленное «манипулирование» предметами нарастает стремительно и, в сущности, характеризует познавательное и личностное развитие младших школьников соответствующими новообразованиями. Современная психология в большинстве своего исследовательского и диагностического инструментария характеризуется психометрическими подходами. Поэтому трудно исследовать взаимоотношения операционных механизмов и интеллектуальных процессов комплиментарными методами. Принимая во внимание методологическую ущербность психометрического подхода, с одной стороны, а с другой — признавая распространенность и общепризнанность тестов Д.Векслера, Р.Амтхауэра и др., остановимся на необходимости их использования в данном контексте.

Нами было проведено исследование конкретных связей запоминания с опорой на функциональные механизмы и благодаря функциональным и операционным механизмам с результативностью выполнения теста умственных способностей (ТУС) Р. Амтхауэра.

Эксперимент осуществлялся в два этапа. Первый этап — исследование мнемических способностей с помощью фигур 2, 3, 10. Второй этап — ТУС Р. Амтхауэра, состоящий из 9 субтестов: ОС — «осведомленность»; ИЛ — «исключение лишнего»; ПА — «поиск аналогий»; ОО — «определение общего»; 3 — «запоминание»; АР — «арифметический»; ОЗ — «определение закономерностей»; ГС — «геометрическое сложение»; ПВ — «пространственное воображение» [222].

Полученные результаты, представленные в табл. 9, свидетельствуют о подвижности, открытости, многоуровневости, самоорга-низуемости системы мнемических способностей. Наиболее наглядно эти свойства представлены на структурограмме взаимосвязей результативности выполнения ТУСа и заданий на запоминание различных по сложности фигур (см. рис. 10).

Данные результаты необходимо анализировать и с точки зрения качества выполнения заданий, и с точки зрения сущности самих заданий.

Во-первых, высокий коэффициент интеллекта по тесту умственных способностей Р.Амтхауэра свойствен тем испытуемым, которым с хорошими показателями удалось запомнить все предъявляемые (три) карточки нашего экспериментального материала.

Таблица 9

Показатели линейной корреляции результатов по ТУСу и методике диагностики мнемических способностей

Примечания:

1. * — уровень значимости 95 \%; ** — уровень значимости 90 \%; *** _ уровень значимости 80 \%.

2. Обратная связь показателей вызвана тем, что скорость запоминания определяется суммой затрачиваемого на запоминание времени.

Во-вторых, совершенно очевидно, что полученные результаты нуждаются в качественном анализе тех и других заданий. Результаты запоминания различных карточек коррелируют с результатами выполнения шести субтестов из девяти. Отсутствуют достоверные связи результатов запоминания с субтестами: арифметический счет, исключение лишнего и поиск аналогий. Выполнение этих заданий базируется, безусловно, на использовании логических операций. Наш экспериментальный материал скорее исключает такую возможность, нежели наоборот. Вместе с тем логика поведения — это всегда регуляция, поэтому довольно странно, что запоминание фигуры 10 не коррелирует ни с одним из этих субтестов, ибо, по нашему мнению, фигуру 10 практически нельзя запомнить без развитых регулирующих механизмов. Остается предположить, что регуляция мнемической деятельности — явление также многоуровневое и содержит помимо логических и другие компоненты. В остальном отсутствие достоверных связей не вызывает удивления. Что же касается имеющих место корреляций, то они подтверждают наши выводы относительно подвижности операционных механизмов и их зависимости от уровня функционирования интеллектуальных процессов.

Рис. 10. Структурограмма наиболее значимых линейных корреляций

результатов по ТУСу и методике диагностики мнемических способностей

Фигура 2 предназначена для диагностики запоминания с опорой на функциональные механизмы, однако развитым мнемичес-ким способностям свойственно быстрое включение операционных механизмов. Поэтому можно с уверенностью сказать, что в данном случае при запоминании всех карточек речь идет о запоминании благодаря операционным и функциональным механизмам. Результаты запоминания фигуры 2 коррелируют с субтестами определения общего и пространственного воображения. Эта связь довольно закономерна, ибо фигуры 2 является, по существу, усложненной пробной фигурой. Операционные механизмы, как образования чрезвычайно пластичные и управляемые, оказались тем инструментом, который выполнил эту функцию — вычленить в фигуре 2 только что запомненный треугольник фигуры 1. Можно допустить, что фигура 2 запоминалась с помощью операционных механизмов, базирующихся на мыслительных операциях абстрагирования. Чтобы правильно зафиксировать созданный в процессе решения мнемической задачи образ, испытуемому необходимы операции пространственного преобразования образа. Субтест «пространственное воображение» диагностирует способности оперировать образами в пространстве, не затрагивая их структурных особенностей. Такие преобразования, по мнению И.С.Якиманской, требуют значительно меньшей степени умственной активности, нежели структурные преобразования [276], что дает возможность сделать заключение о пластичности, подвижности, экономичности и комплиментарности запоминаемому материалу включающихся операционных механизмов. Этот вывод подтверждается наличием корреляций результатов запоминания фигуры 3 с субтестами «определение закономерностей», «определение общего» и «геометрическое сложение», фигуры 10 с субтестами «геометрическое сложение» и «запоминание».

Фигуры 3 представляет собой трудно узнаваемый, усложненный вариант фигуры 2, поэтому выявленные связи не вызывают удивления. Материалом задания на геометрическое сложение служат плоскостные рисунки — части отдельных фигур. Задания предусматривают совмещение, поворот, сближение этих частей в одной плоскости, а также сопоставление с образцами фигур. Оперирование образами включает регулируемое удержание их в памяти, планирование на их основе предстоящей деятельности и предвосхищение ее результатов. Таким образом, связь между субтестом «геометрическое сложение» и результатами запоминания фигуры 3 выглядит логичной и правдоподобной.

Результаты запоминания фигуры 10 также прокоррелировали с данным субтестом, хотя с меньшим уровнем значимости. Фигура 10, как наиболее сложный рисунок нашего экспериментального материала, не поддается запоминанию без включения регулирующих механизмов, а это уже иной уровень интеллектуальной активности. Эксперимент выявил некоторую связь запоминания фигуры 3 и первого субтеста ТУСа. На первый взгляд, это странно, ибо задания на общую осведомленность несут на себе нагрузку диагностики вербального компонента, весьма далекого от фигуры 3. Однако фигура 3 содержит сложные пересечения, которые, по всей вероятности, требуют называния, вербального обозначения. Иными словами, оба задания стимулируют вербальную активность, хотя фигура 3 уступает в этом отношении субтесту «общая осведомленность».

Запоминание фигура 3 слабо прокоррелировало с результатами субтеста «определение закономерностей». Это можно объяснить, исходя из сущности рисунка 3, который одновременно и похож, и не похож на предыдущие. Совершенно очевидно, что субъекту требуется активная аналитико-синтетическая деятельность для быстрого и правильного его запоминания с учетом предыдущего опыта. Испытуемый искал закономерности расположения линий фигуры 3, отталкиваясь от треугольников, крестов или др., увиденных на фигуре 2. Другими словами, оба задания выявили необходимость для их успешного выполнения операции сравнения.

Результаты запоминания фигуры 10 и их корреляции только с субтестами «запоминание» и «геометрическое сложение» требуют дополнительного анализа. Совершенно очевидно, что здесь проявляется значительное расхождение и в теоретических и в методологических основаниях конструирования использованных методов. Запоминание фигуры 10 требует системного взаимодействия функциональных, операционных и регулирующих механизмов, т. е. разнопорядковых психических явлений. Тест Р. Ам-тхауэра не диагностирует регулирующую сторону интеллекта, по крайней мере, в явном виде. Видимо, уровень линейных корреляций не мог объективировать эти сложноопосредованные функциональные зависимости. Связь результатов запоминания фигуры 10 и субтеста «запоминание» нуждается в анализе сущности субтеста и процесса развертывания мнемической деятельности при запоминании сложного экспериментального материала. Данный субтест ТУСа диагностирует в значительной степени возможности кратковременной памяти субъекта, т.е. способности удержать информацию с помощью базисных способов (повторение, ассоциации или группировки), которые реализуются на перцептивном или перцептивно-представленческом уровне. Получается, что данный субтест затрагивает в значительной степени функциональные механизмы. Фигуру 10 нельзя запомнить без умений мысленно конструировать образ, отталкиваясь при этом от правильно запомненных ее элементов. Эти элементы необходимо постоянно держать в памяти, для того чтобы достраивать кресты, треугольники, лучи или палочки и т. п. Поэтому нет сомнений в том, что данная корреляция выявила фундаментальную связь необходимого уровня развития функциональных механизмов и в том и другом случае.

Полученные результаты показывают, что система функциональных, операционных и регулирующих механизмов чрезвычайно динамична и, как следствие этого, конгруэнтна запоминаемому материалу. Пусковым механизмом этого процесса является операционная сторона памяти, которая представляет собой образование многоуровневое, включая вербальные и невербальные компоненты, независимо от запоминаемого материала. Результаты показали, что механизмы мнемических способностей постоянно «меняются местами» в системном взаимодействии. Это проявилось при запоминании всех трех карточек, где практически не было совпадений в наличии значимых корреляций. Наиболее ярко эта тенденция проявилась при разной степени задействованности функциональной основы памяти, без участия которой не может быть успешного результата. Это говорит о том, что функциональные механизмы способны, взаимодействуя с операционными и регулирующими, находиться в латентном состоянии, как бы «в тени» иных уровней памяти.

Нами было предпринято дополнительное исследование взаимосвязей уровня развития механизмов мнемических способностей с интеллектуальными особенностями, изучавшимися с помощью методики исследования интеллекта Д. Векслера (WAIS) для взрослых [195]*.

Качественно-количественный анализ результатов показывает, что с повышением показателей по субтестам Векслера изменяется доля мыслительной обработки запоминаемого материала, за исключением субтестов «Недостающие детали» и «Складывание фигур». Показатели вербального, невербального и общего интеллекта также увеличиваются с изменением уровня обработки запоминаемого материала — от перцептивного к мыслительному.

Для того чтобы проверить, уточнить и конкретизировать сделанные выше выводы, была предпринята попытка исследовать зависимости, полученные не только для уровня развития операционных механизмов, но и для продуктивности операционных механизмов и продуктивности функциональных механизмов с интеллектуальными показателями по тесту Векслера. Эти результаты представлены в табл. 10. В данном исследовании был применен ранговый коэффициент корреляции Спирмена.

Продуктивность функциональных механизмов мнемических способностей повышается при возрастании таких показателей, как «Осведомленность», «Арифметический», «Сходство», «Повторение», «Словарный», «Кубики Кооса», «Складывание фигур», вербального и общего интеллекта.

Таблица 10

Корреляционная зависимость между продуктивностью и уровнем развития функциональных и операционных механизмов мнемических способностей и интеллектуальными показателями по тесту Векслера

* — уровень значимости 0,01; ** — уровень значимости 0,05.

Продуктивность операционных механизмов мнемических способностей повышается при возрастании показателей субтестов: «Понятливость», «Повторение». «Словарный», «Шифровка», а также с возрастанием показателей вербального и общего интеллекта. Уровень развития операционных механизмов связан с показателями субтестов: «Осведомленность», «Понятливость», «Сходство», «Повторение», «Словарный», «Шифровка», с показателями вербального и общего интеллекта. Полученные корреляционные зависимости подтверждают ранее сделанные выводы о свойствах функциональных и операционных механизмов, которые дополняют друг друга. Особо следует отметить проявившуюся связь на уровне результатов функциональных механизмов и вербального интеллекта и непроявившуюся связь с невербальным интеллектом. Это доказывает только то, что развитые мнемические способности реализуются системой разноуровневых механизмов. Другими словами, запоминание с опорой на функциональные механизмы в «чистом виде» отсутствует.

В целом результаты данного эксперимента показывают безусловную специфику запоминания разного экспериментального материала. Например, результаты субтеста «Понятливость» коррелируют с явной задействованностью сложных операционных механизмов при запоминании фигур 3 и 10. И наоборот, автоматизированные интеллектуальные операции, доля которых может быть значительна при выполнении субтестов «Арифметический», «Кубики Кооса», «Складывание фигур», не проявляются значимо в операционной стороне запоминания фигуры 10.

Остановимся на анализе полученных взаимосвязей подробнее.

Для выполнения субтеста «Осведомленность» необходима гибкость процессов воспроизведения, которые обеспечиваются оперативностью (ситуативной комплиментарностью) операционных и регулирующих механизмов мнемических процессов. Другими словами, при выполнении данного теста память выступает как базисная структура связей, а результат в значительной степени обеспечивается гибкостью мыслительных операций. Исходя из связей продуктивности функциональных механизмов и показателей данного субтеста, получается, что гибкость мыслительных операций скорее природная, нежели приобретаемая, характеристика.

Субтест «Арифметический» предусматривает определенное развитие регулирующей стороны интеллектуальной активности. В данном случае это проявляется как умение четко оперировать числовым материалом при высокой концентрации внимания, сообразительности и произвольности. Продуктивность функциональных механизмов меняется в зависимости от развитости регулирующей стороны, но наш более ранний анализ (см. 3.3) позволяет интерпретировать актуальную ситуацию скорее как силу природной основы памяти, нежели как проявление взаимодействия функциональных и регулирующих механизмов. Видимо, связь показателей по субтесту «Арифметический» и продуктивности функциональных механизмов заставляет еще раз подчеркнуть пластичность и результативную изменчивость функциональных механизмов мне-мических способностей в определенных целях.

Субтест «Сходство» диагностирует в первую очередь операции обобщения и абстрагирования, совершенно необходимые для развитого понятийного мышления. Полученная нами корреляционная зависимость с продуктивностью функциональной основы мне-мических процессов заставляет говорить о том, что операционная сторона мнемических способностей действительно многоуровневая и многоаспектная. То, что запоминание фигуры 2 взрослыми испытуемыми происходит с диагностической точки зрения очень быстро (1 — 2 с), не означает отсутствия разворачивания мыслительных операций, в том числе и обобщения, сравнения и абстрагирования. Данный результат в очередной раз демонстрирует сложность перцептивных процессов, микроанализ которых доказывает неоднородность каждого этапа формирования субъективного образа объективного мира. Другими словами, есть основания считать процессы категоризации воспринимаемого включающими всю гамму мыслительных операций, совершающихся на довербальном уровне.

Субтест «Повторение» обнаруживает эффективность оперативной памяти и произвольного внимания субъекта. В оперативной памяти доминирующую роль играют скоростные характеристики мнемических способностей, которые немыслимы без сильных функциональных механизмов, поэтому имеющая место связь абсолютно закономерна.

Субтест «Словарный» на первый взгляд в большей степени характеризует вербальный интеллект. Однако здесь не последнюю роль играет гибкость памяти, которая связана с продуктивностью функциональных механизмов. Эта доля зависимости и отразилась в наших результатах. Субтесты «Кубики Кооса» и «Складывание фигур» предполагают выявление аналитико-синтетической деятельности на довербальном уровне интеллектуальных процессов. Связь этих показателей с продуктивностью функциональных механизмов доказывает, что выделенные нами свойства функц