Природа и механизмы конфликтофобии

Природа и механизмы конфликтофобии

Вопрос о том, какова природа конфликта, кажется на первый взгляд очень ясным и простым. Однако он содержит в себе несколько сложных вопросов. Это, во-первых, вопрос о причинах конфликтов, во-вторых, об их роли в жизни общества и в жизни отдельного человека и, в-третьих, о возможностях регулирования конфликтов.

Во многом ответы на эти вопросы зависят от более общих мировоззренческих установок, которые принимаются в качестве исходной базы в рамках соответствующих социологических теорий. Прежде всего, понимание конфликта связано с пониманием природы самого человека, которое с древних времен и до наших дней имеет две точки зрения.

Первая точка зрения принадлежит Аристотелю (384—322 до н.э.), его знаменитому трактату «Политика», в котором основоположник европейской науки систематизировал сложившиеся к тому времени взгляды на общественное устройство и дал свой ответ на вопрос о лучших и худших видах организации совместной жизни людей.

Аристотель утверждал: «Государство — продукт естественного возникновения... Государство принадлежит тому, что существует по природе, человек по природе своей есть существо политическое, а тот, кто... живет вне государства, — либо недоразвитое в нравственном смысле существо, либо сверхчеловек». И далее: «Очевидно, государство существует по природе и по природе предшествует каждому человеку, поскольку последний, оказавшись в изолированном состоянии, не является существом самодовлеющим, то его отношение к государству такое же, как отношение любой части к своему целому».

Как видно из приведенных высказываний, Аристотель в решении главного вопроса социологии о соотношении общества и индивида недвусмысленно отдает приоритет обществу. Общество, государство для него есть первичное начало, целостность, а отдельный человек — часть более широкого целого. Государство, право, справедливость, по Аристотелю, — разные стороны государственного общения, стремление к которому заложено во всех людях от природы. Деление же людей на тех, кто властвует, и тех, кто подчиняется, Аристотель относит к естественным законам природы. Аналогичным образом решает обозначенную проблему и Платон (427 — 347 до н. э.), которого иногда называют первым социальным мыслителем.

К решению вопроса о соотношении общества и личности в пользу человека как отдельного самоценного существа общественная мысль приходит гораздо позже.

Это связано с зарождением и становлением либеральных экономических и социальных теорий. Одним из первых социальных мыслителей, вставших на позиции общественного договора, был английский мыслитель Томас Гоббс (1588—1679), опубликовавший в 1651 г. знаменитый трактат «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского».

Если Аристотель считал, что государство существует от природы и что человек по природе своей — существо общественное, политическое, то Гоббс полагает, что естественное состояние общества — это «война всех против всех», «природа создала людей равными в отношении физических и умственных способностей». Но это равенство людей от природы само по себе не есть благо. «Худой мир лучше доброй ссоры» — под таким лозунгом многие из нас строят свои отношения с окружающим миром. И, действительно, мало кто может сказать о себе: «да, я люблю вступать в конфликт». В нашем представлении, даже на уровне первой ассоциации, конфликт — это плохо, это то, чего лучше избегать, это негативное развитие ситуации.

И в то же время конфликт неотступно сопровождает всю историю человечества. Даже в мирное время, когда люди не вели войн, условное состояние «бесконфликности» исчисляется лишь несколькими годами. Помимо геополитических и этнических столкновений, существуют социальные, межличностные и внутриличностные конфликты, которые вообще сложно отграничить от жизненного процесса. Каждый из нас не назовет ни одного момента в своей жизни, ни одного решения, ни одной ситуации, когда обошлось без проявления конфликтности взаимоисключающих сторон.

Путем недолгих сопоставлений можно прийти к заключению, что просто так ничего в этом мире не происходит и избежать конфликтности мироздания невозможно. Таким создан этот мир. Следовательно, говорить об оценочном отношении к конфликту и противоречию вообще смысла не имеет. Таким образом, все проявления «антиконфликности» можно считать аномальными, так как они противоречит тому, что неизбежно существует вне нас и помимо нашей воли. Мы приблизилась к обозначению понятия конфликтофобии как проявления нездорового отношения к конфликту как таковому. На уровне личности боязнь конфликта может быть результатом не только недостатка знаний, но и глубинных психологических процессов, вследствие которых человек может принять позицию не просто нейтральную по отношению к тому, что противоречит его естеству, но послушно-примиренческую, что в свою очередь приведет к дальнейшему усугублению его психического состояния.

На уровне общества в целом конфликтофобия проявляется в том, что конфликты представляются выражением «отклоняющегося поведения», «дисфункциями», ведущими к дезорганизации и дезинтеграции общества и потому признаются нежелательными. В соответствии с этим социальные силы и движения, стремящиеся вывести общество за пределы сложившегося состояния, подлежат осуждению и отвержению.

В сфере научного знания представленный подход носит название структурно-функциональной школы конфликтологии, делающей упор на «общие ценности», «равновесие», «устойчивость». Такое направление, оправдывающее и поддерживающее явление конфликтофобии, или избегание конфликта, существует и сегодня. Но следует отметить, что появление подобных концепций «гармонического» бесконфликтного существования обусловлено исторически (как и любой концепции в общественном знании).

С 30-х годов прошлого века теоретический интерес к проблематике конфликта начал постепенно снижаться. Предшествующий интерес к общественному конфликту питала объективная потребность в его исследовании. Работы по проблематике конфликта имели свою аудиторию — многочисленные социальные и политические движения, критически относящиеся к существующим в обществе порядкам, решительно настроенные на реформы и устремленные в будущее. Позднее все в большей мере заказчиками социальных исследований становятся различные учреждения, финансируемые государственными или частнопредпринимательскими компаниями. В ответ на изменение интересов заказчика меняется и содержание самих исследований. Перед исследователями прямо ставится задача обозначить те условия, при которых возможно сохранение существующих организационных структур, достижение наиболее гармоничного включения в них индивидов.

С позиций существующих структур виделась исключительно дисфункциональная сторона конфликтов и противоречий.

В сознании многих ученых из западных стран конфликтная проблематика отождествлялась с марксизмом. Теоретический интерес к социальным конфликтам мог вызвать подозрения в поддержке конфликтов, в склонности к подрывной деятельности.

Ведущий представитель обозначенного выше направления Толкот Парсонс — одним из первых выдвинул тезис об избегании конфликтных ситуаций и трактовал конфликт как болезнь, социальную аномалию. Таковы исторические предпосылки конфликтофобии.

Впоследствии эта трактовка была опровергнута, как не соответствующая реальному положению вещей. Льюис Коузер опубликовал в 1956 г. книгу «Функции социального конфликта», в которой прямо утверждает, что «не существует социальных групп без конфликтных отношений и что конфликты имеют позитивное значение для функционирования общественных систем и их смены». Немецкий исследователь Ральф Дарендорф в 1957 г. опубликовал свою работу «Классовая структура и классовый конфликт», а через два года — эссе «Вне утопии», в которых он рассматривает «конфликтную модель общества».

Теория стабильности Парсонса не содержит в себе обоснований, но создает почву для конфликтофобии. Данное явление скорее можно рассматривать как крайнюю форму нездорового отношения к любым столкновениям, требующим от индивида, что называется, проявить себя.

Конфликтофобия — это заболевание, как любая фобия. Если говорить об отдельной личности, то здесь среди условий возникновения конфликтофобии можно назвать следующие.

Во-первых, конфликт внушает страх, так как изначально требует от индивида активизировать все свои ресурсы. В момент столкновения, взаимодействия противоположных сил, которое и включается в понятие «конфликт», человек как носитель тех или иных интересов и ценностей должен отстаивать последние. В зависимости от степени их значимости возникает большее или меньшее психологическое напряжение. И здесь важно рассмотреть множество аспектов: подготовленность, опыт нахождения в центре конфликта, устойчивость и адаптацию психики к подобным ситуациям и т.д. Может «сработать» нечто вроде инстинкта самосохранения, ухода от «опасности», мнимой или реальной — никто не гарантирует тот или иной исход конфликта.

Во-вторых, для вступления в конфликт, его эскалации требуется, чтобы все потенциальные участники оного как бы «дали добро» к его началу: «обменялись любезностями», что в свою очередь, заставляет людей перешагнуть определенную черту: внутренний предел дозволенного во взаимоотношениях соглашательства. Для этого надо не просто перешагнуть через страх, а обладать соответствующим «воинственным» духом, темпераментом, допускающим такой психологический «перегрев».

В-третьих, в конфликт никогда не вступит человек, для которого проблема или вопрос, требующий разрешения, не представляет важности, и не потребует соизмеримых психических и, может быть, физических затрат для защиты: мотив для конфронтации должен быть сопоставим с масштабом самой конфронтации.

Другой, не менее важной причиной конфликтофобии, может быть элементарное незнание о возможном, обоюдно полезном разрешении конфликта без его зачастую грубой дезактуализации.

Социологические исследования показывают, что в вузах сотрудники и студенты недостаточно осведомлены о методах конструктивного решения конфликтов. Так 18\% преподавателей-респондентов в поисках выхода из конфликта со студентами обращались в деканат, 24 \% — перешли работать на другой факультет. Не верят в возможность конструктивного разрешения конфликта с преподавателем и 65 \% студентов.

Известно, что 18\% преподавателей стоят на позициях бесконфликтного развития коллективов, 45 \% — не могут или не хотят оценить роль и значение конфликтов в развитии коллектива, и только 37\% — начинают понимать роль конфликтов в развитии вуза. В студенческой среде роль и значение конфликта в развитии студенческой группы не смогли определить 84\% опрошенных.

Для нашей системы высшего профессионального образования такой подход можно назвать и сегодня новаторским.

Проблемы преодоления феномена конфликтофобии и одновременно развития конфликтологии образования заключаются в следующем:

1. Слабая теоретическая и методическая база учебных заведений.

2. Соотношение количества и качества подготовки преподавателей-конфликтологов и конфликтологов-консультантов на сегодняшний день оставляет желать лучшего.

3. Далеко не для всех студентов (не всех факультетов и специализаций) и старших школьников конфликтология является обязательной учебной дисциплиной.

4. Наличие в учебных заведениях конфликтологических центров и школ является скорее исключением, чем правилом. Педагогам и студентам (учащимся) просто некуда обратиться со своими проблемами.

Но решение всех перечисленных проблем не только создаст условия в системе воспитания и образования для избавления от конфликтофобии в юном возрасте. Главное — это выход на качественно новый уровень обучения. Одним из вариантов такого «выхода» могут стать инновационные технологии (игры, тренинга, интерактивные методы обучения, различные психологические упражнения).

Пример можно найти (как отмечалось выше) в системе воспитания Японии, где с дошкольного возраста, т.е. уже в детских садах, детей «учат конфликтовать» и сознательно провоцируют, создают различные конфликтные ситуации.

В российском же обществе долгое время конфликт был понятием сугубо идеологизированным, как и само общество, о чем говорят формулировки типа: «если враг не сдается, его уничтожают», или: «кто не с нами, тот против нас». И несмотря на то что в отечественной литературе обсуждалась проблема противоречий в различных ракурсах, это обсуждение никогда не доходило до дискуссии о конфликте, который имел вполне конкретный и осязаемый характер. Наоборот, долгое время в качестве установленной точки зрения по отношению к литературе и искусству господствовал принцип бесконфликтности, согласно которому конфликты могли иметь место лишь в качестве пережитков прошлого или быть свойством чуждой классовой среды. Считалось, что в советском обществе достигнуто единство и даже сами противоречия играют в нем все более относительную роль.

Такой идеологический штамп (или стереотип) наложил отпечаток на сознание людей, став еще одной преградой к переосмыслению и конструктивному отношению к конфликту, как одному из возможных (и нужных) путей снятия напряжения и преодоления противоречий.

Так что же такое конфликт? Каждый сам для себя отвечает на этот вопрос, и первым делом обращается к личному, эмпирическому опыту, или, иначе говоря, к здравому смыслу: конфликт — зло, его следует избегать любым способом, чтобы не разрушить тот «худой мир», который есть! Мысль ясна, а сила восклицания будет говорить об одном: о большей или меньшей степени убежденности. Но здравый смысл — штука не только относительная, но зачастую неадекватная современным реалиям и им противостоящая.

«У страха глаза велики», а рождает страх — незнание, неумение вести себя в экстремальной ситуации. Для психики конфликт — это настоящее потрясение, даже если внешне он выглядит как милая беседа. Знания же в области конфликтологии, а еще лучше, личный опыт — путь к преодолению негативных проявлений конфликтофобии. Общественное мнение, усматривающее в конфликте что-то неприличное, некрасивое, вместе с индивидуальной неприязнью и страхами тормозят развитие культуры конфликта в России.