Правовой статус языков

Правовой статус языков

 В разных странах законы определяют статус языков терминами государственный, официальный, иногда национальный; в Индии 15 упомянутых в конституции языков называются конституционными (см.: Ганди 1982, 42). По законам о языке бывших советских республик 1989 — 1990 гг., язык народа, именем которого названа соответствующая республика, получал статус государственного. (Еще прежде этим статусом обладали азербайджанский, армянский, грузинский и абхазский языки.) Закон "О языках народов СССР" определил правовой статус русского языка как официальный язык СССР.

В октябре 1991 г. русский язык получает статус государственного языка Российской Федерации. Согласно российскому законодательству, в 1995 г. в РФ было 19 государственных языков и 10 титульных (Государственные языки 1995). В национальных автономиях России продолжается процесс придания языкам наивысшего юридического статуса.

В США была попытка определить статус английского языка на федеральном уровне. В 1981 г. Сенат США обсуждал законопроект о конституционном признании английского в качестве государственного языка. На федеральном уровне проект не прошел, но в 12 штатах, среди которых Иллинойс и Калифорния, а также южные, традиционно консервативные штаты, после референдумов английский язык получил статус официального языка штата.

Юридический спектр подходов к языкам: от наибольшего благоприятствования до запрещения

 В некотором многоязычном социуме закон может трактовать существующие языки в качестве языков либо равного статуса, либо неравного. Так, равным статусом по закону обладают четыре основных языка Швейцарии, финский и шведский в Финляндии, фактически такой закон обязывает государство поддерживать равный статус языков и, следовательно, создавать реальные гарантии для этноязыковых меньшинств.

В Финляндии для признания муниципалитета двуязычным достаточно, чтобы меньшинство составляло 10\% населения. Чиновники муниципалитетов, и одноязычных, и двуязычных, должны в определенной мере владеть обоими языками, а для работы в двуязычном муниципалитете надо в совершенстве владеть основным языком и уметь устно и письменно изъясняться на втором. В средствах массовой коммуникации используются оба языка, при этом число газет и журналов, выходящих на шведском, значительно превышает 6\% шведов в населении Финляндии (см.: Гак, 1989, 115 118).

Таким образом, юридическое равенство может означать статус наибольшего благоприятствования для миноритарного языка.

Юридическое неравенство языков далеко не всегда приводит к дискриминации меньшинств. Иногда сам факт упоминания в законе миноритарного языка означает его "легитимность" и готовность государства гарантировать его существование и развитие.

Латвийский закон о языках 1989 г., кроме латышского ("государственного") и русского ("одного из языков межнационального общения"), называет также латгальский и ливский языки. "В Латвийской ССР гарантируется употребление латышского языка, включая говоры и латгальский письменный язык, во всех областях культуры. Государство также гарантирует сохранение и развитие культуры ливов на ливском языке". Так закон создает юридическую основу для этноязыкового плюрализма.

Предоставление юридических преимуществ одному из языков социума — это нередко акт защиты языка, находящегося в кризисе. Знаменитый пункт Литовского Статута (в редакциях 1566 и 1588 гг.) — А писар земский по руску маетъ литэрами и словы рускими ecu листы и позвы писати, и не инъшым языком и словы — был, по мнению А. И. Журавского, вынужденной охранительной мерой, косвенным свидетельством нарастающего вытеснения старобелорусского языка польским (Жураускi 1967, 350 351). Когда законы бывших союзных республик назвали свои языки государственными, то это также было актом защиты местных этнических языков.

В текстах законов не так уж часто встречаются прямые запреты употреблять какой-то язык. Права языковых меньшинств нарушаются или вообще ликвидируется де-факто. Например, фашисты просто разгоняли национально-культурные центры, арестовывали их лидеров, закрывали газеты на языках меньшинств. При Франко остановилась письменность каталанского и

галисийского языков; особенно жестоким репрессиям подвергались баски. В Италии при фашистах преследовались ретороманцы, словенцы, австрийские немцы; в Германии — серболужичане.

Юридическая дискриминация может состоять в неупоминании языка в законе или трактовке его как диалекта. Остальное — дело практики. В 1861 г. попечитель Виленского учебного округа в представлении министру народного просвещения писал: "В губерниях Виленской, Гродненской и Минской бо́льшая часть сельского населения говорит наречием белорусским, поэтому и народные училища в этих местностях должны быть чисто русские" (цит. по работе Шлюбскi 1928, 335).

Законы о языке и права человека

 Демократический закон о языке защищает право отдельного человека не владеть языком большинства. По закону, человек может обратиться в государственное учреждение на любом из языков, принятых в данном социуме, и учреждение обязано дать ответ на том же языке. В суде гражданин имеет право выступать на родном языке; закон предусматривает при необходимости участие в суде переводчика. Если заботиться о меньшинствах, то закон должен предусмотреть наличие перевода в документах частного лица — паспорте, свидетельствах о рождении, браке, в документах об образовании и т. п., а также на бланках, формулярах, в инструкциях по пользованию товарами и в визуальной информации (вывески, объявления, рекламы, афиши, плакаты и т. п.).

Закон защищает право частного лица говорить на родном языке в сфере обслуживания. Наиболее четко (если сравнивать законы о языке бывших союзных республик) об этом сказано в эстонском законе: "В сфере обслуживания и торговли обслуживающая сторона обязана применять язык, избранный обслуживаемым лицом". (Ср. соответствующую статью в украинском законе: "В Украинской ССР во всех сферах обслуживания граждан употребляется украинский или другой язык, приемлемый для сторон". В конфликтной ситуации статья не способна регламентировать выбор языка.) В эстонском законе есть также статья, защищающая право человека говорить на родном языке со своим начальником: "Руководящие работники общаются с подчиненным на избранном им языке" (ст. 5).

В демократическом обществе закон гарантирует этническим группам населения возможность определенного образования на родном языке, но при этом не ограничивает граждан в выборе языка обучения (т. е. можно учиться и не на родном языке). Однако эта общеправовая норма предполагает ряд существенных уточнений, а именно: при какой численности и какой компактности проживания лиц той или иной национальности возможны общеобразовательные школы на их родном языке? Какие ступени общего образования на языке национального меньшинства гарантирует закон: начальное, неполное среднее или полное среднее?

Доступно ли на языке меньшинства высшее образование и по каким специальностям?

О степени демократичности закона о языке можно судить по тому, определяет ли закон некоторый язык в качестве обязательного для изучения каждым гражданином (независимо от его родного языка и волеизъявления). Бодуэн де Куртенэ писал в этой связи: "По педагогическим и общегражданским соображениям в каждой школе долин быть обязательным как предмет изучения только один язык язык преподавания. Но необходимо предоставить всем ученикам возможность усвоить себе тоже другие языки, каковы: язык, самый распространенный в государстве; язык, самый распространенный в данной автономной области; язык иноязычных сограждан данной самоуправляющейся единицы; языки, распространенные и получившие всемирное значение (вроде немецкого, французского, английского, эсперанто и т. п.); так называемые классические языки, латинский и греческий" (Бодуэн де Куртенэ 1913, 77 78).

В разноязычном социуме должны быть школы с разными языками обучения, а количественное соотношение таких школ должно зависеть от свободного выбора учеников и их родителей.

Законы о языке, принятые в бывших союзных республиках, признают обязательным изучение государственного языка в общеобразовательной школе. Без сомнения, такое предписание — это реакция на десятилетия русификации, оно продиктовано тревогой за судьбу, иногда за само существование национального языка. Однако, когда культуры и языки перейдут от состояния "самообороны" к "мирной жизни", законы о языке окажутся ближе к тем общедемократическим принципам, о которых Бодуэн де Куртенэ писал в начале века. (Историко-биографический экскурс о Бодуэне см. на с. 127 131.)

Адмистративная практика

 При всей важности программных и законодательних мер все же решающее значение в национально-языковой политике имеет деятельность государства по их осуществлению. Не раз декларированное равноправие языков и народов оставалось равноправием лишь на бумаге. Например, по декрету Сейма Польши в 1925 г. общеобразовательные школы в Западной Беларуси могли быть и на польском и на белорусском языках. Выбор языка зависел от родителей учеников. И тем не менее, несмотря на десятки тысяч заявлений о желании учить детей в белорусских школах и даже на то, что Министерство просвещения Польши подготовило комплекты белорусских учебников, белорусские школы так и не были открыты.

В условиях двуили многоязычия министерство (или департамент) школ и специального образования, опираясь на конституцию и законы страны, определяет степень и характер использования тех или иных языков в средней и высшей школе, что затем во многом определяет характер индивидуального билингвизма подрастающих поколений. Школьное министерство, далее, определяет общеобразовательный стандарт владения языками социума (одним или двумя, иногда тремя). Например, министерство может поднять общий уровень владения языком, если увеличит число уроков по языку, если расширит и усложнит общеобразовательные программы по языку (например, введет в старших классах уроки по культуре речи и стилистике), если поднимет требования к уровню языковой подготовки для потенциальных студентов, если предусмотрит для всех студентов, допустим, практикум по официально-деловому письму и т. д.

Руководство масс-медиа (государственные и негосударственные комитеты по печати, радио, телевидению; министерства информации; советы директоров телеи радиокомпаний; высшие редакционные советы и т. п.) и руководство книгоизданием, во-первых, в условиях двуили многоязычия определяют соотношение объемов массовой коммуникации и книжной продукции на том или ином языке (языках) данного социума; во-вторых, вырабатывают общую линию в отборе языковых средств и возможностей (например, при выборе между строго кодифицированным вариантом литературного языка и его более мягким разговорным вариантом; в определении степени допуска в эфир, газету, книгу диалектной речи, молодежного арго или сленга). Эта общая линия реализуется не столько в специальных предписаниях"(хотя известны и предписания), сколько в практической работе редактора текстов масс-медиа и книг.

Финансово-экономические рычаги

 Конструктивные программы национально-языковой политики, стремящиеся расширить сферы использования определенного языка, предполагают значительное финансовое обеспечение.

В таких программах каждый шаг стоит денег. Ср. только перечень мер, предпринятых центральным правительством Индии для распространения хинди в качестве официального языка государства и средства межнационального общения в стране. За счет федеральных средств в нехиндиязычных штатах создавались колледжи, готовящие учителей хинди; правительство также взяло на себя все расходы по оплате труда учителей хинди в этих штатах. По специальной книгоиздательской программе, финансированной правительством, на хинди были изданы сотни книг университетского уровня по различным отраслям знаний, в том числе переведена 12-томная энциклопедия. Специальные средства выделялись для поддержки хиндиязычных газет и журналов, для тиражирования и проката кинофильмов на хинди. Были учреждены различные премии за лучшие оригинальные и переводные произведения на хинди, причем не только художественной, но и специальной литературы (например, за лучшую публикацию по юриспруденции). Выделялись многочисленные стипендии для студентов нехиндиязычных штатов за успехи в изучении хинди. Для упрочения хинди в официальной сфере была создана сеть курсов по изучению хинди служащими, с системой экзаменов (включая машинопись и стенографию на хинди); потребовалось также стандартизировать клавиатуру пишущих машинок, буквопечатающих телеграфных устройств и т.п. (см.: Ганди 1982). Вместе с тем правительство предусмотрело ряд мер для того, чтобы хинди не стал орудием дискриминации нехиндиязычного населения. Одна из ключевых мер — реализация в школах так называемой "формулы трех языков", согласно которой каждый учащийся изучает региональный язык (если это не хинди), хинди и английский.

Таким образом, возможности воздействия государства и/или общественных объединений граждан на языковую ситуацию достаточно велики. Они основаны на том, что люди в состоянии контролировать социальный статус и функции отдельных языков и изменять их в нужном направлении. Чем шире и свободнее используется язык в своем социуме, тем более благоприятны условия для его развития и совершенствования, тем выше его престиж. Напротив, узость (или сужение) социальных функций языка (например, юридический или фактический запрет использования конкретного языка в государственных учреждениях либо в средней или высшей школе) обедняет коммуникативные возможности языка, обрекает его на застой и оскудение и в конечном счете осложняет жизнь общества.

Историко-биографический экскурс: Ян Игнацы Нецислав (Иван Александрович) Бодуэн де Куртенэ (1845— 1929) о принципах национально-языковой политики

Выдающийся польский и русский языковед Бодуэн де Куртенэ, по характеристике его ученика академика Л.В.Щербы, "принадлежал к числу крупнейших теоретиков-лингвистов последней трети XIX века и начала XX века". Он был зачинателем или предшественником ряда новых направлений в языкознании — таких, как структурная лингвистика, лингвистика универсалий, психолингвистика и теория коммуникации. Им созданы Казанская, Петербургская, Варшавская лингвистические школы. Уже в начале века Бодуэн был европейской знаменитостью ("светило науки", как о нем вспоминают современники): академик Краковской академии, член-корреспондент Петербургской академии (кандидатура Бодуэна в действительные члены была отклонена в 1899 г. по политическим причинам), почетный доктор многих университетов, член международных научных сообществ, автор десятков книг и сотен научных статей.

Бодуэновское обостренное чувство справедливости не раз приводило его к конфликтам с властями России и Австро-Венгрии — из-за выступлений в защиту национальных меньшинств. В 1906 г. Бодуэн написал книгу "Национальный и территориальный признак в автономии» (опубликовать ее удалось только в 1913 г.; см.: Бодуэн де Куртенэ 1913). В этой работе Бодуэн предсказывал, что национальное угнетение в царской России приведет к заслуженной гибели империи (с. 83 — 84). Книга вызвала обвинение в антигосударственной деятельности, и Бодуэн несколько месяцев провел в петербургской тюрьме Кресты. Характерно, что и при Советской власти эта работа Бодуэна не переиздавалась.

В 1913 г. после революции в России Бодуэн возвращается в Польшу. Его избирают почетным профессором Варшавского университета. Вот что писал об этих годах Бодуэна его ученик, польский академик Витольд Дорошевский: «В своей вступительной лекции он сказал, что Польша возрождается как государство не для того, чтобы увеличить число государств — империалистических гиен. На эти слова часть аудитории реагировала аплодисментами, часть — свистом. В 1922 г. национальные меньшинства демонстративно выдвинули кандидатуру Бодуэна на пост президента Польши" (см. статью Дорошевского "Об И. А. Бодуэне де Куртенэ", напечатанную в качестве предисловия к изданию: Бодуэн де Куртенэ 1963, т. 1, с. 22).

Что же делало Бодуэна врагом империй и защитником меньшинств? Резюмировать его концепцию по национально-языковому вопросу можно следующим образом:

1. Национальная принадлежность человека — это явление социальное и культурное (а не биологическое) и определяется сознательно и индивидуально самим человеком (а не семьей, не школой и не государством или религиозной общиной). «В области национальности» без субъективного сознательного самоопределения каждого лица в отдельности никто не имеет права причислять его туда или сюда» (1913, 18). Аналог национальному самоопределению личности Бодуэн видел в вероисповедной принадлежности человека: это тоже социально-культурная и субъективно определяемая самим человеком черта его сознания. При этом Бодуэн считал вполне естественной возможность разных вариантов национальной, а также религиозной самоидентификации человека: «При сознательном отношении к вопросу о национальности и о других культурных группировках можно свободно принадлежать не только к одной такой культурной группе, но даже к нескольким разнообразным культурным группам или же не принадлежать ни к одной из них. Другими словами: вполне возможна сознательная (...) принадлежность к двум и более национальностям или же полная безнациональность, точнее вненациональность, наподобие безвероисповедности, или вневероисповедности" (1913, 20 — 21).

2. В современном мире язык не является критерием определения национальной принадлежности человека (хотя в ранней истории язык и был "главным основанием для определения племенного родства", 1913, 17). "Даже владея очень хорошо языком известного народа и принадлежа к нему по рождению, можно, однако же, по тем или другим причинам, выйти из его состава и, наоборот, плохое знание известного языка не мешает сознательному причислению себя к народу, пользующемуся этим языком как органом национального объединения" (1913, 19).

3. Государство не должно быть ни национальным, ни религиозным, ни сословным, ни партийным. "Мы не допускаем отождествления государства ни с одной церковью, ни с одной национальностью и требуем, чтобы государство, и в целом и во всех своих частях, было вневероисповедным, вненациональным, одним словом, внепартийным. Подкладку государственности в наших глазах составляют одни только чисто реальные интересы, интересы экономические и общеполитические" (1913, 57 — 58).

В этой связи становится понятной главная мысль книги (определившая и ее название — "Национальный и территориальный признак в автономии") — мысль о необходимости четкого различения национального и территориального факторов при образовании автономий (государств). При этом реальной автономией, достижимой и действительно необходимой, Бодуэн считал именно территориальное (экономико-географическое) самоуправление. Что касается "национальной автономии", то, согласно Бодуэну, национальность "сама по себе совершенно неприменима как признак автономии в строгом смысле этого слова. Частное понятие национальности подходит под общее понятие свободной группировки лиц, мнящих себя одинаково верующими, одинаково национализированными, одинаково партийными. Стало быть, вопрос "национальной автономии" решается законом о полной свободе союзов и обществ. Другое дело обязательная территориальная автономия, автономия известной области. Вопрос о такой автономии решается на почве чисто земных, экономических и политических, интересов" (1913, 24).

4. В современном мире стремление к "чистым" (однонациональным) национально-территориальным автономиям — это опасная утопия. "В связи с этим мы должны отбросить выросший на почве смешения понятий лозунг: "Россия для русских", "Польша для поляков", "Литва для литовцев" и т. д. Россия для всех тех, кто в ней живет. Польша для всех тех, кто в ней живет. Литва для всех тех, кто в ней живет. При таком взгляде не может быть, конечно, речи о каких бы то ни было национальных и вероисповедных стеснениях, до позорящих Россию школьных процентов и до настолько же нелепой, насколько и жестокой черты оседлости включительно. Человек подлежит ответственности и наказаниям только за свои поступки, а ничуть не за происхождение и за принадлежность к тому или иному толку" (1916, 23).

5. "Вопрос о принципах и границах территориальных автономий нельзя решать ни у себя в кабинете, за письменным столом ученого или бюрократа, ни на случайно набранных митингах... Неужели же, например, при определении автономии Польши мы можем руководствоваться некогда существовавшими границами независимого польского государства? Ведь эти границы постоянно менялись. "Исторические права" Польши сталкиваются с "историческими же правами" Литвы, Украины и т. д." (1913, 28 — 29). "Так называемые "исторические права" являются просто правами насилия, совершенного в прошлом" (1913, 29 — 30). "Схоластические и кровожадные "исторические права" я заменяю правами данного исторического момента" (1913, 32 — 33).

6. Бесперспективно и для гражданского мира опасно разделять людей на "коренных" и "пришельцев", "хозяев" и "гостей". "Отвергая ссылки на исторические права и ограничивая всю историю — как исходную точку для решения практических политических вопросов — одним только современным историческим моментом, мы, с точки зрения именно настоящего момента, считаясь с фактическим положением дела, должны признать всех без исключения жителей данной местности, данной области, данного государства или поголовно туземцами и хозяевами, или же поголовно пришельцами и гостями" (1916, 23).

7. Язык преподавания должен определяться не центральной государственной властью, а местным самоуправлением. "Язык каждой школы определяется согласно воле большинства населения данной самоуправляющейся единицы, с обеспечением, однако ж, всех прав меньшинства. Если меньшинство потребует непременно школы с другим преподавательским языком, это его требование должно быть удовлетворено, и даже с ассигнованием сумм из общинного, областного или же государственного казначейства в размере, соответствующем гражданским правам и платежной силе этого меньшинства" (1913, 77).

8. Межэтнический и междувероисповедный мир предполагает воспитание "общечеловеческого и общеуспокоительного мировоззрения... И тут я предложил бы обратить внимание на следующие школьные предметы:

1) Чрезвычайно много вреда в умственном и нравственном отношении приносит некритическое, чисто вероисповедное и фанатическое преподавание Закона Божия и связанной с ним так называемой священной

истории .........................................................................................................

[три строки вычеркнуты цензурой]... Я полагал бы необходимым, ввиду предохранения детских и юношеских умов от вероисповедной деморализации: или, следуя примеру хотя бы Японии, совершенно исключить из школ преподавание Закона Божия, или же, в случае если бы это оказалось пока невозможным и преждевременным, обязать преподавателей вести его критически.

2) Точно так же мы должны противодействовать развращению детских умов и насаждению в них чудовищного смешения понятий посредством преподавания истории. Особенно так называемая отечественная история является лучшим средством прививки человеконенавистничества вообще и народоненавистничества в частности" (1916, 26 — 27).

3) Рука об руку с преподаванием истории в деле засаривания голов [...цензурная купюра] может идти преподавание словесности и литературы. В предупреждение подобного вреда от литературы следовало бы требовать чтения и усвоения отрывков и произведений общечеловеческого содержания, с устранением всяких экскурсий в область идейного издевательства над теми или другими категориями ближних" (1916, 27).

9. "Наконец, необходимо всеми силами противодействовать обоготворению Молоха государственности. Культ государства, государства ради, должен уступить место мировоззрению, что государство существует только как канва для успешного развития и процветания содержащихся в нем собирательных и чисто индивидуальных особей. Государственная мегаломания есть величайшее несчастие, ведущее прежде всего к гибели самого государства..................." [пять строк вычеркнуто цензурой] (1916, 28).

10."Во главе человеческих прав я ставлю, с одной стороны, права человеческого достоинства и права свободной самоопределяющейся человеческой личности, с другой же стороны, права экономического благосостояния и мирного сожительства всех обитателей как всего государства, так и его отдельных частей" (1913, 32).