введение

 введение

Что такое теория культуры ?

Знакомство с любой наукой начинается обычно с выяснения ее предмета, метода, категориального ряда. Последовательно ставя вопросы: «Что изучает данная наука? Где проходят границы ее проблемного поля? В чем ее специфика? Чем ее метод отличается от методов других наук? Какой смысл вкладывается в ее базовые понятия? Как происходило ее становление?» и получая ответы на них, мы осуществляем процесс «вхождения в науку», формируем представление о ее сути и месте в структуре научного знания.

Подобный алгоритм знакомства с той или иной наукой, выработанный много веков назад, обусловлен не только требованиями дидактики, но спецификой научного поиска. Как показывает практика, работа на научном поприще может быть успешной только тогда, когда ученый достаточно хорошо осознает, кем он является по профессиональной принадлежности, каковы особенности применяемого им подхода, где пролегают границы проблемного поля той науки, представителем которой он себя считает. Если представление обо всех этих моментах у исследователя отсутствует, то рассчитывать на успех ему просто не приходится, ибо очевидно, что применение для решения тех или иных научных задач неадекватных методических приемов, выбор для исследования проблем, находящихся вне проблемного поля данной науки, воздвигают перед исследователем препятствия, которые в принципе не могут быть преодолены. Не будет преувеличением утверждать, что многочисленные неудачи, которые терпели (и сегодня терпят) многие из ученых, работающих в самых различных отраслях знания, были связаны с нечетким представлением о сути той науки, которой они занимались, с превратными представлениями об эвристических возможностях тех методов, которые они использовали.

Сделав эти предварительные замечания, попытаемся ответить на вопрос: «Что же такое теория культуры?» На первый взгляд дать на него ответ не составляет большого труда. Действительно, в самом названии данной науки как будто явно содержится указание на то, что она изучает. Кроме всего прочего, практически у всех, имеющих определенный уровень образования, существуют представления о том, чем теоретические размышления отличаются от обыденных рассуждении. Пусть эти представления недостаточны четки, но нет сомнения в том, что отличие процесса теоретизирования от досужего разговора на обыденную тему улавливается практически всеми, кто когда-либо брал в руки любой научный труд. Для того чтобы составить представление об этих отличиях, нет необходимости слушать курс теории познания в полном объеме, ибо отличие теоретического знания от всех других видов знания схватывается интуитивно любым образованным человеком.

Отталкиваясь от их соображений теорию культуры можно определить как науку, которая изучает феномен культуры на теоретическом уровне, в отличие от других наук о культуре, которые имеют дело с ее эмпирическими образами.

На этом процедура определения предмета теории могла бы быть завершена, если бы не ряд вопросов, которые возникают сразу же, как только мы начинаем более углубленно анализировать точку зрения на предмет теории культуры, изложенную выше. К их числу относятся следующие: «Чем теория культуры по своему подходу принципиально отличается от философии культуры? Какие проблемы изучают теоретики культуры, а что является прерогативой философов культуры? Как соотносятся между собой культурология и теория культуры? Есть ли основания считать теоретизирующего социолога, историка или, предположим, филолога, как, например, М.Ю. Лотмана, теоретиком культуры или все, что делалось и делается ими, относится к другому ведомству? Можно ли вести речь о единой теории культуры?»

На эти и многочисленные другие вопросы ответить, оставаясь в рамках изложенного концептуального подхода, не представляется возможным, ибо он базируется не на научном, а на обыденном понимании проблемы.

Если же посмотреть на проблему определения предмета теории культуры с научной точки зрения, то становится очевидным, что она не относится к числу простых. Есть, по меньшей мере, три обстоятельства, которые обуславливают ее сложность. Прежде всего следует сказать о том, что теоретическое знание о культуре накапливалось, как показывает изучение вопроса, в основном в лоне философии. Именно философы были теми, кто сформулировал идею культуры, кто начал выделять культуру как особую социальную реальность, развивающуюся по собственным законам, кто разработал большинство концепций культуры, которые присутствуют сегодня в мировой культурологической литературе, кто сформулировал набор проблем, подлежащих разработке в рамках теории культуры.

В силу этого обстоятельства основной пласт теоретического знания о культуре существует сегодня в виде некого симбиоза научного и философского знания, провести между которыми пограничную линию архитрудно.

Второе обстоятельство, осложняющее поиски ответа на вопрос:

«Что изучает теория культуры?» может быть описано следующим образом. Как хорошо известно, в осмысление феномена культуры большой вклад внесли представители западной культурантрополо-гической мысли. Хотя в своей массе культурные антропологи не претендовали (да и не претендуют, кроме Л. Уайта, А. Кребера и А. Рэдклифф-Брауна, К. Гирца и некоторых других) на статус теоретиков культуры (западная антропология в основном занималась изучением локальных культур преимущественно патриархальных обществ, находящихся на низших ступенях цивилизационного развития и традиционно всегда рассматривалась как наука феноменологическая), тем не менее они накопили значительный пласт теоретического знания. Культурным антропологам мы обязаны представлениями об эволюционных механизмах развития культуры (существенный вклад в решение этой проблемы внес прежде всего Э. Тайлор), «культурных кругах» (сам термин и идея принадлежит Л. Фробениусу, в дальнейшем данные идеи разрабатывалась Ф. Гребнером), «диффузии культур» (наиболее значительный вклад в обоснование и проработку этой идеи внесли К. Уисслер, Р. Дик-сон, У. Риверс, Г. Эллиот-Смит и У. Дж. Пери) и т.д. Однако теоретическое знание, накопленное культурными и социальными антропологами, трудно совмещается с теоретическим знанием, продуцированным философской мыслью.

Наконец, нельзя не сказать и о том, что среди тех, кто причисляет себя к сообществу культурологов, нет единодушия не только относительно сущности культуры, но и относительно подходов к ее научному осмыслению. Сегодня существует множество разнородных теорий, концепций культуры, большинство из которых не могут рассматриваться как комплементарные в силу того обстоятельства, что опираются на различные теоретико-методологические основания. Объединить их в рамках одной науки представляется весьма трудноразрешимой задачей. На это обстоятельство обращают внимание многие исследователи, в том числе и польский культуролог К. Жигульский, который в одной из своих последних работ вообще ставит под сомнение наличие принципиальной возможности создания единой науки о культуре, осмысливающей данный феномен на теоретическом уровне.

Можно назвать и другие причины, обусловливающие сложность решения задачи о предмете теории культуры, однако и приведенных выше достаточно для того, чтобы понять — она не относится к числу простых. Тем не менее ее нельзя считать и неразрешимой, ибо явно существует пласт теоретического научного знаний о культуре, сформулирован ряд законов о развитии культуры, разработаны методы исследования культуры как объективной реальности, возникающей в процессе предметно-преобразующей деятельности людей.

У истоков теории культуры. Для того чтобы получить более четкое представление о теории культуры как науке, рассмотрим, как она складывалась.

Многие из авторов, плодотворно работающие на поприще теоретической культурологии, считают, что как наука теория культуры родилась во второй трети XVIII в., когда мыслителями Просвещения был поставлен вопрос о культуре как особом социальном феномене, а понятие «культура» из термина обыденного языка превратилось в одно из базовых понятий «философии истории», понимаемой как «история духа», или, говоря другими словами, как история духовного развития человечества

В этой постановке вопроса есть рациональное зерно. Действительно, первые культурологические теории появились приблизительно в это время. Тогда же был сформулирован практически и весь тот комплекс проблем, которые находятся в поле пристального внимания культурологов и до сегодняшнего дня, в частности проблема соотношения культуры и цивилизации, кризиса культуры, диалога и преемственности культур, структуры и функций культуры и другие, которые активно обсуждаются культурологическим сообществом вот уже на протяжении нескольких десятилетий.

Однако знакомство с литературными источниками значительно более раннего периода, в том числе и принадлежащими перу античных авторов, говорит о том, что временную границу зарождения теории культуры необходимо отодвинуть значительно дальше вглубь истории. Как свидетельствуют изыскания отечественных и зарубежных авторов, выполненные в последние годы, теоретическое осмысление феномена культуры началось в те времена, когда обозначились первые признаки кризиса полисной демократии и древнегреческое общество, достигнув высшей точки своего развития в период правления Перикла, вступило на нисходящую ступень своего развития. Именно тогда софистами была сформулирована идея о существовании рядом с миром природы коренным образом отличающегося от него мира, созданного человеком. Хотя софисты и не пользовались термином «культура» и не считали выяснение сущности культуры главной проблемой философского познания, тем не менее именно они определили вектор развития культурологической мысли, сформулировав тот круг вопросов, которые и сегодня находятся в центре внимания как отечественных, так и зарубежных культурологов.

Следующий шаг на пути теоретического осмысления феномена культуры был сделан мыслителями Древнего Рима, которые не только ввели в оборот сам термин «культура», но и сформулировали ряд ценных идей о взаимосвязи между процессом культурного развития человека и воспитанием, о философии как средстве «возделывания души», о различиях культурных миров, находящихся в различных точках пространственно-временного континуума.

В дальнейшем эстафета теоретического осмысления феномена культуры была подхвачена мыслителями Возрождения, которые дали описание идеала культурного человека, обосновали идею преемственности культуры, «восстановили в правах» наследие классической древности, забытое во времена Средневековья мыслителями.

Их восприемниками стали философы Нового времени, которые не только способствовали превращению термина «культура» в самостоятельную лексическую единицу, но и поставили вопросы о критериях культурного процесса, о связи между наукой, техникой, религией и искусством, о сходстве культур, созданных народами, населяющими Европу.

Однако ни в период античности, ни в Средние века, ни в эпоху Возрождения, ни в Новое время, сыгравшее огромную роль в становлении западноевропейской цивилизации как специфической социо-культурной суперсистемы, проблема культуры никогда не рассматривалась как научная, обладающая особой значимостью и занимающая особое место среди комплекса тех вопросов, которые традиционно разрабатывались представителями философской мысли. Это было связано: 1) с господством религиозного сознания, для которого истинным творцом, создателем всего существующего выступает не человек, а верховное существо; 2) с недостаточной развитостью, фрагментарностью научного знания о мире и человеке; 3) с существованием определенного стиля научного мышления, которое ограничивалось исключительно операциями механического, чисто «суммативного» характера. Только тогда, когда в результате критики европейскими просветителями догматов христианства начался ускоренный процесс секуляризации общественной жизни, когда в результате Великих географических открытий был накоплен достаточно большой объем фактов о других культурных мирах, когда механицизм мышления, свойственный большинству представителей научного сообщества, благодаря широкому распространению идей Декарта, Френсиса Бэкона, Лейбница, был преодолен, произошло осознание проблемы культуры как одной из важнейших теоретических проблем, настоятельно требующей своего решения.

Это свершилось приблизительно во второй половине XVIII в., когда в культуре начали усматривать некую целостность, объединяющую разнородные составные части и характеризующую общественную систему с точки развитости духовного потенциала.

Первым, кто поставил вопрос о культуре в такой плоскости, был Иоганн Готфрид Гердер, которому принадлежит честь создания первой культурологической теории. В своей широко известной работе «Идеи к философии истории человечества» он не только дал определение культуры, но и сформулировал ряд идей о генезисе культуре, о механизмах ее движения и развития, о взаимосвязи различных культурных форм, о роли языка и религии в системе культуры, о значении географического фактора как одной из ведущих детерминант, обуславливающих культурное многообразие.

В дальнейшем движение теоретической культурологической мысли шло от Гердера к Канту, от Канта — к Шеллингу, Гегелю, Конту.

В полный же рост проблема культуры как проблема научного знания была поставлена в работах неокантианцев, которые предприняли попытку обосновать ее центральное место среди комплекса проблем, исследуемых представителями гуманитарных наук. Разрабатывая свое учение, они пришли к выводу, что подлинной философией является философия культуры, которую они мыслили как отрасль научного знания, содержащего сведения о природе и закономерностях развития мира ценностей и символических форм.

Собственно говоря, появление работ Виндельбанда, Риккерта, Кассирера ознаменовало начало второго этапа в развитии теоретической культурологии, который продолжался вплоть до конца 40-х годов XX в. Наиболее существенный вклад в осмысление феномена культуры на данном этапе развития теории культуры внесли наряду с неокантианцами, представители таких направлений философской мысли как марксизм, «философия жизни», «понимающая социология». Именно благодаря работам Маркса, Энгельса, Ницше, Шопенгауэра, Макса Вебера сформировалось представление о культуре как феномене оказывающем непосредственное влияние на все стороны жизни общества, развивающемся по собственным законам, далеко не совпадающими с законами развития общества, противоположном по своей сути цивилизации. На этом этапе был выработан целый ряд концепций культуры, в том числе и так называемая «деятельностная» концепция, ставшая базовой для целого ряда как западных, так и отечественных исследователей, занимавшихся разработкой культурологической проблематики в советский период российской истории.

Итогом развития культурологической мысли на втором этапе стало признание того факта, что наряду с пластом философского знания о культуре существует пласт научного знания, включающий в себя сведения о природе, генезисе, функциях, законах развития культуры, об особенностях различных культурных форм, о взаимосвязи между различными элементами культуры и т.д., который получен не с помощью философской рефлексии, а с помощью научных методов познания, широко используемых естествоиспытателями и обществоведами.

Третий этап развития теории культуры начался с того момента, когда ряд ведущих американских культурантропологов, а также социальных антропологов Великобритании и Франции, испытывающих глубокую неудовлетворенность от отсутствия в антропологической науке целостной и непротиворечивой концепции культуры, поставили во главу угла своих научных поисков создание стройной теории, позволяющей осмыслить и проинтерпретировать тот Монблан эмпирических фактов, отрывочных сведений, которые были накоплены многими поколениями их предшественников. Именно тогда — на рубеже 40-х—50-х годов в свет вышел целый ряд работ Л. Уайта, Дж. Стюарда, М. Салинса, А. Кребера, Р. Бенедикт, К. Клахкона и других западных исследователей, посвященных теоретическим вопросам современной культурологии. Особую роль на данном этапе развития теоретической культурологии сыграл первый из них, который вошел в историю культурологической науки не только как человек, обосновавший правомочность существования культурологии как отдельной отрасли научного знания, но и автор книги «Наука о культуре: исследование человека и цивилизации», ставшей первым фундаментальным трудом по теории культуры.

Весомый вклад развитие теоретической культурологии на этом этапе внесли также А. Кребер и К. Клахкон, осуществившие критический анализ 157 дефиниций культуры, существовавших в то время в западной культурологической литературе, а также Д. Каплан и Р.А. Меннерс — авторы книги «Теория культуры», где, по сути, подводились итоги тех исканий в области теоретической культурологии, которые осуществлялись западными исследователями почти на протяжении последней четверти XX в.

Характеризуя развитие теоретической культурологической мысли на этом этапе, следует отметить прежде всего два обстоятельства: во-первых, появление многочисленных моделей культуры, которые позволяли решать определенный круг задач, однако никоим образом не учитывали тот опыт осмысления культуры, что был накоплен как западной, так и русской философской мыслью, а, во-вторых, изменение соотношения между теоретическим знанием о культуре, накопленным философской мыслью и теоретическим знанием представителей культурной и социальной антропологии. Если ранее в массиве теоретического знания о культуре безоговорочно преобладало знание, полученное в процессе философской рефлексии, то в третьей четверти XX в. стало очевидно, что оно по ^объему явно уступает место теоретическому знанию, продуцированному представителями частных наук.

Наконец, нельзя не сказать еще об одной особенности, отличающей третий этап развития теоретического знания о культуре от цсех остальных. Рубеж 60-х—70-х годов стал тем временем, когда Широко развернулись исследования культуры с помощью художественно-образных средств, которые традиционно использовались для решения творческих задач деятелями искусства и литературы. В результате применения для осмысления культуры подобных средств возникло множество образов культуры, которые были своеобразными гибридами обыденных, художественных и теоретических представлений о данном феномене. В качестве примера можно привести понимание культуры как опредмеченной памяти, которое появилось как раз в эти годы.

Четвертый — современный — этап развития теории культуры начался тогда, когда проблемное поле теории культуры приобрело более-менее четкие очертания и стало ясно, что существует достаточно обширный круг вопросов, на которые ответы могут быть даны не философами, ни историками, ни социологами, ни антропологами, а только теми, кто осмысливает феномен культуры, применяя методы теоретического научного познания. Тогда же, в начале 90-х годов, произошло и окончательное утверждение теории культуры в своих правах, свидетельством чего стало введение теории культуры в номенклатуру специальностей ВАК, по которым присуждаются ученые степени, а также включение теории культуры в перечень дисциплин, изучаемых на культурологических, философских, искусствоведческих и других гуманитарных факультетах.

Следует сказать, что современный этап развития теории культуры существенно отличается от всех предыдущих. Его своеобразие проявляется прежде всего в том, что сегодня одна за другой появляются работы, где ставится вопрос о необходимости создания общей теории культуры, которая не только учитывала бы все то позитивное, что было накоплено философской, исторической, социологической, антропологической и культурологической мыслью на протяжении веков, не только позволяла бы описывать те изменения, что происходят как в мировой культуре, так и в культуре различных народов, но и давала бы возможность прогнозировать развитие социокультурных процессов, предсказывать, что будет представлять мир культуры в обозримой исторической перспективе.

Итак, сегодня никто не сомневается в том, что существует пласт теоретического знания о культуре, осмысление которого может быть проведено только с применением научных методов. Никто не подвергает сомнению тот факт, что есть совокупность проблем, которые могут быть решены только теми, кто по роду своей деятельности является теоретиками культуры. Никто не ставит под вопрос существование определенной традиции исследования культуры в теоретической плоскости. Никто не покушается на статус теории культуры, который она обрела в последние годы. Однако представления о том, что собой представляет проблемное поле теории культуры, у различных авторов весьма разнятся. Так, например, в работах Л. Уайта, который одним из первых заговорил о необходимости создания теории культуры, обосновывается, что в круг проблем, изучаемых данной наукой, входят практически все проблемы современного культурологического знания. Опираясь на эту посылку, он доказывал, что культурология и теория культуры суть одна наука. В трудах А. Кребера, интересовавшегося прежде всего проблемой генезиса культуры, образ теории культуры вырисовывается совершенно иной. С его точки зрения, главной задачей теории культуры является выявление законов самодвижения культуры и раскрытие их взаимосвязи с законами развития общества. К числу других задач теоретической науки о культуре А. Кребер относил поиск ответов на вопросы: Когда наступают пики расцвета культуры? Какова длительность периода расцвета культуры и от чего этот расцвет зависит? Происходит ли расцвет культуры в целом или только ее отдельных частей? Может ли культура, пройдя весь цикл своего развития, вновь повторить его или это будет уже другая культура? Вызываются ли циклы и «взрывы» внешними причинами или они — следствие внутреннего развития? Как связан материальный базис с духовной культурой? Почему сплошь и рядом в истории мы наблюдаем ситуации, когда взлет культуры наступает при экономическом спаде?

В книге Джеймса Фейблмана «Теория человеческой культуры», вышедшей в свет в 1968 г., проблемное поле теории культуры выглядит иным образом. Если судить по оглавлению данной монографии, то теория культуры в фейнбламанской интерпретации выглядит как наука, изучающая широкий круг проблем от структуры человеческих потребностей до деятельности социальных институтов, способствующих сохранению и передаче культурных ценностей.

Иной образ теории культуры присутствует в трудах Питирима Сорокина. С его точки зрения главными проблемами, которые исследуются в рамках данной науки, являются проблемы культурной типологии и социокультурной динамики. В трудах создателя современного функционализма Б. Малиновского, который считает, что «теория культуры должна изначально основываться на биологическнх факторах»1, утверждается что проблемное поле данной науки включает в себя весь комплекс вопросов, связанных с исследованием «базовых потребностей, культурных ценностей, социальных иных детерминант индивидуального и кооперативного поведения»2. К данной точке зрения тяготеют и те представители культурологической мысли, что испытали на себе влияние или классического психоанализа или неофрейдизма в том его виде, в котором он представлен в работах прежде всего Э. Фромма. Из контекста работ Э.C. Маркаряна, который выпустил в свет несколько капитальных Монографий, посвященных теоретическим проблемам современного культурологического знания, следует, что теория культуры представляет собой науку, исследующую проблемы сущности, генезиса, функций, типологии культуры. В круг ее задач также входит, по представлениям отечественного ученого, вьмснение взаимосвязи культуры и личности, культуры и природы, культуры и общества, культуры и деятельности. Теоретиками культуры, с его точки зрения, должны исследоваться также проблема соотношения традиций и новаций, проблема изменений в «коде» той или иной культуры, возникающих в результате действия НТР и процесса глобализации, проблемы культурного строительства и путей его совершенствования.

Иной образ теории культуры присутствует в трудах В.В. Сильвестрова, где главная задача теории культуры определяется не как описание тех или иных культурных артефактов, а как раскрытие тайны происхождения идеалов, ценностей, на которые ориентируется деятельный человек. К пониманию предмета теории культуры как науки, исследующей типы целеполагания, В.В. Сильвестров пришел в ходе анализа человеческой деятельности, благодаря которой и возникает тот мир опредмеченных человеческих сущностей, что обозначается термином «культура»3. В теории культуры, по его мнению, целеполагающая деятельность представлена как процесс ее осознания субъектом исторического действия, который, осуществляя акт рефлексии, тем самым познает и самого себя. Сегодня данная точка зрения разделяется преимущественно теми, кто продолжает традиции культурологической школы, сформировавшейся на базе Института культурологии РАН, в частности O.K. Румянцевым, А.Ю. Шемановым, П. Тищенко и др.

Можно привести и другие трактовки теории культуры, содержащиеся в работах как отечественных, так и зарубежных авторов.

Однако если внимательно проанализировать аргументы, используемые различными исследователями для обоснования изложенных выше точек зрения на предмет теории культуры, то становится очевидным, что ни одну из них нельзя принять безоговорочно хотя бы потому, что авторы, отстаивающие их, во-первых, абстрагируются от тех процессов, которые сегодня происходят в науке о культуре. Во-вторых, они явно не учитывают тех важных изменений, что произошли за последнее время в конфигурациях проблемных полей практически всех гуманитарных дисциплин. В третьих, мимо их внимания явно прошел тот факт, что сегодня и философия, и история, и социология (а, следовательно, и философия культуры, и история культуры, и социология культуры) вступили в этап переосмысления собственных предметов, в силу чего идет интенсивное перераспределение проблематики между представителями различных наук. Сегодня значительная часть отечественных исследователей отошла от понимания философии как науки о наиболее общих законах развития природы, общества и человека. Как показала дискуссия, организованная Институтом философии РАН и журналом «Вопросы философии» в середине 90-х годов, многие ныне разделяют точку зрения, высказанную А.Л. Никифоровым, который показал в своих работах, что философия представляет собой особый вид ценностного сознания, к которому невозможно применить ни один критерий, позволяющий отделить науку от того, что наукой не является. Нечто подобное происходит и с философией культуры, предмет которой многие сегодня трактуют в соответствии с тем пониманием, что присутствует в трудах В.М. Межуева, обосновавшего тезис о том, что философия культуры есть не что иное как культурное самосознание европейского человека, отрасль философского знания, содержащая его представление, в том числе и оценочные суждения о собственной культуре и ее месте среди других культурных миров.

Наконец, ни один из перечисленных авторов не задается вопросами: Чем теория отличается от совокупности научных знаний, полученных рефлексивным и эмпирическим путем? Можно ли тот набор фактов, гипотез, обобщений разного уровня общности, существующий, предположим, в культурной антропологии или философии культуры, назвать теорией?

Уже в силу этого факта она не может рассматриваться в качестве части философии культуры, в рамках которой аккумулируется особый — оценочный — тип знания. Нет никакого основания приписывать теории культуры и статус культурологии, ибо культурология, как она складывается сегодня, все более и более обретает вид метанауки, пытающейся осмыслить мир культуры как единое целое, проясняющей смысл человеческого бытия и историческое Ьредназначение человека. Нельзя рассматривать теорию культуры и как часть культурной антропологии, так как теоретическое осмысление культуры начиналась, шло на протяжении столетий и весьма интенсивно идет и сейчас в рамках философии, где за века накоплен огромный материал о сущности, функциях, законах развития культуры, игнорировать который просто невозможно.

Теория культуры, в том виде как она сложилась на сегодняшний день, думается, представляет собой науку, которая ищет ответы на такие вопросы: Что есть культура? Почему и для чего возник такой неизвестный природе способ существования людей? Каково строение культуры? Какие функции она выполняет? Что собой представляют законы развития культуры? Как связан между собой мир природы и мир культуры? Как сказываются изменения в культуре на жизни общества? К каким метаморфозам массового сознании приводит изменения базовых структур культуры? Ни одна из частных наук о культуре не способна найти ответы на эти вопросы, ибо их масштаб таков, что они не могут быть осмыслены в рамках, предположим, семиотики, искусствознания или этнологии. Для того, чтобы ответить на них, необходимо выйти за пределы компетенции частных наук, подняться на более высокий уровень абстракции, чем тот, на котором работают филологи и литературоведы, лингвисты и антропологи, социологи и историки.

В круг задач теории культуры входит также прояснение смысла таких понятий, как «цивилизация», «культурный прогресс», «кризис культуры», «диалог культур», «тип культуры», «взаимодействие культур», «культурный образец», «мировая культура», «традиционная культура», «массовая культура», «элитарная культура», «поп-культура», «народная культура», «городская культура», «региональная культура», «национальная культура», «молодежная культура», «уровень культуры», «целостность культуры», «динамика культуры», «культурный смысл истории», «культурный лаг», «культурная диффузия», «культурное наследие», «преемственность культуры», «культурный регресс», «культурная дифференциация», «культурная политика» и ряда других, широко используемых культурологами для описания тех процессов, которые происходят как в культуре отдельной нации, так и в мировой культуре в целом. Для того, чтобы наполнить эти и другие понятия конкретным содержанием, также необходимо подняться на тот уровень обобщения, который не свойственен ни одной науке, изучающей различные культурные формы, но не культуру как некую целостность, развивающуюся и функционирующую по особым законам.

Однако раскрытие содержания базовых понятий далеко не последняя задача, которую призвана решать теория культуры. Не менее важным является осмысление тех проблем, которые выдвинуть социальной практикой, поиск ответов на те кардинальные вопросы: что тревожат культурологическую мысль уже не одно десятилетие. Например, сегодня никто из отечественных или зарубежных куль»-турологов не сомневается в том, что диагноз, поставленный Освальдом Шпенглером культуре «фаустовской» цивилизации, является верным, что духовный кризис, переживаемый странами западного мира углубляется с каждым днем. Однако можно ли рассматривать его как свидетельство исчерпанности творческого потенциала данной цивилизационной системы или кризис культуры «фаустовской цивилизации» суть явление преходящее, временное и мы стоим на пороге ее нового расцвета — на эти вопросы нет пока четких, убедительных ответов. Нет однозначных ответов и на вопросы: какая взаимосвязь существует между такими феноменами как культура и природа, культура и язык, культура и история; каковы структура, функции, принципы типологии культуры. Ряд непростых вопросов поставила перед культурологами-теоретиками практика социальных преобразований в России. К их числу относятся: является ли Россия особым типом цивилизации или нет? Возможно ли перенесение на российскую почву той модели развития, что была выработана в лоне «фаустовской цивилизации», характерными чертами которой являются рыночная организация экономики, представительская демократия, правовое государство, развитые структуры гражданского общества, приоритет прав личности или Россия в силу специфики своего «культурного кода» и особенностей исторического развития обречена на поиск особого пути, не имеющего аналогов в мировой истории? Совместимы ли в принципе базовые ценности евразийской и «фаустовской» цивилизаций, а если нет, то к каким социальным последствиям может привести механическое заимствование чужого опыта социального и культурного развития и игнорирование своего? Прав ли А. Тойнби, утверждавший, что мимесис приводит к снижению творческого потенциала социокультурной системы, которая теряет способность отвечать на вызовы истории? Есть ли основание утверждать, что за годы существования социализма в СССР, как считают многие отечественные авторы, была создана особая — социалистическая — цивилизация, исчезновение которой может сказаться (и уже сказывается) самым негативным образом на судьбах других цивилизаций и культурных миров? Можно ли говорить о существовании единой мировой культуры и если да, то каковы исторические инварианты устройства и функционирования социокультурных систем, присущих Древнему Египту и, например, абсолютистской Франции, республиканскому Риму и Киевской Руси, Советскому государству и Современной Японии? Действительно ли XXI век будет веком < столкновения цивилизаций», как об этом пишет Хантингтон, чреватым всеобщим Апокалипсисом или в обозримой исторической перспективе сохранится относительно мирное сосуществование ци-вйлизационных миров? Есть ли основания утверждать, что сегодня происходит замена, как писал П. Сорокин в своей известной работе «Социальная и культурная динамика», сенсативного типа культуры культурой идеациональной или в ближайшее время мы столкнемся с всевластием масскульта, где чувственное начало явно доминирует? Является ли кризис, переживаемый русской культурой, следствием ее надлома, исчерпанности творческого потенциала русской нации или он существует только в сознании рафинированной интеллигенции и политиков, находящихся в оппозиции к существующему режиму и болезненно воспринимающих те перемены, которые происходят в стране? Наконец, каковы характерные черты русской культуры, чем она отличается о других национальных культур? Правы ли те, кто считает, что ее специфика определяется антино-мичностью, проистекающей из соединения в ней различных начал, которая обуславливает постоянно возникающие разломы в «живом теле» русской культуры или нет? Какая судьба ожидает ее в условиях все нарастающей вестернизации российского общества и смены векторов исторического развития?

Очевидно, что на перечисленные выше и многие другие, не менее актуальные, вопросы, которые постоянно задаются в студенческих аудиториях, на «круглых столах» и научных конференциях, нельзя ответить, апеллируя только к здравому смыслу и обыденному сознанию. Они явно требуют теоретического осмысления, которое может быть осуществлено только специалистом, обладающим широким научным кругозором и способностью к критическому анализу.

Так видится сегодня проблемное поле теории культуры, которая может быть определена как

Сверхзадачей, если использовать выражение великого реформатора театра К.С. Станиславского, которая стоит культурологами-теоретиками, является создание общей теории культуры, по отношению к которой все существующие концептуальные модели культуры выступают в качестве частных случаев. В ее рамках должен быть осуществлен синтез всего теоретического знания о культуре, накопленного на протяжении ряда столетий развития культурологической мысли.

Если исходить из изложенного понимания теории культуры, то следует признать, что она относится к числу тех наук, овладеть которыми невозможно, если у познающего субъекта отсутствует определенный уровень подготовки и нет соответствующего багажа знаний, позволяющего не только ориентироваться в культурологической проблематике, отличать важное от неважного, но и критически осмысливать тот материал, что он изучает. Лучшим способом накопить подобный багаж знаний является знакомство с теми размышлениями о культуре, ее природе и социальной роли, которые присутствуют в трудах выдающихся мыслителей как прошлого, так и настоящего. Погружаясь в мир идей, рожденных Протагором и Тацитом, Монтенем и Руссо, Кантом и Марксом, Фрейдом и Тай-лором, Леви-Строссом и Хейзингой, Сорокиным и Тойнби, можно получить не только представление о том, что находится в поле внимания теоретиков культуры, но и о существующих подходах к решению тех или иных проблем, о границах применения и эвристическом потенциале тех или иных концепций культуры, о сути научных дискуссий, ведущихся не одно десятилетие, о средствах и методах, применяемых культурологами для изучения такого сверхсложного объекта, каким является культура. Кроме всего прочего, как свидетельствует практика, знакомство с тем, как ставились и решались важнейшие культурологические проблемы великими предшественниками, дает возможность сформировать стиль мышления, то особое видение, которое отличает культурологов от всех остальных представителей гуманитарного знания.

Книга, выносимая автором на суд читателей, и является теми пролегоменами, знакомство с которыми позволит изучающим теорию культуры получить первоначальное представление о ней как науке, о круге вопросов, рассматриваемых ею, о ее языке и применяемых средствах, о ее достижениях и нерешенных проблемах.

Примечания

1. Малиновский Б. Научная теория культуры. — М., 2000. — С 44 С 69 С.76.

2. Там же. С.69.

3. Более подробно см.: Сильвестров В.В. Место теории культуры в современном теоретическом знании // Сильвестров В.В. Культура. Деятельность. Общение. — М., 1998. — С.192.