Дильтей и дильтеевская школа

Дильтей и дильтеевская школа

Вильгельм Дильтей стремился рядом с кантовской «Критикой чистого разума», которая дала теоретико-познавательное обоснование естественным наукам, поставить критику исторического разума. Являясь одаренным филологом и историком, Дильтей проделал огромную работу в области историко-филологических исследований. Его умение проникать в суть вещей и всесторонняя образованность сделали его достойным продолжателем исторической школы. Однако его собственной задачей было создание теоретико-философского обоснования «наук о духе». Само введение в жизнь этого понятия является своего рода документальным результатом его работы. С другой стороны, Дильтей настолько хорошо знал все нюансы исторического процесса, что ему легко давалась систематизирующая, аналитико-понятийная работа. Поэтому его критика исторического разума, которую он считал задачей своей жизни, при всей его творческой активности, так и осталась фрагментарной. Введение в «науки о духе» осталось незавершенньм, и опубликованный первый том представлял собой большей частью только историческое вступление.

Теоретическое обоснование Дильтей первоначально искал в описательной и аналитической психологии, которая в отличие от господствующей ассоциативной психологии гербартовского типа берет свое начало в переживаемой структурной взаимосвязи душевной жизни, а не в психических «элементах» и механике их взаимодействий. Позднее для Дильтея все большее и большее значение (отчасти — как это ни парадоксально — благодаря влиянию имевших успех гуссерлевских «Логических исследований») приобрело старое идеалистическое гегелевское наследие «объективного» духа. Между этими полюсами: дескриптивной психологией взаимосвязанности переживаний и «герменевтическим» обоснованием наук о духе в единстве силы и смысла, которое Гегель назвал «объективным духом», находились фрагментарные проекты и анализы, которые были изложены Дильтеем в последнее десятилетие его жизни под названием «Построение исторического мира в науках о духе». И только в 20-е гг. после Первой мировой войны они стали полностью доступными. Вопреки всему в них остался перевес «субъективного». Дильтей пытался описать историческую смысловую взаимосвязь исходя из модели пережитой взаимосвязанности жизненного течения: автобиография дает ему доступ к пониманию исторических взаимосвязанностей. Но действительные события и их взаимосвязи являются на самом деле таковыми, что они без сомнения никем и никогда не могут быть пережиты адекватно. В этом смысле психология у Дильтея сохраняет не совсем понятное преимущество перед «герменевтикой». Какое значение все-таки имеет дильтеевская теория структурной взаимосвязи и какое всеобщее значение имеет сам Дильтей для методологии «наук о духе», обнаруживается в его далеко идущем влиянии. Возьмем в качестве примера отрывок из работы Эриха Ротхакера «Догматические формы мышления в науках о духе». Ротхакер показывает в этом сочинении неизбежную власть «догматического» образа мышления в опыте гуманитарных наук... Дальнейшее обновление романтической герменевтики, проведенное Дильтеем, было воспринято также и в теологии Рудольфом Бультманом. Правда, его небольшое сочинение, посвященное герменевтике, показывает, что при всем влиянии Дильтея, проблемное поле изменилось; а также расставлены новые акценты уже внутри дильтеевских сочинений. Причина этого — возникновение философии Хайдеггера и, косвенно, критика диалектической телеологией немецкого идеализма и неокантианства. Это сочинение было только началом. В это время протестантская теология с новым, особым, систематическим интересом обратилась к истории старой протестантской герменевтики, в особенности к герменевтике Лютера. Герхард Эбелинг вместе со своими последователями Карлом Холлом и Эрнстом Фуксом дали новое направление герменевтической рефлексии и теологической экзегезе. Сходные процессы происходят в католицизме (как показывает книга Ойгена Бизера). По сути дела, критика диалектической теологией неокантианского идеализма уже герменевтически обоснована. Ведь она признала понимание того, что человек говорит о Боге совсем не так, как говорят о каком-то обычном предмете, напротив, здесь имеется соотношение обращения и того, к кому обращаются. В этом же направлении новую точку зрения на первоначальность жизненной ситуации диалога внес анализ «Истины и метода».

Когда в 20-е гг. философская работа Вильгельма Дильтея завершилась изданием его собрания сочинений, сразу стала видимой остававшаяся до сих пор в тени фигура философского друга Дильтея графа Йорка фон Вартенбурга, владельца майората в Силезии, который большую часть своего времени посвятил управлению своим имением «Klein-Oels» а в вечерние часы увлекался философскими исследованиями. 1923 г. вышла в свет его переписка с Дильтеем, и ко всеобщему удивлению, знаменитый профессор не был в этой переписке превосходящей и наставляющей стороной. По силе своей душевной энергии граф' Йорк в котором был жив истинный лютеранин, превосходил своего ученого друга; и собственным примером суверенной позиции вынудил его к большей решительности по отношению к признанным авторитетам того времени. У Йорка говорится: так называемая «историческая школа» «была совершенно неисторической» — она мыслила эстетически. ...Речь идет о «значимой разнице онтического и исторического». Эта и подобные ей формулировки из писем графа Йорка звучали тогда как звуки фанфар. Ибо в 20-е гг. в философском знании началась радикализация, идущая от Дильтея, которую граф Йорк обрисовал в свое время: это была «онтологическая» увлеченность Мартина Хайдеггера, которая открыла совершенно новые горизонты (1.35-37).