Занятие 5.взаимоотношения центра и регионов в конце xix - начале xx вв. сложение предпосылок региональной макроэкономической политики российского государства в конце xix века

Занятие 5.взаимоотношения центра и регионов в конце xix начале xx вв. сложение предпосылок региональной макроэкономической политики российского государства в конце xix века

К началу XX века в России в целом завершилось формирование основных типов регионов. Совершенно отчетливо выделились промышленные, экономически развитые (центральные), экономически неразвитые (полупериферийные), сельскохозяйственные регионы и регионы, обозначенные нами как национальные окраины (периферия). В условиях складывания рынка на огромном пространстве Российской Империи не могло сформироваться одноразрядного экономического образования. Последнее подтверждается тем, что практически в любой более или менее крупной стране с зарождающимся рынком и капиталистическими отношениями, выделялся, например, промышленный север и сельскохозяйственный юг, богатый торговый запад и отсталый патриархальный восток. Подобное экономическое членение характерно не только для территории отдельного государства, но и для отдельно взятого региона, в рамках которого всегда выделялись город и сельскохозяйственные зоны как различный образ жизни, различный менталитет населения, различные способы хозяйствования, и для мир-экономики в целом. Вместе с тем, деление страны на различного типа регионы предполагает в свою очередь, и разницу в уровне жизни, в реальных доходах основной массы людей, населяющих эти разные по своей экономической сути регионы. Развитая экономика региона предполагает более высокие доходы населения, неразвитая более низкие. При этом регионы промышленные по данному показателю, как правило, опережают регионы сельскохозяйственные и сырьевые. Особенно это характерно для стран, находящихся на начальных ступенях развития рынка, той же промышленности, сельского хозяйства. Однако, прямой зависимости уровня жизни населения от вида производства не существует. Формирование доходов населения, определение общего благополучия региона нельзя ставить в полную зависимость от как такового вида производства, но следует связывать с развитостью производства, будь то сельскохозяйственного, промышленного, промышленно-сырьевого. Выровненная же в рамках одного государства развитость всех видов производств характерна для стран с уже сложившимся и устоявшимся рынком, с отлаженными взаимоотношениями в цепочке «наемный рабочий предприниматель местная власть центральная власть», это составляет некий идеальный замкнутый круг делегирования властных полномочий. Суть же замкнутости данного круга состоит, прежде всего, в своего рода взаимообусловленности существования центральной власти и наемного рабочего, т.е. высших структур власти и народа.

В конце XIX начале XX веков в России сложилась ситуация, когда интересы центральной власти, видение этой властью путей глобального внутриэкономического развития страны, до крайней степени отдалились от действительных потребностей русского общества в целом, и от потребностей населения отдельных регионов в частности. Данное обстоятельство, как и отсутствие у русского общества комплексного опыта рыночной экономики и существования в условиях буржуазной демократии, стало своего рода плодотворной почвой для развития социальной и экономической мифологии. Последнее, однако, не означает, что в высших эшелонах российской власти не было попыток проведения здравой экономической политики по отношению к регионам.

Одним из ярких представителей идеи о равноправном и комплексном развитии регионов был С.Ю. Витте министр финансов России с 1893 по 1902 г. Основным путем в осуществлении своей экономической программы он видел утверждение европейских начал в русской экономической жизни. Будучи финансистом западного склада, Витте полагал, что отсталость отдельных регионов России связана, прежде всего, с сохранением общинного строя в деревне, разрушить который возможно лишь с помощью государственного налогового механизма, т.е., по Витте, возрастающее налоговое обложение должно было заставить крестьян переходить от производства хлеба для собственного прокорма к производству рыночных продуктов, отказываться от домашних промыслов и становиться покупателями промышленной продукции. Таким образом, главной в экономической программе Витте стала идея о капитализации и дальнейшей индустриализации отсталых аграрных регионов.

С момента прихода Витте в правительство взгляды на региональную политику во властных структурах явно дифференцировались. Большинство членов правительства, разумеется, не противившиеся самой идее индустриализации страны, все же испытывало традиционный страх перед окончательным экономическим освобождением большей части населения страны крестьян. С образованием Государственной Думы, в которой главенствующее положение принадлежало славянофильски настроенному аграрному большинству, враждебное отношение к промышленности и к промышленникам поначалу приобретало политическое оформление. В своих воспоминаниях Витте писал: «Думская атмосфера в экономических вопросах представляла интересную комбинацию интеллигентской неприязни ко всякой производительной деятельности с густой струей крестьянской враждебности ко всяким другим формам народного хозяйства, кроме хождения за сохой».

Позиции думского большинства по вопросу политики в отношении отсталых регионов в правительстве лоббировал главноуправляющий землеустроительного ведомства А.В. Кривошеин. По его утверждению, развитие промышленности в традиционно аграрных регионах неизменно нанесет непоправимый удар по самой экономической основе Империи сельскому хозяйству, которое находится хоть и в запущенном состоянии, но все же позволяет государству существовать. При этом промышленные центры страны А.В. Кривошеин рассматривал как своеобразные резервации для чуждого России экономического уклада. Вместе с тем, он выступал за подъем в сельском хозяйстве, но не путем организации рынка сельскохозяйственный товаров, а путем огосударствления сельскохозяйственного производства при широком участии в экономической жизни сельскохозяйственных регионов государственного банка.

Как это не странно, идеи Кривошеина разделяло большинство членов российского правительства. К меньшинству относилась команда ушедшего из правительства Витте. Главой этой команды был В.Н. Коковцов, занимавший пост министра финансов с 1904 по 1914г.

Нельзя сказать, что позиция нового министра финансов способствовала развитию экономически неразвитых регионов. Будучи государственником, и считая свою позицию идентичной позиции Витте, Коковцев впал в другую крайность, т.е. выдвинул идею о полном прекращении какого то ни было финансирования сельского хозяйства. Он выступал за упразднение самого понятия «сельскохозяйственный кредит», за обложение неразвитых крестьянских хозяйств таким налогом, который, по его мнению, в конце концов, расшевелил бы улей русской деревни, и при активном участии государства способствовал бы ее индустриализации. Не заостряя особого внимания на крайностях Коковцева, отметим, что финансист был поборником идеи государственного примата над частной инициативой. По его мнению, только государство могло вывести Россию на путь промышленного развития. В 1912 году на встрече с московским купечеством он говорил: «... я был, есть и буду убежденным поборником покровительственной системы».

Сохранившее все свои структуры эпохи позднего феодализма, российское абсолютистское государство имперского типа, традиционно определявшее пути экономического развития отдельных регионов, строившее реальные и нереальные планы жизненных циклов и судеб населения целых губерний, столкнулось с малознакомым ему процессом: концентрацией капитала и производства, рождением крупных предприятий и монополий в ряде губерний центрального района России. Обладавшие значительными финансовыми средствами и имевшие возможность экономическими способами влиять на поведение уже не отдельных предприятий, а групп предприятий, т.е. территорий, наиболее крупные предприниматели так или иначе имели возможность в рамках созданных ими монополий координировать действия с себе подобными, выходить в планировании экономического развития на общероссийский уровень. Вместе с тем, отчетливо выделился их промежуточный экономико-политический интерес установление стабильного рынка, создание условий для управления хозяйственным процессом внутри монополистических объединений. При этом никакие имперские интриги, связанные с насильственным освоением территорий, с идеями русского примата над государствами православного мира и Азией, их просто не интересовали, как не интересовала и взращиваемая веками идея российского мессианства. Иными словами, идеологические символы, на которых зиждилась Российская Империя, российская центральная власть, утверждению которых были подчинены сосредоточенные в регионах национальные ресурсы, превращались в некую красивую сказку, уходили из реальной жизни деятельной части русского общества.

Ирреальность и запредельность политических планов государства, во многом обескровливавших страну, имели под собой не только идеологические основания. Так или иначе, государство традиционно играло в экономической жизни России первостепенную роль, оставаясь собственником существенной части национальных предприятий, непосредственно участвуя в процессе производства. Так, например, большинство сибирских сельскохозяйственных угодий, лесов, недр, большинство предприятий горнозаводской промышленности Урала, золотые и серебряные рудники, принадлежавшие казне. Многие из казенных предприятий непосредственно руководились государственными служащими, многие сдавались в аренду, продавались на определенных условиях, допускались к частичному акционированию, но при этом оставались все же собственностью государства, определявшего логику их развития, вмешивавшегося в процесс производства, кредитования, инвестирования. Государство было собственником стратегически важных предприятий, связанных с жизнью не только отдельных регионов, но и страны в целом. Железные дороги, средства связи, покупка и продажа водки, военные заводы также по большей части были собственностью казны.

В свою очередь, крупные частные предприниматели, в поисках финансовых средств, выгодных налогов и кредитов, в поисках путей к новым источникам сырья и рынкам сбыта, с традиционной русской опаской глядя на государство, искали союза с ним, видели в его лице некую стихийную энергию, которая могла либо обрушиться на них всей своей мощью, либо содействовать увеличению и без того непомерных барышей. Государство шло навстречу монополистам, ибо осознавало, что для реализации идей Империи российская промышленность должна преодолеть извечное отставание от европейских держав, провести, наконец, индустриализацию, ускоренный технологический прорыв. На данном этапе взаимодействия государства и российских предпринимателей четко обозначается сближение политической власти и промышленных кругов, но сближение, руководимое не частным предпринимателем, а государством.

Обозначив суть экономических процессов в России конца XIX начала XX веков, следует, видимо, сместить некоторые их аспекты в сторону рассмотрения не только их экономических, но и политических основ. Не только монополизация, концентрация производства оказывали влияние на русскую жизнь конца XIX в., но и позиция такого агента хозяйственной жизни в стране, как российское государство. Трудно сказать, что было более важным для России того времени развитие капитализма или формальная смена, внешнее изменение основ экономико-политической деятельности государства. Основы эти, существенно откорректированные возникновением новых тенденций, как в российской, так и в мировой экономике, представляли собой попытку реализации государством традиционных экономико-политических задач.

Эти задачи сводились, к быстрой индустриализации страны, к укреплению положения властных структур, к претворению в жизнь имперских планов. В ходе решения этих задач как таковые благосостояние населения, укрепление правовых основ экономической жизни в стране в расчет особенно не брались. Главным на тот момент было вывести Россию на передовые позиции в мире, именно Россию, а не народы, ее населявшие.

На данном этапе эволюции деятельности государства формировалась новая экономическая политика центра по отношению к регионам. Для определения самой логики этих взаимоотношений необходимо высветить наиболее существенные препятствия, стоявшие перед государством.

Основная группа этих препятствий связана с наиболее существенной задачей государства индустриализацией. Не секрет, что, несмотря на явное оживление в экономике целого ряда регионов, Россия оставалась на фоне германо-романского мира страной отсталой. Дух частного предпринимательства был характерен лишь для незначительной части населения; фабрики и заводы отличались малой механизацией, допотопным оборудованием, полуфеодальными отношениями рабочих и предпринимателей; не было в стране и требуемых объемов концентрированного капитала, способного на существенные инвестиции; банки, биржи, т.е. структуры, обеспечивающие мобильность концентрированных финансовых средств, находились в зачаточном состоянии; предприниматели редко делали ставку на долгосрочные вложения денег, на получение малого, но постоянного дохода; крайне недостаточно была развита сеть железных дорог, и дороги обыкновенные находились в зачаточном состоянии, что препятствовало мобильной доставке сырья на предприятия, мешало нормальному товарообмену; наконец, территория Российской империи была столь велика, что на сообщение с отдаленными регионами уходили порой недели и месяцы, затрудняя процесс управления и ровного развития всей страны. Надежд на преодоление данных препятствий с помощью инициативы предпринимателей и населения, не обладавших значительными финансовыми средствами и опытом, у государства не было; в определенной мере в деле индустриализации страны оно могло рассчитывать только на себя. Индустриализация стала делом как бы государственным, инициированным и ведомым государством.

Законным здесь становится вопрос о том, какие же задачи могла поставить себе центральная российская власть, задачи, которые еще не скоро могли прийти в голову промышленности? В отличие от последних, власть могла выстроить эффективную налоговую систему, способную обеспечить концентрацию относительно свободного контакта, наладить систему распределения этих финансовых средств в пользу крупной промышленности.

Для развития отечественной промышленности власть могла также прибегать к внешнеи внутриполитическим действиям,

укреплявшим позиции ряда отраслей отечественной индустрии, способствовавшим притоку иностранного капитала, наконец, обеспечивать инвестиционный процесс непрямым путем, т.е. развивать институт внешних государственных займов с их государственным обслуживанием.

Таким образом, на исходе XIX столетия государство, по обстоятельствам объективным, влияло на экономическую сцену страны не только как основной координатор, но и как главный субъект хозяйственной деятельности, что стало итогом развития и самого государства, и хозяйственной структуры страны в целом, и русского национального менталитета по своей природе двойственного, сочетающего в себе стремление к пожизненному и терпеливому служению стране и стремление увидеть быстрый итог от личной инициативы. Мощь государственного аппарата, его власть, несравнимая ни с какой властью, ставила государство в положение естественного руководителя процессом индустриализации, поскольку и это главное лишь оно способно было систематически перераспределять национальные ресурсы, направляя основную их часть на развитие индустрии, т.е. за счет одних отраслей хозяйства развивать другие. Последнее представляет собой тип экономического поведения государства, нашедший воплощение не только в России, однако более важно то, что именно в России это поведение представлялась вполне логичным, способствовавшим оптимизации денежных вложений вложений в крупную промышленность. Необходимость быстрых, революционных преобразований в экономической жизни страны породила, таким образом, видение концептуальной роли государства в этих преобразованиях. Данное обстоятельство и послужило основной причиной сложения традиционной экономической политики Центра по отношению к регионам.

Выводы

1. Взаимоотношения Центра и регионов в Российской Империи явились следствием двустороннего взаимодействия,

итогом «центрального» и «регионального» понимания собственной роли в хозяйственном устройстве Империи, а также собственных интересов на фоне общего экономического подъема страны.

2. Видение Центром собственных интересов сосредотачивалось вокруг идеи о сохранении и территориальном расширении границ Империи; в этом смысле каждому типу регионов Центр отводил строго определенное место в хозяйственном механизме страны.

3. Реализация хозяйственной деятельности Центра заключалась в содействии концентрированию промышленности и капитала в столичных регионах, политический и хозяйственный отход от которых представлялся любому другому региону делом невозможным и невыгодным. Подобного рода политика Центра в отношении регионов выдерживалась четко, однако не представляла собой жесткой силовой линии, опираясь на естественный ход развития экономики регионов.

Политика Центра в отношении регионов не встречала ясного противодействия в самих регионах. Историческим фактом является то, что в конце XIX начале XX веков как таковой хозяйственной самостоятельности искали лишь отдельные промышленники. Региональные же власти, представленные в Государственной Думе, напротив наибольшее благо для регионов видели в существенном участии Центра в экономической жизни региона. Иными словами, Центр с его управленческой системой был желателен в регионе, присутствие Государства в любой экономической сфере региона воспринималось как гарант стабильного развития.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

1. Можем ли мы утверждать, что региональная структура России к началу XX века было в целом уже сформирована? Обоснуйте свой ответ.

2. Охарактеризуйте версии региональной политики, предложенные Витте, Кривошеиным и Коковцевым. Какая из них кажется вам более реалистичной?

3. Каков промежуточный экономико-политический интерес Центра по отношению к регионам в этот период?

4. Сформулируйте основные проблемы новой экономической политики центра по отношению к регионам.

ЛИТЕРАТУРА К ТЕМЕ

Основная

1. Витте С.Ю. Воспоминания. М., 1990. Т. I, II.

2. Карышев Н.А. Итоги экономического исследования России по данным земской статистики. Derpth, 1982. Т. 2.

3. Лященко П.Н. История народного хозяйства СССР. М., 1956. Т.2.

4. Рыбников А.А. Мелкая промышленность и ее роль в восстановлении русского народного хозяйства. М., 1992.

5. Струмилин С.Г. Очерки экономической истории России. М., 1960.

6. Хромов П.А. Экономическое развитие России. Очерки экономики России с древнейших времен до Великой Октябрьской революции. М., 1967.

Дополнительная

1. Бакулев Г.Д. Развитие угольной промышленности Донецкого Бассейна. М., 1955.

2. Бэрзэдж Н. Изгнание черкесов: (Причины и последствия). Майкоп, 1996

3. Кривошеин К.А., А.В. Кривошеин. 1857-1921 гг. Его значение в истории России начала XX в. Париж, 1973.

4. Рязанцев И.П. Социально-экономические отношения «регион-центр»: теория, методология, анализ. М., 1998.

5. Северная Осетия: история и современность. Орджоникидзе, 1987.

6. Тюкавкин В.Г. Сибирская деревня накануне Октября. Иркутск, 1966.

7. Хроленок С.Ф. Развитие золотодобывающей промышленности Восточной Сибири в конце XIX начале XX вв. // Очерки истории Сибири. Иркутск, 1970. Т.1.