4 лекция проблемы экономической политики в переходных экономиках 4.1 трансформационная квадратура: либерализация, стабилизация, приватизация и реструктуризация

4 лекция проблемы экономической политики в переходных экономиках 4.1 трансформационная квадратура: либерализация, стабилизация, приватизация и реструктуризация

Страны, вставшие на путь радикальных экономических реформ, сталкиваются с проблемой выбора экономической политики, обеспечивающей наилучшие результаты как на макро-, так и на микроуровне. К числу основных целей экономической политики, которых необходимо добиться в ходе реформ, относятся:

либерализация цен и внешней торговли;

макроэкономическая и финансовая стабилизация;

приватизация предприятий;

структурные реформы.

Первые три цели представляют собой первоочередные задачи реформ.

Либерализация охватывает: переход к свободной торговле и свободным ценам; демонтаж планово-распределительной системы, иерархической структуры управления экономикой и переход к сетевой структуре договорных отношений;

отмену монополии внешней торговли, открытие экономики;

введение свободного рыночного курса национальной валюты взамен его государственного регулирования; обеспечение конвертируемости национальной валюты по текущим операциям.

Финансовая стабилизация предполагает резкое снижение темпов инфляции после либерализации, стабилизацию курса национальной валюты. Она включает в себя:

переход к жестким бюджетным ограничениям на всех уровнях;

создание налоговой системы и налаживание налогового администрирования;

организацию надежного контроля бюджетных расходов;

ограничение темпов роста денежной массы и переход к рыночному формированию процентных ставок;

организацию надзора за коммерческими банками. Приватизация призвана перенести ответственность и риск с государства на частных собственников, заменить большую часть государственной собственности частной, создать новую систему хозяйственных мотиваций и полноценных рыночных агентов.

К этому добавляются в составе первоочередных задач политики реформ: налоговая реформа, создание системы коммерческих банков и двухуровневой банковской системы, а также рынка рабочей силы с отменой государственной системы регулирования оплаты труда.

Первостепенное значение для эффективного решения этих задач имеет выбор скорости реформ [Stiglitz, 1999; Dabrowski, Gomulka, Rostowski, 2000]. На протяжении 1990-х гг. велась активная дискуссия о том, какая скорость реформ — высокая или умеренная — наиболее приемлема для той или иной страны.

Аргументы сторонников "шоковой терапии" (предельно высокая скорость реформирования): задача либерализации цен и внешней торговли должна быть решена быстро, что позволяет быстро снять "денежный навес" и обуздать высокую инфляцию в начале реформ; задача приватизации также должна решаться в быстром темпе, что снижает политический риск реставрации старых структур собственности. Пример "шоковой терапии" — реформы в Польше 1990-х гг.

Аргументы сторонников "градуализма" (умеренная скорость реформ): градуальные реформы имеют все преимущества эволюционного пути развития по сравнению с революционным: постепенный демонтаж старых экономических структур и переход на рыночные принципы функционирования экономики позволяет избежать резких инфляционных "шоков", существенного спада производства и серьезного ухудшения финансового состояния предприятий. Пример градуальных реформ: переход на рыночные принципы ценообразования в Китае в 1990-е гг.

Эмпирические факты свидетельствуют о том, что "шоковая терапия" в среднем порождает более высокие темпы инфляции в начальный период экономических реформ по сравнению с градуальной политикой. Так, в Венгрии и Чехии, где использовались градуальные методы реформирования, годовая инфляция не вышла за 50—60\% за весь период реформ. С другой стороны, в Польше, Словении, Эстонии, России значения годовых темпов инфляции вышли за диапазон двузначных цифр в первые два года реформ. Однако градуальная политика может порождать высокоинфляционные рецидивы спустя 5—6 лет (Болгария, Румыния).

Трансформационный спад

Практически во всех странах с переходной экономикой вслед за либерализацией следовал спад производства. Исключение составляют Китай и Вьетнам, в которых экономика, начав с очень низкого уровня, все время росла.

Эмпирические данные не дают оснований для утверждений о том, что глубина экономического спада в начальный период реформ заметно различалась для стран, проводивших политику "шоковой терапии" и градуализма. Это дает основания некоторым авторам [Popov, 2000] для утверждений, что трансформационный спад является следствием не той или иной политики, а результатом слабости экономических и государственных институтов.

Источник: Российская экономика: опыт трансформации 1990-х годов и перспективы развития. М.: ГУ ВШЭ, 2000.

К основным тенденциям переходного периода, помимо отмеченных выше, следует отнести:

в сокращение выпуска в промышленности, рост сектора услуг;

в рост производства в частном секторе;

в рост экспорта — преимущественно в развитые страны;

в резкий рост уровня бедности, усиление социального неравенства по доходам.

Из табл. 4.4 видно, что сокращение выпуска продукции сельского хозяйства было значительней в странах СНГ, а промышленности, напротив, — в странах ЦВЕ и Балтии.

Для интерпретации этих эмпирических закономерностей были предложены политэкономические и аналитические модели. К основным политэкономическим моделям политики реформ можно отнести:

■ монетаристскую модель [Гайдар, 1999];

ш модель рентоориентированного поведения (rent seeking) [As-lund, etal.,1996].

В рамках монетаристской модели политики реформ различия в динамике макроэкономических индикаторов в странах с переходной экономикой объясняются на основе факторов кредитно-денежной политики. "Эти страны (с переходной экономикой) можно разделить на две группы. Первую из них составляют государства, которые сумели противопоставить финансовому кризису жесткую денежную политику и за короткие сроки сбить инфляцию до умеренных значений. Во второй группе стран денежная политика была мягкой, темпы роста номинального денежного предложения подвержены резким колебаниям, а период высокой инфляции — длительным. С известной долей условностей проводившуюся в первой группе, стран экономическую политику можно назвать монетаристской, во второй — популистской" [Гайдар, 1999].

Следуя логике монетаристской концепции, можно заключить, что в странах с "быстрой дезинфляцией" экономический спад был более коротким, а реформы — более последовательными и глубокими по сравнению со странами с "медленной дезинфляцией", в которых наблюдался длительный экономический спад, сопровождавшийся рецидивами высокой инфляции. Следует отметить, что эмпирические данные, приведенные в табл. 4.1—4.3, далеко не всегда подтверждают эти выводы.

Другая политэкономическая интерпретация различий в динамике экономических показателей по странам с переходной экономикой была предложена Аслундом [Aslund, et al. 1996] в рамках модели рентоориентированного поведения. Согласно логике этой модели политика правящих элит в посткоммунистических странах в большей или меньшей степени подвержена факторам поиска личной и групповой выгоды в условиях политической, правовой и финансовой неопределенности переходного периода. Логика Аслун-да проста: если высокая инфляция — очевидное зло, то почему правительства во многих странах не борются с ней столь решительно? Потому, что высокая инфляция, порожденная денежно-кредитной эмиссией, позволяет политическим элитам извлекать дополнительную выгоду посредством перераспределения финансовых потоков, выгодных кредитов и пр., иными словами, добывать ренту в "мутной воде" реформ. Пусть U{л) — предельная полезность темпа инфляции л для правящей элиты; С(л-) — предельные социальные издержки темпа инфляции л. Характер зависимостей приведен на рис. 4.1.

С(л),и(л) А

Ри{л)

С(л)

U {71)

Л

Рис. 4.1. Зависимость предельной полезности и предельных социальных издержек от темпа инфляции

Аслунд рассматривает рентоориентированное поведение некоторого репрезентативного политика в переходной экономике. При выборе целевого темпа инфляции этот политик руководствуется своими представлениями о социальных издержках проинфляцион-ной политики. Если это — ответственный политик, то его оценка уровня социальных издержек высокой инфляции, как правило, оказывается довольно точной. Если же это временщик, озабоченный извлечением личной или клановой выгоды, то он склонен занижать уровень социальных издержек инфляции (аС(ж), 0<а<1). Из рис. 4.1 видно, что это приводит к возрастанию темпа инфляции: п2 >лх. По мысли Аслунда, эти аргументы проливают свет на существование длительных периодов высокой инфляции в переходных экономиках. В ресурсоориентированных экономиках предельная выгода элит от кредитно-денежной эмиссии довольно высока, что влечет за собой сохранение чрезвычайно высоких темпов инфляции в течение длительного срока.

Рассмотренные выше политэкономические интерпретации различий в динамике макроэкономических индикаторов в странах с переходной экономикой являются характерными примерами логики монофакторного экономического анализа. В случае монетаристской модели — это примат фактора денег и денежной политики в трансформационной динамике, в случае модели рентоориентиро-ванного поведения акцент делается на поиск и извлечение ренты. Представляется, однако, что сложность проблемы требует не монофакторных, а многофакторных ее интерпретаций. Для более глубокого сравнительного анализа политики "шоковой терапии" и градуализма необходимо использовать макроэкономические модели. Далее в лекции будут рассмотрены две аналитические модели: модель политики "шоковой терапии" Берга — Сакса и двухсекторная модель переходной экономики.