Вопрос 44 идеи народнического социализма и их реализация в российских реформах 1990-х гг.
Вопрос 44 идеи народнического социализма и их реализация в российских реформах 1990-х гг.
Либеральные экономисты, как мы помним, были убеждены в том, что большевики действуют более или менее последовательно, в соответствии с марксистскими постулатами они пытаются насадить в стране социализм, однако эти попытки обречены, ибо сам социализм как умственно сконструированное общественное устройство в принципе не реализован и невозможен.
Народнические экономисты были сторонниками социализма, но не марксистского, и тем более не большевистского. Последний они вообще не признавали социализмом. Русские социал-демократы имели собственную позицию. Они в отличие от народников оставались поклонниками марксистского учения, но, конечно, далеко не ортодоксальными, допуская возможность творческого переосмысления этого учения, внесения в него поправок и т. д. Однако, как и народники, они резко дистанцировались от большевизма. Поэтому отождествление либералами социализма и большевизма, их резкие выпады против социалистического движения вообще социал-демократы восприняли как «крестовый поход» против социализма. «Целая плеяда выдающихся русских идеологов, — писал Ст. Иванович, — сделала из разоблачения и опровержения социалистической версии излюбленную форму своего посильного служения родине и человечеству. Струве, Новгородцев, Карсавин, Бердяев, Изгоев, Бруцкус, Ландау и другие, ростом поменьше, предаются этому служению с такой страстью, что порой мнится: нет теперь более важного, более нужного, более святого дела, чем свя1
Иванович считал, что задача поставлена либералами необычайно широко и глубоко: так как большевизм есть только практический вывод из социализма, так как социализм — источник большевизма, то, уничтожив, забив этот источник, можно уничтожить пути идеологического питания большевизма и тем самым обречь его на смерть.
1 Иванович Ст. О врагах социализма // Современные записки. — 1923. № 17. С. 390.
Однако, по Ивановичу, хотят ли того антисоциалистические воители или нет, «они работают на руку политической реакции, терзающей ныне Россию». Нужно же быть слепым, восклицал автор, чтобы не видеть, что
1 Иванович Ст. № 17. С. 392.
О врагах социализма // Современные записки. — 1923.
из самых низких в Европе и почти вдвое ниже необходимого для простого численного замещения поколения родителей их детьми. На 1000 заключаемых браков приходится 600-700 распавшихся. Более 50 000 детей растут без попечения родителей.1
Показатели смертности — самые высокие в Европе. Интенсивность ежегодных потерь населения за последние 5-6 лет более чем вдвое выше, нежели во время сталинских репрессий или массового голода первой половины 20-х гг. Сокращается и продолжительность жизни, показатель которой опустился ниже 58 лет у мужчин и ниже 70,5 лет у женщин. В общем числе умерших около трети — лица трудоспособного возраста.
Когда-то П. Струве, критикуя «коммунистическую революцию» и большевизм, предложил критерий, позволяющий судить о прогрессивности или реакционности той или иной экономической политики и способа хозяйствования. «Для оценки хозяйства, народного или частного, — писал он, — лучшим мерилом служит то, дает ли это хозяйство возможность существовать и выживать его участникам, т. е. населению, с ним связанному». Струве блестяще доказал, что с позиций этого критерия основным фактом советской экономики (эпохи «военного коммунизма». — Авт.), не вызывающим сомнений, является «вымирание населения, определяемое прежде всего ужасающим ростом смертности»/1
Если с позиций выдвинутого критерия оценивать постсоветскую реформированную экономику, то в свете вышеприведенных данных картина будет также довольно безрадостной.
1 Глазьев С. Что сулит углубление либералистской реформы в России? // Российский экономический журнал. — 2000. — № 7. — С. 49.
4 Там же. — С. 156.
Получилось это прежде всего потому, что, воспользовавшись всеобщим нетерпением и желанием перемен, которые действительно были жизненно необходимы стране, реформаторы «первого призыва» избрали путь к капитализму, но, как справедливо отмечают Ю. Яко-вец, не современному и даже не вчерашнему, а к капитализму эпохи первоначального накопления капитала и свободной рыночной конкуренции, к рынку, превращая его в самоцель, жертвуя благосостоянием и здоровьем народа.1
Конечно, в современной отечественной литературе имеются и иные оценки, подчас прямо противоположные. Так, громче других звучит сегодня бодрый голос профессора В. May, подведшего итоги ельцинских рыночных реформ. Прежде всего он рапортует о достижениях, которые носят преимущественно политический характер. К числу последних May относит создание основ демократического строя в России, закрепленного в Конституции, гарантирующей такие права и свободы, которых никогда не имели российские граждане. Страна получила наконец реальную свободу слова, реальный парламент, формируемый на основе прямого равного и тайного избирательного права, на основе реальной многопартийности, реальную Федерацию, которой, по May, никогда не было в истории России и распад которой удалось предотвратить.
Не будем вдаваться в дискуссию по поводу политических итогов реформ, не станем подвергать сомнению утверждение ученого относительно «реальной свободы слова» или удавшегося предотвращения распада Федерации.
1 Яковец Ю. Будущее России в координатах евразийской цивилизации // Общество и экономика. — 2000. — № 1. — С. 22.
4 Там же. — С. 33.
Обратимся лучше к экономическим результатам реформ. Профессору May они видятся в весьма радужном свете. Оказывается, в России проведена «невиданная по масштабам» приватизация, создавшая принципиально новый экономический и политический климат. Частная собственность, сообщает ученый, теперь вновь легализована, и это служит залогом того, что «при ответственной политике властей страна получит импульс экономического и социального прогресса». Далее May говорит о том, что удалось совершить «практически бескровный (в прямом и переносном смысле) демонтаж прежней политико-экономической системы, причем в исторически короткие сроки... (курсив наш. — Авт.)». Переходный период в России практически завершен, она «стала страной с рыночной экономикой и демократической конституцией»/1 И это, по автору, фундаментальный результат российских реформ последнего десятилетия XX в.
Как мы видим, оптимизм автора неистребим, однако мало репрезентативен. С точки зрения большинства экономистов страны, повторяем, избранный курс рыночных реформ оказался концептуально неподготовленным, или, точнее, ошибочно подготовленным, а для огромной части населения страны — попросту гибельным. Действительным результатом этого курса явилось создание в России так называемого «кланового капитализма», т. е. такой социально-экономической системы, в которой особую роль играют государственные чиновники, деловые люди и криминальные группы, сращенные в кланы. Как справедливо пишет Л. Ко-салс, в России реализовался свой, особый путь перехода к рынку, который явил собой гибрид «рецептов Международного валютного фонда» и других либеральных рецептов, с одной стороны, с сохранением некоторых «советских институтов хозяйствования» — с другой. «Экономически этот путь весьма неэффективен, он был чреват очень большим и долгим спадом производства, резким снижением его эффективности, примитивизацией экономической жизни и "вымиранием" высокотехнологичных отраслей, падением уровня жизни огромной части населения, ухудшением демографической ситуации, ростом преступности, развитием теневой экономики и другими серьезнейшими негативными послед-1
Соглашаясь с такой интерпретацией результатов современных реформенных преобразований в стране, мы не можем не воздать должного российским социал-демократам 20-30-х гг., удивительно прозорливо предупреждавшим о гибельности либералистской модели и считавшим, что после падения большевистской системы ни в коем случае нельзя удариться в другую, противоположную крайность.
Обсуждение История экономических учений
Комментарии, рецензии и отзывы