Вопрос 45 значение идей русского зарубежья в судьбе либеральных реформ в россии

Вопрос 45 значение идей русского зарубежья в судьбе либеральных реформ в россии

К сожалению, как уже не раз отмечалось, современные устроители России увлеклись работами западных либеральных экономистов, пройдя мимо трудов отечественных ученых и осуществив тотальное разгосударствление народного хозяйства.

Что же в результате получилось? Вопрос адекватной оценки современных либералистских реформ в России отнюдь не праздный. Были ли альтернативы этому курсу реформ, осуществленному по западным рецептам, или действительно «иного не дано»? Ввиду исключительной важности вопроса остановимся на нем несколько подробнее.

1 Князев Ю. Общемировые тенденции экономического развития и российская самобытность // Общество и экономика. — 2003. — № 1. — С. 5.

Мы глубоко убеждены в том, что взятый радикальными реформаторами «первого призыва» курс, ориентированный на ценности классического западного либерализма и игнорирующий национальные традиции, в том числе традиции русского либерализма, ментальность населения, степень его готовности к «шоковым» методам и т. д., в целом был ошибочным. Конечно, далеко не все согласятся с этим мнением. Так, Ю. Князев признает, что у реформаторов выбор был, правда, не слишком большой. По сути, он сводился всего к трем вариантам. Каким же? «Либо продолжать поиски в прежнем направлении в надежде построить обновленное высокоэффективное социалистическое общество, — пишет Князев, — либо пойти по проверенному историей капиталистическому пути, на котором очевидного успеха достигли высокоразвитые демократические страны, или же уповать на конвергенцию капитализма и социализма и избрать так называемый третий путь развития». Автор не отрицает того, что элементы всех трех вариантов представлены фактически в любой стране, к какой бы цивилизации они ни относились. Но Князев задается целью обнаружить в этой мозаике некий общечеловеческий вектор движения к материальному и общественному прогрессу. И он находит этот вектор, который, оказывается, направлен в сторону второго из перечисленных трех вариантов, т. е. в сторону рыночного и демократического капитализма. Этой общемировой тенденции никакая страна в наше время сопротивляться не может, все вынуждены двигаться в направлении, обнаруженном Князевым.

Россия — не исключение; наступившие в ней преобразования были «объективно предопределены» общественно-экономическими причинами. Отказ от неэффективного социализма был неизбежен, а любая попытка как-то улучшить социализм — несостоятельна, она «не имеет исторического и научного подтверждения». Бессмысленным, по Князеву, был бы и так называемый «третий путь», ибо конвергенция двух несовместимых общественных устройств невозможна. Поэтому Князев жирным шрифтом выделяет категорический вывод, в согласии с которым сделанный российскими реформаторами выбор «был единственно правильным и полностью соответствовал основному направлению реформ,

1

Сегодня, бодро продолжает Князев, самое трудное на пути перехода к современному капитализму осталось для России позади. Следовательно, «пора перестать жить иллюзиями относительно возможности эфемерного третьего пути, а нужно сосредоточиться на позитивной работе по совершенствованию нашего, действительно пока еще нецивилизованного, капитализма с учетом, естественно, российской специфики». Скажем сразу, упоминание о «специфике» в устах человека, квалифицировавшего несколькими абзацами выше выбор реформаторами курса, далекого от учета этой самой специфики, как «единственно правильный», звучит по меньшей мере странно.

Оставим сейчас в стороне совершенно бездоказательные утверждения Князева об эфемерности социал-демократического устроения общества и о немыслимости (или «бессмысленности») третьего пути. Обратим лишь внимание на то, что усиленно муссируемый отечественным автором тезис о «единственной правильности» курса российских реформ уже даже многими западными экономистами не поддерживается. Вряд ли нуждается в каких-то дополнительных обоснованиях очевидный факт: рецептура «шоковой терапии» в комбинации с российскими традициями и менталитетом, с российской системой ценностей дала «гремучую смесь», породившую при взрыве хищнический, кланово-бандитский капитализм.

1 Князев Ю. Общемировые тенденции экономического развития и российская самобытность // Общество и экономика. — 2003. — № 1. — С. 9.

Весьма любопытно, что сегодня некоторые вдохновители российских реформ, не только на словах, но и на деле осуществлявшие их по западным либералистским рекомендациям, признают, что «сплав» этих рекомендаций с российской системой ценностей оказался «чрезвычайно опасным». Мы имеем в виду Е. Ясина, который в порыве откровенности сформулировал вышеприведенное, совершенно справедливое положение, но сделал из этого довольно неожиданный вывод. Ведь, казалось бы, если «сплав опасен», то было бы логично отказаться от такой его составляющей, как рекомендации западных неолиберальных экономистов. Но нет, по Ясину, отказаться следует не от них, а от... российской системы ценностей. «Если Россия будет жить, как сейчас, на основе эксплуатации природных ресурсов и с нынешней системой ценностей и неформальных институтов, — пишет уважаемый автор, — то ее ждет примерно та же судьба, что была уготовлена странам Латинской Америки. Если же шаг за шагом система ценностей будет меняться, тогда удастся изжить такие социальные язвы, как коррупция, злоупотребление властью, теневая экономика, и, стало быть, построить эффективную постиндустриальную экономику».1

Итак, «виноваты» традиционные русские ценности, такие, например, как духовность, коллективизм, самопожертвование и другие, к которым за годы советской власти добавились новые ценности «советского человека» (причастность к общему делу, идеализм, энтузиазм, изобретательность и др.). Все подобные ценности несовместимы с духом либерализма и тормозят либералистские реформы. К счастью, говорит Ясин, в ходе последних лет эти ценности меняются в нужную сторону, уступая место новым либеральным ценностям. Следует, заключает автор, продолжать движение по пути либерализации, добиваясь дальнейших изменений в системе ценностей, но не путем указов, законов или программ, а более последовательным и настойчивым осуществлением институциональных реформ, как можно больше ограничивая власть государства. В целом же Ясин считает, что можно говорить скорее об «успехе» первых этапов реформ в России, чем об их «провале». Во всяком случае, пишет автор в другой своей работе, «сделан минимум — создана рыночная экономика взамен плановой. Теперь нужен следующий шаг — сделать ее эффективной, что в современных условиях означает более свободной, либеральной».

1 Ясин Е. Модернизация экономики и система ценностей // Вопросы экономики. 2003. № 4. С. 17.

Уже приведенных позиций, на наш взгляд, вполне достаточно для того, чтобы убедиться, как далеко «вперед», в сторону Запада, ушли современные российские поборники либерализма от своих предшественников — эмигрантов 1920-х гг. Но вперед ли...

На самом деле созданная рыночная экономика остается на сегодняшний день деформированной, а уплаченная за это цена является несоразмерно высокой. Если уж говорить об «успехах», то Ясину, Князеву и другим поклонникам либерализма следовало прежде всего сказать о действительной, близкой к максимуму успешности решения такой задачи, как первоначальное накопление частного капитала в условиях сильного снижения экономики. Речь должна была идти о широкомасштабном присвоении государственной собственности и национального богатства частными лицами. «Эта цель реформ не рекламировалась, — справедливо пишет Б. Плышевский, — но вполне достигнута. Столь крупное и быстрое первоначальное накопление частного богатства и собственности олигархически монополистический, а отчасти средний и малый капитал, включая их теневые и криминальные формы, в рамках нерадикальной модели рыночных реформ, естественно,

1

Умалчивают радикальные реформаторы и о таком «результате» проводимых ими преобразований, как снижение уровня жизни и социальной защиты основной части населения страны, на которое перенесены в конечном счете все издержки и просчеты либерального курса рыночной трансформации. Балансировка формирующегося рынка в обстановке суженного воспроизводства и форсированного накопления частного капитала осуществлялось преимущественно путем сокращения покупательной способности преобладающей части народа и перераспределения доходов через механизм инфляции в пользу новых собственников.

Наконец, сторонники радикального либерализма должны были подчеркнуть и то очевидное обстоятельство, что новые собственники установили свой контроль и над государством, защищая интересы отнюдь не всего населения или его хотя бы основной части, а лишь той группы людей, что решила для себя задачи первоначального накопления, хотела бы легализовать свои капиталы и доходы и придать процессу перехода к рынку более цивилизованный характер.

Конечно, при оценке действительных итогов рыночных реформ в России не следует использовать лишь черные краски, как это нередко делается. Есть, разумеется, и положительные моменты, которые вполне могут быть отнесены в актив преобразований. За 14 лет либеральных реформ (1990-2003) экономика России существенно изменила свой облик. Прежняя планово-централизованная система полностью демонтирована. Новая рыночная система преодолела прежнюю изолированность от остального мира и ликвидировала тотальный дефицит товаров и услуг. Раскрепостилась скованная ранее личная инициатива, о недостатке которой так остро писал в свое время Бруцкус, преодолена идея эгалитарности в личных доходах. Сформировались основные институты рыночной экономики — коммерческие банки, товарные и фондовые рынки, валютные биржи и т. д. и т. п.

Не видеть, не замечать всего этого нельзя. Но нельзя вместе с тем не сопоставлять со всем этим издержки реформ, которые оказались неизмеримо выше, чем предполагали реформаторы. Резко понизился уровень реальных доходов населения, значительная часть которого (примерно треть) перешла в категорию «новых бедных». Заметно возросли безработица, преступность и т. д. Разрыв с Западом не только не сократился, но и увеличился. Как отмечает В. Помогаев, в XXI в. Россия вступила, занимая по уровню жизни населения 60-е место — между Малайзией и Доминиканской Республикой. За годы рыночных реформ страна опустилась по этому показателю на 20 позиций. Россия превратилась в страну с 14 миллионами обитателей «социального дна», 4 миллионами бомжей, 5 миллионами нищих, 4 миллионами беспризорников, 3 миллионами уличных и привокзальных 1

В столь удручающих результатах реформ повинны отнюдь не «российские ценности», как полагает Ясин, а рекомендации западных либеральных экономистов, в частности Международного валютного фонда, делавших ставку на неограниченную «экономическую свободу» и уход государства из хозяйственной сферы. Прав Р. С. Гринберг, утверждающий, что столь высокой ценой реформ в России мы обязаны трем неолиберальным постулатам, взятым на вооружение российскими радикалами, но очень сомнительным с точки зрения их приме2

1 Помогаев В. Общество и власть в постсоветской России: тенденции взаимодействия // Мосты. — Франкфурт-на-Майне, 2005. — № 5. — С. 299-300.

нимости даже в развитых, не говоря уже о переходных, экономиках

Государственная собственность в принципе неэффективна, поэтому ее необходимо приватизировать как можно быстрее.

Любое изменение цен всегда происходит только вследствие сдвигов в объеме денежной массы.

Хозяйственная практика не подтверждает, например, излюбленного всеми либералами тезиса, в соответствии с которым для увеличения темпов экономического роста непременно следует сократить участие государства в перераспределении национального дохода.

Гринберг очень удачно это показал, сопоставив удельный вес государственных расходов в ВВП в странах с положительной (Польша, Венгрия, Словения) и отрицательной (Болгария, Румыния) хозяйственной динамикой. В первой группе стран этот показатель составляет 45-50\%, во второй — 25-35\%. В России же доля государственных расходов в ВВП к концу 1990-х гг. сократилась до беспрецедентно низкой отметки — 24,4\%, что обеспокоило даже деятелей МВФ. Гринберг справедливо считает, что назрела очевидная потребность в теории, в которой «государственная активность была бы также легитимна, как и частная инициатива».1 Поддерживая этот вывод, напомним, что разработки либеральных экономистов русского зарубежья 1920-1950-х гг., как было показано, отталкивались именно от этой методологической посылки.

Радикальные реформаторы, однако, оттолкнулись от принципиально иной, прямо противоположной посылки, минимизирующей роль государства в экономике и утверждающей необходимость замены государственной формы собственности частной «по максимуму». И этот процесс пошел по пути завладения объектами государственной собственности, что привело к концентрации внимания, сил и средств на борьбе за перераспределение богатства, а не на созидательной деятельности.

Высшая власть в стране, находясь под обаянием идей западного либерализма, дала соответствующую «команду» — и началась «вальпургиева ночь» российской приватизации. Организовав этот шабаш разгосударствления и приватизации, власть отстранилась от управления государственной собственностью и сквозь пальцы смотрела на вопиющие нарушения законности в проведении кампании, которая велась

Любое государственное вмешательство всегда вредит эффективному размещению ресурсов, т. е. ошибки государства всегда хуже ошибок рынка.

под флагом концепции о якобы чрезвычайной «вредности» государственного вмешательства в экономику.

В результате в приватизируемой России сила была на стороне тех, кто мог использовать недоступные другим рычаги, приемы и методы присвоения объектов собственности. Это административная власть и связи, близость к каналам распределения и перераспределения объектов собственности, деньги и возможность их получения, опыт и навыки совершения преступлений. Законопослушные граждане с навыками честного труда, с высокими моральными устоями, скромные и пассивные в этой драке за собственность должны были оказаться и оказались у разбитого корыта.

Но поскольку основное внимание новые хозяева России уделили не инвестициям в новые технологии, не заботам о созидании, а защите присвоенной собственности, естественным результатом было резкое падение производства и уровня жизни основной части населения.

Может быть, все это «выдумки» тех, кто оказался «у разбитого корыта» и преисполнен чувством «черной зависти»? Увы, нет. Вот, например, мнение известного американского специалиста, профессора Гарвардского университета М. Голдмана, также отмечающего, что «будущие олигархи были больше озабочены воровством и извлечением выгоды, чем строительством и инновациями. Присвоение награбленных новых активов возглавляло их "послужной список", тогда как экономический рост занимал в нем последнее место». До сих пор, пишет этот автор, инвестиционный климат в России мало привлекателен для отечественных и иностранных инвесторов. Не потому ли прямые инвестиции в экономику одного Шанхая превышают аналогичный показатель для России в целом? Весьма отрицательно к избранной радикальными реформаторами модели преобразований относятся и многие другие западные ученые, в числе которых есть и лауреаты Нобелевской премии (Л. Клейн, Дж. Тобин, К. Эрроу и др.)/

4 См.: Реформы глазами американских и российских ученых / Общ. ред. О. Т. Богомолова. — М., 1996.

С учетом приведенной иллюстрации, правильнее говорить не о «выдумках», «очернении», «происках» и т. п. «антиреформаторов», а о действительно чудовищных размерах упущений, связанных с проведением в жизнь неолиберальной теории «минимального государства». По оценке С. Ю. Глазьева, «если сегодня правительство распустить и вместо него поставить компьютер, который будет просто вести текущее исполнение законов, что, собственно, и должно делать правительство, темпы экономического роста у нас были бы в два раза выше».

Таким образом, заключая нашу беседу, еще раз подчеркнем, что чрезмерное увлечение реформаторами «первого призыва», западной либералистской рецептурой преобразований и полное игнорирование научных разработок российских либеральных ученых первой половины XX в. привело к весьма печальным результатам. Но особенно низкими оказались результаты реформирования аграрной сферы экономики, хотя экономисты русского зарубежья выдвинули в свое время немало интересных и продуктивных идей, касавшихся этой важнейшей отрасли, которыми, к сожалению, нынешние устроители России также не воспользовались.

// ЭКО. 2003. № 5.