Глава 4 фундаментальные факторы и правовые ресурсы саморазвития региона1 4.1. состав элементов саморазвития региона

Глава 4 фундаментальные факторы и правовые ресурсы саморазвития региона1 4.1. состав элементов саморазвития региона: Региональная экономика, В.И. Видяпина, 2007 читать онлайн, скачать pdf, djvu, fb2 скачать на телефон Рассмотрены: стратегия экономического развития регионов, государственное регулирование устойчивого развития экономики региона, формирование конкурентоспособности региона...

Глава 4 фундаментальные факторы и правовые ресурсы саморазвития региона1 4.1. состав элементов саморазвития региона

Среди факторов саморазвития следует учитывать те, которые проявляют себя в качестве обстоятельств неодолимой силы, т.е., как правило, связаны с природными и другими условиями, действующими постоянно или продолжительное время на территории того или иного региона. Обстоятельства неодолимой силы входят в систему факторов саморазвития региона при надлежащем управлении. Если же развитие предпринимается без должного учета этих факторов, то оно оказывается неустойчивым, несамостоятельным, обратимым. Учет факторов неодолимой силы, использование их в качестве императивов и критериев государственной политики и управления позволяют на территории региона сформировать среду, способствующую естественному процессу саморазвития.

Поэтому необходимо выявить составляющие, без которых ни саморазвитие, ни развитие под влиянием внешних факторов невозможно.

Методология исследования фундаментальных факторов развития связана с анализом состава факторов развития регионов. В идеологизированных построениях совершается априорный кон-цепционный выбор. Либеральная доктрина, например, основным фактором развития, в том числе и регионов, называет рынок; региональная динамика будет производной от рынка и его развития. Приверженцы другой научной школы во главу угла ставят диалектику производительных сил и производственных отношений; с их

Казанцев Н. М. Регион: фундаментальные факторы саморазвития / Регион: ресурсы местного саморазвития: Спецкурс. Вып. 8 / Науч. ред. Ю.П. Алексеев, Б.Е. Шпилев. М: Изд. БСТ, 1999. С. 181198.

точки зрения, рынок является частностью, одной из форм производственных отношений. Опыт показывает, что эти ведущие доктрины в определенные периоды развития общества могут быть использованы для управления развитием экономики. Каждая из них претендует на исчерпывающую осведомленность и всеобщность, граничащую с тоталитарностью, которая неизбежно наступает при нетерпимости к оной доктрине. Так, с точки зрения приверженцев либеральной доктрины, американских ученых, лауреатов Нобелевской премии по экономике Бьюкенена и Викселя, политика есть тот же рынок, а политики — лишь агенты по маркетингу и продаже народу идей и вождей. По выражению Бьюкенена, «политика есть сложная система обмена между индивидами»1. Любая из этих систем объединяет людей, своих адептов, и должна быть использована сообразно ее же собственной природе объединительного средства в дальнейшем. Всякий раз как некая общественно-политическая идея перестает рассматриваться в качестве гипотезы и принимается за единственно истинное средство познания и развития мира людей и вещей, Идеология обретает, Наука теряет нового адепта.

Таким образом, исследователи подчеркивают особую роль интересов. Именно интересы, будь это интересы богатого меньшинства или бедного большинства, являются основными факторами развития города, района, региона, государства, мирового сообщества. Вопрос в том, чтобы они работали именно на развитие, а не на стагнацию или деградацию. Это возможно в том случае, если интересы будут реализованы в институтах и политике власти, а также в практике избранных правителей. Политическая демократия позволяет государственной власти гибко реагировать на преобладание в текущей экономической ситуации интересов то богатеющего, требующего свободного рынка меньшинства, то беднеющего, требующего социально ориентированной организации большинства.

Противостояние интересов создает возможности для выработки политики развития, которая позволяла бы согласовывать эти интересы.

Бьюкенен Джеймс М. Нобелевская лекция. Конституция экономической политики. Политика как обмен. В кн.: Сочинения: Пер. с англ. Серия «Нобелевские лауреаты по экономике». T.l/Фонд экономической инициативы / Гл. ред. кол. P.M. Нуреев и др. — М.: Таурус Альфа, 1997. — С. 23.

Ведь стремлением к преуспеванию охвачены все слои населения независимо от их достатка. Однако утрата перспектив индивидуального экономического и социального развития вынуждаетмалоимущих противостоять государству и тем, кто уже стал состоятельным.

Индивидуальная бесперспективность свободы для достижения личного благосостояния формирует императивы отказа от свободы у беднейших слоев населения. Тогда политическая воля большинства избирателей реализуется в смене императивов выбора. При этом она колеблется в соответствии с той деформацией, которая была допущена ранее. Всякий интерес, будь он политический или экономический, есть интерес в доминировании его реализации. Поэтому лишь только команда, придя к власти, начинает осуществлять интересы своей партии — либералистские или марксистские, националистские или интернационалистские, она обязательно деформирует осуществление интересов гражданской нации в целом в пользу интересов, оформленных в виде идеологии своих партий.

Период такой деформированности властных форм реализации частичных, партийных интересов может быть более или менее продолжительным в зависимости от глубины деформации, структурно-численного состава носителей интересов в обществе и терпимости населения к искажению его общих интересов. Здесь проявляется парадокс терпимости: чем последняя выше, тем большие деформации накапливаются в обществе, тем резче и жестче последующая реакция масс, тем глубже последующий переворот в правящей элите и направлении общественного движения. Чем большая терпимость была проявлена в ходе реформ, тем большая нетерпимость последует. Предшествующие чрезмерности порождают последующие.

Каждой очередной российской элите всегда было свойственно отсутствие самоограничения, несмотря на всю риторику в эпоху монархии, последующее морализаторство и нынешнее лицедейство.

Конечно, каждое последующее колебание закономерно. Но оно будет тем больше и катастрофичнее, чем дольше происходила и глубже была деформация интересов гражданской нации, совершенная правившей элитой. Колебания выражаются в смене избранного состава представителей интересов, которые всякий раз демонстрируют свое политическое и экономическое творчество. Меньшая степень деформации, допущенной в предшествующий период, приводит к меньшему отрицанию прошлого со стороны народа и к большей преемственности государственной политики существления власти в сфере экономики и развития соответству-ощего региона или государства в целом.

Таким образом, проблему фундаментальных факторов регионального развития можно представить в виде формулы «создатель — созданное — природное».

Под создателем подразумевается личность, поскольку ее умом, знаниями, верованиями и трудом создается то богатство и достояние, благодаря которым страны и регионы имеют столь глубокие различия.

Созданное, как бы оно ни было значительно или, наоборот, незначительно, всего лишь созданное — будь то заводы, товары, капиталы, информация или нечто духовное (правювые, социальные и экономические институты, созданные людьми для придания их индивидуальностям совокупной силы организованной коллективности).

Природное как фактор развития проявляет себя в том случае, когда речь идет именно о развитии региона, а не о проедании природных богатств проживающим на территории населением.

В соответствии с концепцией региона как связанной системы, как определенного социохозяиственного природного единства технообщественных отношений факторы развития региона следует искать прежде всего среди субъектов экономических, правовых, социальных, политических отношений в региональной политико-экономической организации. Основным фактором развития любого социотерриториального хозяйства является человек. Человеческий фактор реализует себя во многих модусах — как индивид, как семья, как нация, как профессиональный социум, как народ и др. Начнем с минимального и всеобщего — с человека.

Первичная институционализация интересов и форм деятельности человека происходит в форме профессионального сообщества.

Как несколько веков назад физиократы проповедовали первичную роль крестьянства во всяком общественном развитии, так и выдающийся ученый и прогнозист XX в. О. Шпенглер не забыл об этом социально-профессиональном институте, или сословии, уже в нашу научно-промышленную эпоху: «Вся высшая экономическая жизнь развивается на крестьянстве и над ним. Само же крестьянство ничего, кроме себя, не предполагает. Оно является, так сказать, расой как таковой, растительной и внеисторической, производящей и потребляющей исключительно для самой себя, с обращенным в мир взглядом, которому все прочие экономически! существа представляются чем-то случайным и достойным презрения. И вот этой производящей разновидности экономики оказывается противопоставлена разновидность завоевывающая, пользующаяся первой как объектом, от нее питающимся, накладывающая на нее дань или ее грабящая. Политика и торговля абсолютно неразделимы в своих истоках — обе повелительны, лич-ностны, воинственны, охочи до власти и добычи. Изначальная война — это всегда также и грабительская война, изначальная торговля теснейшим образом связана с грабежом и пиратством»1.

При освоении новых земель, территорий или рынков крестьянство функционирует как целевой и предпринимательский класс. В основном же оно ведет свое хозяйство функциональным, ориентированным на природные циклы и функции продуктожизне-обеспечения способом, потому является пассивным и редко бывает источником преобразований общественного строя или экономического уклада.

Иное, а именно целевое, поведение наблюдается в торговле, дипломатии и политике вообще. Однако если в дипломатии и политике целевое поведение является систематическим, то в торговле и промышленном предпринимательстве — спорадическим.

Как только стабилизируется рыночная среда, в которой действует торговец, он может изменить свое видение задач бизнеса и рассматривать его опять-таки как форму функционального жизнеобеспечения, а не целевую функцию своей личности и характера.

Переход любого бизнеса из состояния целевого и активного развития в состояние стабилизационно-функциональное — явление закономерное. По мере достижения границ емкости рынка при их глубокой монополизации бизнес, если не находит новые формы, приходит в функциональное состояние. Конечно, государство также может из состояния целевого и миссионерского развития перейти в лабильную функциональную форму, но, как показывает опыт, ненадолго. Внешние и внутренние силы будут вынуждать его либо выйти из такого состояния, либо разрушиться.

Как правило, функциональная форма государственного бытия является завершением процесса функционализации всех его со 

Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Всемирно-исторические перспективы: Пер. с нем. Т. 2. — М., Мысль, 1998.-С. 502-503.

ставляющих — отраслей промышленности, науки, торговли, дип-юматии и пр. Любая революция настолько порывает с функционализмом государства и, конечно, экономики, что массовые потребности населения в упорядоченной власти и социально обеспечивающей экономике оказываются неутоленными. Все сосредоточивается на достижении новых, революционных целей.

Естественно, возникает вопрос об исполнении функций государства для каждого человека. Если новогосударственное образование не справляется вовремя с этой задачей, грядет следующая революция, направленная на восстановление статуса-кво.

Важно, что в экономической парадигме общества и экономическом человеке содержится творческая активность, без которой невозможно ожидать развития государства, политики, хозяйства, региона. В этом смысле О. Шпенглер преодолевает ограниченность, которую хотели придать пролетарскому государству. Он писал: «Политика и торговля в развитой форме, как искусство с помощью духовного превосходства приобретать материальные преимущества над противником, обе являются заменой войны другими средствами. Всякая дипломатия имеет предпринимательскую природу, всякое предпринимательство природу дипломатическую, и оба они основываются на проницательном знании людей и физиогномическом такте»1.

Уместно спросить, а действительно ли активное начало «экономического человека» обеспечивает ему эффективную политическую, даже дипломатическую, деятельность или имеют место и другие качества человека? Ведь большинство торгующих таковыми остаются пожизненно, так же как большинство богатых — богатыми, отнюдь не становясь ни государственными политиками, ни, тем более, дипломатами. Задолго до А. Смита с выдвинутой им теорией «экономического человека» Аристотель провозгласил высшим уровнем развития человека и человеческого в человеке — «политического человека». Можно предположить, что «политический человек» занимается предпринимательством для того, чтобы, обогатившись, заняться политикой. А «экономический человек» приобретает тем большую способность быть источником развития, чем оно более соединяется с политическим мышлением, чем в большей степени эта личность является уже не «экономическим человеком» А. Смита, а «политическим человеком» Аристотеля.

Шпенглер О. Указ. соч. — С. 503.

Представляется своевременным говорить о человеке как лич ностной форме синтеза политики и экономики, о возникновенир «политико-экономического человека» как личности, ориентированной на стратегическую активность с учетом реальности, отражающей его личное достояние, ценности и цели, соизмеренные с национальным богатством, перспективами и опасностями регионального, государственного и мирового развития.

Если обратиться к картам изотерм1, то можно видеть, что Россия находится преимущественно в зоне, которая в среднем холоднее Канады и Скандинавии.

Индустриальная и населенная часть Канады, как и Скандинавские страны, исключая Финляндию, расположена в зоне, где среднегодовая температура составляет 0' — +10°С. В этой же зоне расположены страны Центральной Европы. Страны Западной Европы расположены в еще более теплой зоне со среднегодовой температурой от +10 до +20'С. Исключением является Великобритания, в которой Шотландия и Северная Ирландия по этому показателю сопоставимы с Центральной Европой, но опять-таки не с Россией, климат которой суровее.

Карты среднеянварских и среднеиюньских изотерм подтверждают эту общую тенденцию. Июньские изотермы показывают курортный климат на всей территории США, аналогичный европейскому Средиземноморью. Что же касается Калифорнии, Флориды, то здесь климат соответствует уже странам-курортам Ближнего Востока и Африки.

Среднеянварские изотермы Москвы соответствуют Норвегии, самой северной стране Европы, причем более холодной, горной, а не приатлантической части, которая теплее.

Россия преимущественно расположена в холодной зоне со среднегодовой температурой ниже +10*С, поэтому здесь собирают один урожай в год, в то время как в Европе — два, а в США — три урожая. В России любой промышленный, тем более сельскохозяйственный, капитал всегда будет давать меньшую норму дохода, чем в более теплых зонах.

Фундаментальное значение климата для особенностей формирования цивилизации подчеркивал еще Г. Бокль в начале второй половины XX в.2 В частности, он утверждал, что европейская цивилизация своим расцветом обязана благоприятному и умеренному климату, предоставившему народам нормальные условия для развития.

1 Карты изотерм. Атлас офицера. Генеральный штаб Вооруженных сил СССР. Военно-топографическое управление. — М., 1947. — С. 16-17.

2 Бокль Генри Томас. История цивилизации в Англии / Пер. с англ. А.Н. Буйницкого и Ф.Н. Ненарокормова. Т. 1—2. — СПб.: Типогр. Ю.А. Бокрама, 1864.

Метод философии истории, который он применил, продемонстрировал исключительную прогностическую силу: на основании одного лишь факта широкого распространения образования Бокль предсказал североамериканским штатам мировое лидерство в XXI в.

Более низкая норма прибыли капитала в северной стране порождает альтернативу, либо бегство капитала из страны и существенно более низкий уровень жизни большинства населения, чем в курортных странах, либо дисциплинарно-административное хозяйство с ограничением свобод и прав, столь необходимых человеку в курортной зоне, но совершенно бесполезных в зоне климатического выживания.

Нужна ли свобода слова в сибирской тайге? А в тундре, где на 100 кв. км приходится 4 человека?

Напрасный расход энергии — в зимнее время отапливать всего лишь два издательства и две типографии для газет противоборствующих партий. Даже затраты на выборы в сельских районЕ1х превосходят размеры муниципальных бюджетов, а чтобы проголосовать, надо пробираться по метровым сугробам на избирательные участки. Иными словами, ценности свободы по сравнению с ценностями дисциплинированного выживания в условиях сурового климата не могут длительное время пользоваться существенной поддержкой большинства населения.

Самая северная и холодоустойчивая цивилизация на Земле, каковой является Россия, способствовала появлению у ее жителей соответствующих черт, сделала человека существом социальным. Здесь мы затрагиваем предэкономические факторы, которые вследствие своей физической материальности действуют более жестоко и подчас существеннее, нежели экономические1.

Кроме благоприятного климата для образования европейской цивилизации нужна еще особая теснота поселений: когда одно поселение переходит в другое незаметным для жителя образом, когда нельзя определить, где заканчивается один город и начинается другой, возникают основания для подлинной экономической действительности.

В такой уплотненности людей, культуры, экономики, вопрос о свободе слова столь же важен, как глоток свежего воздуха. Но России пока далеко до состояния перенаселенного и многообразно детерминированного «евромуравейника».

Здесь свобода пока возникает не вследствие защищенности законом и правом, а как явление материальной неосвоенности простран' См. работы государствоведа Г.М. Атаманчука, а также демографа Б.С.Хорева.

ства. Здесь любая реальность настолько свободна, что может стать противоположным себе явлением: только здесь озеро может стать морем, а море — болотом (как Аральское). Только здесь производительная деятельность может вести к разорению, а собранный урожай — к обнищанию. Поэтому здесь не может быть экономики, не соединенной с политикой.

Экономия здесь является политической, поскольку прежде всего на территории, почти треть которой занимает вечная мерзлота, не может быть эффективным сугубо экономическое хозяйство с постоянным контингентом населения, в результате «экономическая экономика» как продолжительное явление здесь невозможна. Современное рыночное хозяйство, скажем, европейских стран является трудоперенасыщенным. Сравнительная ограниченность территории и высокая, если не чрезмерная, плотность населения позволяет рассматривать труд как потенциально неограниченный ресурс, недостаток которого легко компенсируется мигрантами и легко привлекается деньгами. Главной формой выгоды в трудоперенасыщенном хозяйстве является денежный доход, который всегда позволяет расширить дело и стабилизировать экономическое положение.

Для евразийской же территории характерны недостаточность квалифицированного труда и суровые климатические условия. Здесь главной формой предпринимательской выгоды является не денежный доход, а приток квалифицированного персонала и про-мышленно-культурного населения. При его отсутствии вложение любых инвестиций не будет способно не только обеспечить промышленное развитие, но даже возвратить средства без убытков — одного этого явления достаточно для оттока капитала из страны. Ведь приток квалифицированного труда не может быть обеспечен за короткие сроки. Для этого необходимо создавать не просто предприятия и предпринимательские корпорации, а организации особого рода — культурохозяйства, суть которых еще мало исследована. Для них в свое время вырабатывали названия и дефиниции — скажем, говорили о территориально-производственных комплексах как особого рода социо-, территориально-, эколого-, экономико-, градопоселенческих производственных комплексах, в которых составляющие системные компоненты не просто взаимозависимы, а предельно необходимы для выживания населения и самой производственно-экономической системы. Сейчас можно видеть, что, когда рыночные реформы освободили составляющие этих комплексов от жесткой зависимости друг от друга, разрушились как сами комплексы, так и экономика огромных регионов.

Здесь не следует пенять на западную экономическую науку, которая не имеет категориального аппарата для того, чтобы разобраться в этом явлении неэкономического, точнее, постэкономического хозяйства — ведь и отечественная наука не смогла в полной мере теоретически исследовать этот предмет.

Однако в России культура многих народов такова, чтобы вести из поколения в поколение противостоящее эффективностным критериям экономии внеэкономическое хозяйство, которое, с точки зрения «экономического человека», представляется архаичным. Конечно, отождествление традиционализма хозяйства с обработкой земли непременно сохой ошибочно. Культура экономических отношений и обрабатышающие технологии — это разные явления. Поэтому внеэкономическое хозяйство может быть не только пред-, но и постэкономическим явлением.

Следуя теории хозяйственных порядков, которую разработал В. Ойкен, учитель постнацистского реформатора Германии В. Эр-харда, нельзя считать, что различные экономики располагаются на некой прямой линии, возвышаясь по мере освобождения рыночных отношений от государственного влияния. Напротив, различия хозяйств настолько велики, что их вполне можно считать цивилизационными.

С точки зрения одной из таких цивилизаций другая цивилизация представляется неизбежно варварством. Диалог между ними может носить лишь временный характер в связи с существенными для обеих цивилизаций угрозами. С экономической точки зрения различие этих цивилизаций может быть обозначено как экономические и неэкономические хозяйства1.

Неэкономические хозяйства различаются хозяйственными порядками, но для проведения существенных различий между ними следует привлекать уже внеэкономические критерии, и прежде всего природно-климатические, демографические, этнографические, социологические, правовые.

Природно-климатические особенности, являясь фундаментальным фактором объемов воспроизводственных затрат, начиная с определенного уровня и форм влияния климата на экономику, приобретают довлеющее значение.

Российский тип экономики в отличие от экономик стран курортной зоны является природообусловленным, или климатоде 

1 Идея экономического и неэкономического хозяйства. — см. в кн.: Осипов Ю.М. Теория хозяйства. Начала высшей экономии: Учебник. В Зт. — М., 1995-1998.

терминированным. Конечно, степень климатодетерминации экономических отношений зависит от инженерно-технологических факторов — по мере развития технологий такая зависимость может ослабевать.

В связи с этим можно вспомнить попытки отечественных инженеров и архитекторов создавать на Крайнем Севере гигантские города с зимними садами и автономным климатообразованием. Не исключено, что технологии когда-нибудь достигнут такого уровня, что сделают это возможным. Однако ясно, что любое производство, тем более обеспечение жизнедеятельности людей в климатически суровой зоне, всегда будет дороже, нежели в курортной.

Экономика курортной зоны всегда будет привлекать капиталы из стран с более суровым климатом, всегда сможет не обращать внимания на природно-климатические условия, опираясь на сугубо экономическое хозяйство.

Предприниматель, сделавший капитал в экономике климатически суровой зимы, всегда будет стремиться перевести его в экономику курортной зоны, лишь только такая возможность представится. Конечно, его можно заинтересовать в продолжении предпринимательства в климатически суровой зоне, но посредством более низкой оплаты труда работников и более низких налогов по сравнению со странами и регионами, где климат более благоприятный. Результатом будет нищета мерзнущего населения и слабое государство. Можно, конечно, запретить вывоз капитала — тогда получим сравнительно сытое, но безгласное население в сильном государстве, как уже было в России. С другой стороны, абсолютная гласность и свобода быстро делают голос любого неслышимым, а мнение — несущественным в этой безгласной гласности. Государство совершает новый шаг своего развития как института, освобождает от своей опеки народ и само освобождается от обязанностей перед ним.

Если продолжить первую альтернативу, то ясны перспективы: слабое и бесполезное бедному большинству населения государство распадется и достанется сильным странам, которые кормят население, не заботясь сколь-нибудь о его образовании и развитии. Минимальное жизнеобеспечение и минимальное образование — основные результаты применения критерия денежной эффективности для кли-матоотягощенной экономики. Надо добавить, что исторически это будет просто продолжение военного разгрома, колонизации с ассимиляцией и вытеснением сильными народами из районов благоприятного климата слабых народов в климатоотягощенные зоны при соответствующем взимании дани и эксплуатации побежденных.

При прочих равных условиях в открытой климатоотягощен-ной экономике предпринимательство может быть заинтересовано в инвестициях в добычу только уникальных ресурсов.

Особенности экономического и неэкономического хозяйства не имеют прямых последствий для рыночных отношений как таковых, однако сказываются на формах и степенях свободы этих отношений. Экономика стран курортной зоны может не вводить никаких ограничений на рыночные отношения, не опасаться за выживание своих граждан.

При наличии же климатодетерминированной экономики ее политический характер проявляется в том, что народу приходится выбирать тип хозяйственного порядка — по крайней мере, между экономическим и неэкономическим хозяйством.

Первоначально реформы российского хозяйства проводились без учета его природно-климатической специфики в силу разных причин, прежде всего разрушения культуроэкономики и замены ее экономическим хозяйством в интересах природонезависимых хозяйств, действующих в нормальных климатических условиях проживания.

Культурохозяйство со сравнительно развитым экономическим хозяйством обладает рядом недостатков, которые обусловливают такое его отношение к экономическому хозяйству, как отношение всякого блага к потребляющему его лицу. В теории биоценоза такое отношение называют «жертва — хищник», или трофическое отношение. Отношение экономического хозяйства к любому явлению, процессу, институту, человеку, обществу, общественному отношению, материальной и духовной реальности является именно трофическим; его можно назвать также отношением утилизации, эксплуатации, использования: экономическое хозяйство утилизирует любую реальность, вещественную и невещественную, материальную и духовную; любое человеческое, природное, индустриальное качество, свойство преобразуется и оформляется в соответствующем экономическом институте, совершающем монета-ризацию этого качества. Величие и могущество экономического хозяйства таковы, что как бы ни были изначально далеки проявления какого-либо человеческого проявления от материального мира, все равно экономическое хозяйство находит способы утилизировать их в качестве прибыли вырабатывающего механизма.

Например, вера преобразуется в весьма экономически эффективные институты церкви и религии, которые предоставляют гражданам вероисповедальные услуги в общераспространенных и часто защищаемых государством формах.

Экономические хозяйства вступают между собой в равные отношения, потому что каждое стремится в максимальной степени использовать или «поэксплуатировать» другое. Однако во взаимодействии экономического хозяйства с внеэкономическим хозяйством такого равенства не наступает вследствие различий между императивами экономических, в данном случае культурохозяйст-венных, отношений.

Эксплуатация, утилизация является сутью любых экономических отношений, которые имеют многообразные формы1. Но существенным является выяснение различий культурохозяйствен-ных отношений.

В свое время экономисты полагали, что любое производство есть производительное потребление, а потребление — потребительное производство. Эти различия не проявляются остро в зоне умеренного климата человекоориентированной природы Западной и Центральной Европы, тем более курортно-климатической природы США. Но в зонах климатонапряженного хозяйствования Центральной, тем более Восточной, России эти различия являются весьма существенными.

Здесь тотальный экономический эгоизм самоубийствен для любого хозяйства — от частного и семейного до национального государственного, если, конечно, идет речь о сколь-нибудь длительном периоде функционирования.

Пример тому — троекратные катастрофы в XX в. российской экономики, построенной исключительно на эффективностных в денежном смысле отношениях. Столыпинская реформа заканчивается революциями, длящимися вплоть до отказа от сугубо экономического подхода к хозяйственной практике; НЭП нельзя никак оценить, иначе нежели как несостоятельную попытку либерализации культуры и экономики; нынешний период реформации, начатый еще в период Н.С. Хрущева, проводимый медленно и постепенно, но в своей открытой либеральной фазе продолжающийся несколько более последних 10 лет, опять-таки никак не может выйти из кризиса и перейти на позитивную траекторию. Конечно, преждевременно давать оценки нынешней реформации, но можно заметить по меньшей мере одно общее с предшествующими реформации явление, которое можно назвать «жатвой».

См. подробнее: Казанцев Н.М. К вопросу о парадигме политической экономии: расширение метода. В кн.: Экономическая теория на пороге XXI века. — М.: Юрист, 1998 — С. 132—147.

Культурохозяйство сродни выращиванию сельскохозяйственных культур тем, что оно время от времени приносит невиданные позитивные результаты, создающие иллюзию преодоления природы естественной и природы политической, возможности вырваться из плена вечномобилизационного культурохозяйства на свободу сугубо экономической жизни. В этом случае народ предпринимает реформацию и встает на путь поиска свободы, а окружающие экономические хозяйства — «жатвы». Они собирают урожай материальных и духовных благ, которые были произведены мобилизованным кулътурохозяйством в течение последовавшего после прошлой «жатвы» периода, и утилизируют эти блага в своих экономических хозяйствах, превращая их в деньги. В результате при всяком взаимодействии экономического и неэкономического хозяйства народы капиталохозяйств в конечном счете обогащаются, а народы культурохозяйства по меньшей мере разоряются, если не утилизируются капиталистическими нациями полностью.

Как уже отмечалось, тайна кроется в различии императивов отношений, образующих экономическую и культурохозяйствен-ную системы. Императив первой эгоистичен — «употреби ближнего своего для самого себя»; императив второй альтруистичен — «употреби себя для ближнего своего». Въевшееся в плоть и кровь народа, выживающего в условиях суровой природы, ощущение многообразных довлеющих над ним сил находится в его подсознании настолько глубоко, что обычно не осознается им. Конечно, это закаляет и укрепляет незаурядные личности, которые вследствие способности преодолевать больший спектр противодействующих факторов оказываются существенно сильнее человека западного и потому неизбежно авторитарнее, если приходят даже к небольшой власти. Поэтому всеобщая взаимопомощь и дисциплина являются изначальными, предэкономическими, до-эффективностными основаниями выживания здесь людей, общества, культуры и хозяйства. Изначальное — не всегда главное, однако оно может стать главным при становлении постэкономического хозяйства.

Несводимость человеческого к экономическому была замечена давно, но стала существенной, когда теория и практика управления в частных фирмах начали не просто учитывать, но и использовать неэкономическое человеческое. Экономическая система нашла способ употребления внеэкономических мотивов человека в экономических же интересах. Уже в известной в 1980-е гг. работе1 сводятся воедино управленческие концепции человека, выстроенные сообразно его развитию в последовательность, восходящую от «экономического человека» к «социальному человеку», «самоактуализирующемуся человеку», «сложному человеку», мотивы поведения которого не просчитываются и не подвержены манипуляциям в ходе процесса управления в отличие от всех предшествующих модусов человеческого развития.

Самоактуализирующаяся личность не идентична самоутверждающемуся человекотипу. Последний находит себе, как правило, экономические формы самоутверждения — богатство и личную власть.

Социальная личность самоутверждается в своем влиянии на людей и общество, не придавая особого значения личным интересам обогащения.

Самоактуализирующуюся личность отличают сугубо интенци-ональные формы даже не самоутверждения, а самореализации. Другие люди и их признание для самоактуализирующегося человека отходят на второй план по сравнению с самооценкой своих творческих достижений. Эти различные человекотипы не отмечены даром взаимопонимания. Каждый из них пребывает в шкале своих ценностей, рассматривая другого исключительно со своих позиций как несостоятельного человека, как бы этот «несостоятельный» ни превосходил первого по тем экономическим, социальным или творческим критериям, которые несущественны для первого и важны для второго.

По оценкам А. Маслоу, самоактуализирующиеся и сложные личности в западном обществе составляют 2—3\%, преобладает экономический человекотип. В России не следует ожидать появления большого числа самоактуализирующихся личностей, преобладает же у нас не экономический, а социальный человекотип.

Региональная экономика

Региональная экономика

Обсуждение Региональная экономика

Комментарии, рецензии и отзывы

Глава 4 фундаментальные факторы и правовые ресурсы саморазвития региона1 4.1. состав элементов саморазвития региона: Региональная экономика, В.И. Видяпина, 2007 читать онлайн, скачать pdf, djvu, fb2 скачать на телефон Рассмотрены: стратегия экономического развития регионов, государственное регулирование устойчивого развития экономики региона, формирование конкурентоспособности региона...