Глава 14 советская экономика в эпоху «развитого социализма» (1965—1991 годы)

Глава 14 советская экономика в эпоху «развитого социализма» (1965—1991 годы)

Реформа 1965 года: сущность и последствия

Проект Директив по восьмому пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР (1966—1970) разрабатывался с большим трудом. Уже в самый разгар работы (1963—1964) стало ясно, что цифры, заложенные в Программе партии, в том числе и на 1970 год, едва ли выполнимы. Вся партийная пропаганда повторяла, как заклинание, лозунг: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», а экономисты — ученые и практики — бились над тем, как рассчитать пятилетку в соответствии с провозглашенными заданиями, ведь недаром их уже на октябрьском (1964) Пленуме ЦК КПСС назвали волюнтаристскими.

Возникла идея разработать еще один семилетний план на 1966— 1972 годы, чтобы как-то замаскировать невозможность выхода на рубежи, определенные XXII съездом партии и чтобы к 1972 году хотя бы немного превзойти план 1970 года. Но к концу 1964 года решили все же отказаться от этого и снова вернулись к восьмой пятилетке, в течение которой планировалось увеличить производительность труда в промышленности на 33—35\%, прибыль — более чем в два раза. Также намечалось 80\% прироста продукции обеспечить за счет увеличения производительности труда (против 62\% в седьмой и 72\% в шестой пятилетке, по официальным данным).

Было предусмотрено развитие территориально-производственньгх комплексов (ТПК): Западно-Сибирского, Ангаро-Енисейского, Южно-Таджикского, Тимано-Печорского, Южно-Якутского, Оренбургского и др. Предполагалось уделить первостепенное внимание развитию сельского хозяйства, производству потребительских товаров, росту реальных доходов населения.

Однако осуществить задуманное было невозможно без кардинальных изменений в экономике, а потому остро встала проблема ее реформирования. В сентябре 1965 года на Пленуме ЦК было принято постановление «Об улучшении управления промышленностью, совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства», в соответствии с которым в стране началась новая экономическая реформа. Было решено упразднить совнархозы и вернуться к отраслевому принципу управления. Были вновь образованы союзно-республиканские и общесоюзные министерства по отраслям промышленности.

Следующим важным направлением данной реформы стало изменение всей системы планирования и экономического стимулирования. Было признано необходимым устранить излишнюю регламентацию хозяйственной деятельности предприятий. Для этого сократили число плановых показателей, устанавливаемых сверху. В отличие от прежней системы, сориентированной на рост производства валовой продукции, теперь главным показателем становился рост объемов реализованной продукции предприятия. Предусматривалось оценивать итоги хозяйственной деятельности по полученной прибыли (рентабельности производства) и выполнению заданий по поставкам важнейших видов продукции.

Среди обязательных показателей устанавливались еще и такие: основная номенклатура продукции, фонд заработной платы, платежи в бюджет и ассигнования из бюджета, показатели по объему централизованных капиталовложений и вводу в действие производственных мощностей и основных фондов, задания по внедрению новой техники и материально-техническому снабжению. Все остальные показатели хозяйственной деятельности предстояло устанавливать предприятиям и организациям самостоятельно, без утверждения в министерствах и ведомствах.

В соответствии с постановлением было решено расширять экономические права предприятий, развивать прямые связи между производителями и потребителями на принципах взаимной материальной ответственности и заинтересованности. Предлагалось внедрять в практику отношения, основанные на хозяйственных договорах между предприятиями.

Для повышения роли экономического стимулирования была сделана попытка усовершенствовать систему ценообразования в пользу низкорентабельных производств. Дело в том, что в советской эконо 

мике наряду с высокоприбыльными заводами и фабриками всегда существовало множество убыточных предприятий (например, вся угольная промышленность). Зачастую на некоторых высокоприбыльных предприятиях имелись участки, выпускавшие необходимую для населения, но убыточную продукцию. Поэтому предприятия сами не хотели выпускать эти изделия и всячески старались от них избавиться. В связи с этим усиливалось значение таких инструментов, как цена, прибыль, премия, кредит, которым возвращали их исходное значение. Предполагалось улучшить систему оплаты труда, увязать ее не только с централизованным повышением тарифных ставок, но и с материальным стимулированием работников за счет использования части доходов предприятия, увязать оплату труда с общими итогами работы.

На предприятиях за счет прибыли разрешалось создавать (по определенным нормативам) три фонда экономического стимулирования: материального поощрения, социально-культурных мероприятий и жилищного строительства и фонд развития производства. За счет этих фондов можно было премировать работников в соответствии с трудовыми показателями, строить жилье и учреждения культурно-бытового назначения, расширять производство. Все это называлось хозяйственным расчетом.

Это означало, что предприятиям предоставлялась оперативно-хозяйственная самостоятельность (в установленных пределах), что они должны работать на принципах окупаемости, рентабельности, материальной заинтересованности и материальной ответственности за достигнутые результаты, в условиях денежного контроля со стороны государства за использованием материальных, финансовых и трудовых ресурсов. Считалось, что новые принципы планирования и экономического стимулирования должны создавать у коллективов заинтересованность в принятии более высоких плановых заданий, болееполного использования факторов производства, достижений научно-технического прогресса, повышения качества продукции.

Хозяйственная реформа началась очень активно. Уже в январе 1966 года на новые условия работы переведены первые 43 предприятия в 17 отраслях промышленности. В октябре 1965 года было утверждено Положение о социалистическом государственном предприятии, в котором закреплялись его права в области производственно-хозяйственной деятельности, строительства и капитального ремонта, в области материально-технического снабжения, финансов, труда и заработной платы, а также круг обязанностей и степень ответственности за их нарушения.

Заметно изменились отношения между предприятием и государством. Была введена плата за производственные фонды, земельные и водные ресурсы. Разрешалось реализовывать излишнее оборудование другим предприятиям. Устанавливалась зависимость между размерами производственных фондов предприятия и его взносами в государственный бюджет, чтобы заинтересовать предприятие в лучшем использовании этих фондов.

Произошли заметные изменения и в системе ценообразования: оптовые цены стали более объективно отражать реальные производственные затраты и предприятия уже могли получать прибыль от реализации своей продукции. Из этой прибыли предприятия должны были вносить в бюджет плату за производственные фонды, фиксированные (рентные) платежи, а также могли образовывать свои поощрительные фонды.

Для предприятий, переведенных на новую систему хозяйствования, был установлен государственный Знак качества для важнейшей серийной и массовой продукции. Этот знак подтверждал стабильность качества данного изделия, высокую культуру производства и др.

В 1967 году на новые хозяйственные условия стали переводить целые отрасли промышленности, и к концу года работали по-новому уже 15\% предприятий, на долю которых приходилось 37\% промышленной продукции. Вскоре на новый порядок планирования и экономического стимулирования стали переходить предприятия строительства и торговли.

В рамках хозяйственной реформы были сделаны конкретные шаги по повышению производительности труда и материальной заинтересованности коллективов предприятий в результатах своей работы. Так, в 1967 году возник Щекинский эксперимент, по которому химкомбинату в г. Щекино Тульской области определили стабильный фонд заработной платы на 1967—1970 годы. Вся экономия этого фонда, полученная за счет роста производительности труда и сокращения работавших на комбинате людей, поступала в распоряжение трудового коллектива. В первые два года работы по новой схеме заметно увеличилась выработка на каждого работника, выросла заработная плата. Высвобождаемые люди переводились на новые мощности. Всего за два года было высвобождено 870 человек. За счет прибыли комбината в городе было построено жилье, предприятия культурно-бытового назначения.

Щекинский опыт стали распространять по стране, но процесс этот шел медленно. Через два года на этот метод перешли лишь 200 предприятий. Постепенно эксперимент стал глохнуть. На самом комбинате стали увольнять не только работников второстепенных профессий, но и ведущих специалистов. Все больше средств из прибыли изымалось в вышестоящие организации, комбинату стало просто невыгодно работать на полную мощность, и через несколько лет эксперимент закончился. И дело здесь не во всеобщем консерватизме и непонимании новшества, а в том, что все это не вписывалось в суть командной экономики.

Хозяйственная реформа затронула и сельское хозяйство. В марте 1965 года на Пленуме ЦК КПСС была поставлена задача устранить негативные последствия хрущевских экспериментов на селе. Отменялись обязательные повсеместные посевы кукурузы, больше внимания стало уделяться центральным, черноземным и нечерноземным районам страны, восстанавливались приусадебные участки и т.д.

Менялась система закупок сельскохозяйственной продукции: вводились твердые (неизменные) и сравнительно низкие планы заготовок на несколько лет вперед до 1970 года включительно. Повышены закупочные цены на пшеницу, рожь и другие культуры, предусматривалась дифференциация цен по различным зонам и районам страны. При сверхплановой продаже зерна государству устанавливалась 50\%-я надбавка к основной закупочной цене (так называемая полуторная цена). Принимались меры по укреплению хозяйственного расчета в сельскохозяйственных предприятиях.

Резко усилилось финансирование аграрного сектора. В 1966—1980 годах, по официальным данным, туда было направлено 383 млрд руб., что составляло 78\% всех капиталовложений в сельское хозяйство за все годы советской власти. За счет этих средств началось осуществление грандиозных программ по комплексной механизации, электрификации сельского хозяйства, мелиорации и химизации почв.

В 1960-е годы вновь возродилась идея об организации системы сельскохозяйственных звеньев с целью усиления заинтересованности работников в результатах их труда. Предполагалось перейти от крупных бригад (до 100 человек) к небольшим звеньям, которые отвечали бы за весь технологический цикл, а оплата производилась в зависимости от количества и качества произведенной продукции.

Так, в Краснодарском крае хлебороб Владимир Первицкий со своим звеном в десять человек стал получать урожаи зерна в два-три раза выше, чем у работавших на аналогичных участках больших бригад. Еще более удивительный эксперимент был предпринят в Казахстане. Там Ивану Худенко разрешили внедрить новую систему оплаты труда в одном из целинных районов. Вся работа распределялась между небольшими хозрасчетными звеньями, к которым предъявлялось одно требование: произвести установленный объем продукции к определенному сроку, при этом заработная плата выплачивалась без ограничения по достигнутым результатам. Итоги работы в течение нескольких лет были поразительными: производительность труда превысила средний уровень почти в 20 раз, затраты на производство зерна сократились в четыре раза, заработная плата выросла в четыре раза, а прибыль на одного работающего — в семь раз. Расчеты, сделанные И. Худенко, подтверждали, что введение такой системы по всей стране позволит увеличить в несколько раз производство зерна, сократив при этом число занятых в сельском хозяйстве с 35 до 5 млн человек.

Советская пропаганда широко освещала опыт И. Худенко. Но постепенно стало ясно, что распространение этого почина приведет к коренной реформе не только колхозов и совхозов, но и всей экономики, где не будет места командной системе. Худенко был арестован и осужден за «хищение государственного имущества в крупных размерах» к длительному тюремному заключению, где он и умер в 1974 году.

И все же итоги восьмой пятилетки были достаточно обнадеживающими. Сблизились темпы роста производительности труда и средней заработной платы работников, занятых в промышленности. Заметно вырос удельный вес интенсивных факторов в общем приросте национального дохода страны с 34\% в 1966 году до 40\% в 1970 году. Именно в годы восьмой пятилетки введены в строй уникальные промышленные объекты: Западно-Сибирский и Карагандинский металлургический комбинаты, Красноярская ГЭС, началось создание Тюменского нефтегазодобывающего комплекса.

В 1967-1971 годах на Волге в г. Тольятти (ныне Самарской обл.) был построен Волжский автомобильный завод (ВАЗ, АвтоВАЗ). Продукция этого завода — легковые автомашины марки «Жигули», «Самара», «Лада», «Нива» была призвана заполнить, практически, пустую нишу легковых автомобилей малого класса, поскольку в те годы Советский Союз почти не импортировал легковые автомобили. Отечественных автомобилей марки «Москвич» (начало выпуска — 1946 г.) и «Запорожец» (1960) производилось совсем недостаточно, чтобы насытить ими растущий спрос населения. Автомобили же марки «Волга» (1956) Горь-ковского автозавода почти не поступали в торговую сеть, поскольку в основном распределялись по организациям. Чтобы купить автомобиль, люди годами ожидали своей очереди по спискам, составленным в профсоюзных комитетах своих предприятий и учреждений.

Следует отметить, что в годы восьмой пятилетки в некоторой степени были решены проблемы с производством потребительских товаров: обуви, радиотоваров, мебели, холодильников, основных продуктов питания и др.

Чем можно объяснить прогрессивные перемены в экономике? Влияние реформы, конечно же, было большим, но не решающим, тем более что очевидные улучшения в экономике произошли именно в первой половине восьмой пятилетки, когда массовый переход на новую систему только начинался. Истинная причина в другом: в период возврата от совнархозов к министерствам предприятия получили некоторую свободу маневра, какое-то время они не были скованы жесткой регламентацией, что и дало временный положительный результат. Следует отметить также, что к составлению восьмого пятилетнего плана были привлечены профессиональные экономисты, которые стремились заложить в план наиболее оптимальные параметры экономического развития страны.

Но уже в 1968 году темпы роста заработной платы в промышленности обогнали темпы роста производительности труда, а это означало, что, проводя лишь отдельные незначительные реформы, трудно обеспечить долговременный экономический рост. Хотя некоторый эффект хозяйственной реформы проявился достаточно быстро, но он оказался весьма кратковременным. Если в годы восьмого пятилетнего плана, согласно официальным данным, прирост объемов производства в промышленности по сравнению с предыдущей пятилеткой составил примерно 50\%, а в сельском хозяйстве — 21\%, то в дальнейшем он стал вновь сокращаться: 43 и 13\% соответственно — в годы девятой пятилетки, 24 и 9\% — в годы десятой пятилетки, 20 и 6\% — в одиннадцатой пятилетке.

Причина этого явления такова. Прежде всего командная система извратила сами принципы, которые были заложены в основу хозяйственной реформы. Так, например, для предприятий сверху устанавливался один из важнейших показателей — норма прибыли. Выполнить этот плановый показатель можно было двумя путями: снижением производственных затрат или искусственным завышением цен. Первый путь оказался очень трудным для предприятий, так как требовал от руководителей постоянно заниматься совершенствованием организации производства, а это было почти невозможно при использовании отсталой техники. Поэтому многие руководители предпочитали идти по второму пути, тем более что цены устанавливались не на основе рыночного соотношения спроса и предложения, а в высоких кабинетах волевым решением чиновников. Начался постепенный, нигде не афишируемый рост оптовых цен. Только в машиностроении в годы восьмой пятилетки цены выросли более чем на 30\%. Уследить за этим ползучим повышением цен не мог даже Госплан, поскольку не имел на то полномочий.

Примеров абсурдности командной экономики можно привести немало. Так, по инструкции Министерства финансов СССР, в госбюджет следовало платить не за фактически используемые производственные фонды, а за плановые. И даже если предприятие в течение года ликвидировало ненужные ему машины и оборудование, оно все равно было обязано вносить за него плату до следующей ревизии, т.е. часть прибыли автоматически уходила в бюджет за несуществующие фонды. В итоге фондовооруженность одного работника постоянно повышалась, а эффективность использования фондов (фондоотдача) падала. С 1965 по 1985 годы доля оборудования, заменяемого из-за морального и физического износа, сократилась в два раза.

В конце 1960-х — начале 1970-х годов позитивный потенциал хозяйственной реформы стал исчерпываться, народное хозяйство возвращалось к традиционным источникам экономического роста за счет топливно-энергетического и военно-промышленного комплекса (в рамках ВПК находилось до 80\% машиностроительных заводов страны). Не принесли ожидаемых результатов попытки внедрить в массовое производство наукоемкие технологии (радиоэлектронику, информатику, вычислительную технику, биотехнологию и др.). Структура советской экономики становилась все более нерациональной, однобокой, ориентированной на тяжелую индустрию и не учитывающей потребности людей.

К началу 1970-х годов, когда в экономике еще ощущалось влияние реформы 1965 года, становилось ясно, что она постепенно сворачивается, хотя никто не отменял экономических методов управления, а в партийных документах постоянно подчеркивалась необходимость повышения фондоотдачи, снижения производственных затрат и фондоемкости производства и т.д.

К концу 1970 года на новую систему хозяйствования из 49 тыс. промышленных предприятий было переведено более 41 тыс., на долю которых приходилось 95\% прибыли и 93\% общего выпуска промышленной продукции. Была даже сделана попытка перевести на хозрасчетные принципы аппарат Министерства приборостроения, средств автоматизации и систем управления.

Однако все чаще стали появляться различные ограничения и регламентации, что подрывало саму идею хозрасчета. Были введены лимиты на создание фондов экономического стимулирования, сверх которых даже высокорентабельные предприятия не могли увеличивать эти фонды. Всю дополнительную прибыль в виде «свободного остатка» приходилось перечислять в государственный бюджет. Таким образом, хорошо работающие предприятия не поощрялись, а фактически наказывались за высокие результаты. Но на следующий плановый период задания для них устанавливались с учетом этих высоких достижений. Очень скоро под контроль вышестоящих организаций попал и фонд развития производства, который стал включаться в централизованный план распределения капитальных вложений. Тем самым происходило жесткое ограничение полномочий предприятий самостоятельно распоряжаться собственными средствами.

Самым уязвимым звеном хозяйственной реформы, пожалуй, были взаимоотношения относительно самостоятельных предприятий и государственных управленческих структур, действовавших административными методами. Аппарат министерств постепенно разрастался, возникали новые подразделения. Фактическое принятие решений распределялось между многочисленными инстанциями партийно-хозяйственной иерархии, где все документы необходимо было «увязывать» и «согласовывать».

Реформа А.Н. Косыгина была с самого начала обречена на провал, так как она оставляла без изменений глубинные отношения производства — отношения собственности. В реформе были заложены несовместимые принципы: расширение прав предприятий и усиление централизации. Хотя предприятия и становились формально более самостоятельными, они не имели права сами назначать цену на свою продукцию. То же самое произошло и с правом предприятия самостоятельно распоряжаться рабочей силой, нанимать необходимых работников, увольнять лишних или плохо работающих людей. Здесь руководители предприятий столкнулись с яростным сопротивлением профсоюзов и партийного аппарата, боявшихся пробудить малейшие проявления недовольства среди рабочих.

С большим трудом вписывалось в реформу внедрение новых технологий, которые требовали времени на их освоение, обучение рабочих. Ведь при этом могло произойти временное сокращение выпуска продукции, чего не могли допустить управленцы, чтобы не сорвать плановые показатели. Заметному гонению стали подвергаться те ученые, которые пытались в своих разработках найти решение проблем советской экономики на путях расширения действия закона стоимости и некоторых элементов рыночной экономики, поскольку в их предложениях усматривалась угроза командно-административной системе в целом. Особенно это стало заметно после поражения «Пражской весны» 1968 года.

Итак, экономическая реформа 1965 года ознаменовала собой наиболее масштабную попытку усовершенствовать социалистическую систему хозяйствования, но эта попытка оказалась половинчатой и не дала заметных и устойчивых результатов. Партийное руководство страны, сделав несколько шагов к рынку, не решилось на дальнейшуютрансформацию хозяйственной системы, так как это неизбежно привело бы к необходимости и политической либерализации.

А в итоге эта реформа, как и все предыдущие, фактически оказалась направленной на продление существования самой командно-административной системы, так как она не отвергала ее основные принципы, без чего попытки реформирования экономики не могли дать нужного эффекта.

Нарастание кризисных явлений в советской экономике

Постепенно из общепринятого лексикона стало исчезать само слово «реформа», а на его месте появились понятия «улучшение», «совершенствование». И хотя на партийных съездах и пленумах по-прежнему повторялись фразы о необходимости «органического соединения достижений научно-технической революции с преимуществами социалистической системы хозяйства», ведомственный монополизм неизбежно отторгал идеи научно-технического прогресса, все явственнее проявлялись инертность и косность антиреформаторского мышления.

В качестве универсального средства решения всех социально-экономических проблем провозглашалось повышение руководящей роли коммунистической партии, распространение партийного контроля на все сферы жизни общества. В соответствии с решениями XXIV съезда КПСС (1971) в Уставе партии было записано положение о том, что правом контроля за деятельностью администрации наделялись партийные организации не только в сфере производства, но и в научно-исследовательских институтах, учебных заведениях, культурно-просветительских учреждениях и т.д. Чтобы добиться выполнения плана, партийные работники исполняли функции диспетчеров, снабженцев, часто, например, под контроль партийных органов попадали непосредственно хозяйственные связи между предприятиями и т.п. При этом сохранялось абсурдное положение: партия руководит и контролирует, а за неудачи отвечают государственные органы и руководители предприятий.

По всей стране распространилась практика организации различных починов, направленных на достижение небывалых хозяйственных результатов типа: сдать государству 6 миллионов тонн узбекского хлопка, 1 миллион тонн кубанского риса, казахстанский миллиард пудов зерна и др., при этом совершенно не подсчитывались прямые убытки, связанные с невероятным напряжением людских сил, а также нарушением экологии.

Например, на Кубани были загублены огромные площади плодородных земель, на которых партийными директивами предписывалось выращивать рис, в Средней Азии шло обводнение территорий под хлопковые поля, которые впоследствии оказались заболоченными и засоленными. В белорусском и украинском Полесье, в районах Нечерноземья были осушены под пашни сотни тысяч гектаров болот, что привело к обмелению рек, песчаным бурям; урожайность же на новых землях оказалась весьма невысокой. Именно на цели обводнения и осушения земель Министерство водного хозяйства СССР буквально закопало в землю сотни миллиардов рублей без какого-либо видимого эффекта для народного хозяйства страны.

Или вдруг повсеместно по стране начинались «походы» против «огуречников», «капустников», «цветоводов» и прочих «тепличников», которые объявлялись «любителями легкой наживы». У них изымали земельные участки, сносили теплицы, поскольку это считалось проявлением частнособственнических интересов.

Зато больших успехов достигла теневая экономика, которая расцвела пышным цветом на ниве тотального огосударствления хозяйственных структур и ловкого манипулирования дефицитом. Особенно абсурдным было усиление всеобщей дефицитности на фоне совершенно невероятных излишков различных видов сырья и материалов. А поскольку руководители предприятий не могли самостоятельно распоряжаться ненужными ресурсами (продавать их или обменивать), то за них это делали подпольные дельцы, которые выполняли рыночные функции и помогали (но в уродливой форме) поддерживать дееспособность советской экономики, удовлетворять ее потребности. Теневой бизнес, сращиваясь с представителями партийно-государственного аппарата в центре и на местах, контролировал обороты миллиардных средств, не облагаемых налогами.

Теневая экономика была неоднородной по структуре. Сюда можно отнести как строго запрещенную или ограниченную индивидуально-трудовую деятельность (кустарное производство, медицинские услуги, розничную торговлю, частные такси, бытовое обслуживание населения), так и чисто уголовную деятельность, связанную с крупными хищениями товаров и сырья, махинациями с отчетностью, изготовлением на государственных предприятиях неучтенной продукции и ее продажей через государственную торговую сеть, валютные операции и т.д. По различным оценкам, к середине 1980-х годов в этой сфере экономики было занято примерно 15 млн человек.

В эти же годы руководство страны пыталось уйти от экстенсивного развития экономики, но сделать это становилось все труднее. И хотя официально было заявлено, что страна еще в 1930-х годах прошла стадию индустриализации, в действительности экономика СССР 1960— 1970 годов не отличалась высоким уровнем технического развития. По-прежнему продолжался процесс перехода от домашинных методов труда к машинной технике во всех отраслях материального производства, в то время как промышленно развитые страны уже далеко ушли вперед по пути научно-технического прогресса. Доля занятых тяжелым физическим трудом в промышленности СССР в начале 1980-х годов составляла около 40\% (50 млн человек), в строительстве — 60\%, в сельском хозяйстве — около 70\%, причем темпы его вытеснения с каждым годом снижались.

Для немеханизированных производств были характерны низкий уровень организации труда, нарушения трудовой дисциплины, связанные с пьянством, высокий уровень текучести кадров. Малоквалифицированные и недисциплинированные работники, «подогретые» алкоголем, находясь в состоянии социальной апатии, были равнодушны к результатам своего труда, не проявляли интереса к техническому прогрессу, не желали серьезных структурных перемен в экономике и политике.

Для прироста каждого дополнительного процента валового внутреннего продукта приходилось затрачивать все больше средств. Если в годы четвертой пятилетки на нужды народного хозяйства направлялось немногим более трети всех бюджетных ассигнований, то в одиннадцатой пятилетке — уже 56\%. Постепенно сокращались ассигнования на социально-культурные программы: с 37,4\% в 1970 году до 32,5\% в 1985 году. Большое напряжение испытывала экономика с людскими ресурсами. Из-за постоянного снижения рождаемости заметно уменьшалась доля молодежи, впервые приходящей в общественное производство: с 12 млн человек в 1971—1975 годах до 3 млн человек в 1981— 1985 годах.

Стоимость незанятых рабочих мест на предприятиях страны достигла 12\% общей стоимости основных производственных фондов, что представляло угрозу для нормального функционирования промышленности. На новых заводах и фабриках просто физически некому было работать. К примеру, в те годы были построены огромные пря-дильно-ткацкие производства в Средней Азии, на которые привозили рабочую молодежь из центральных регионов России, Украины, Молдавии, поскольку местные обычаи строго ограничивали работу незамужних девушек на предприятиях. В итоге в начале 1980-х годов образовалось около 32 млн «лишних» рабочих мест. Причем одновременно проявлялась как острая нехватка рабочей силы в одних регионах страны, так и ее избыток в других.

В стране усиливалась массовая миграция людей из деревни в город. Если в 1959 году население городов составляло 47,9\%, то в 1981 году — уже 63,4\%. Перемещение сельской молодежи в большие города, на грандиозные «стройки века» усиливало формирование огромного слоя людей с маргинальной «общежитской» субкультурой. Для этих новых горожан не создавалась нормальная социальная инфраструктура, что порождало у них чувство обделенности, неполноценности и приводило к различным антиобщественным поступкам. Молодежь зачастую попадала в жесткие условия полукрепостной зависимости от начальства из-за прописки, очереди на жилье и т.д. (типа бесправных московских лимитчиков), соглашаясь на неквалифицированную работу во вредных условиях. Но для руководителей предприятий это было дешевле, нежели внедрять в производство новую технику. В данном случае бюрократия от имени государства выступала в роли монопольного работодателя, именно в ее руках были сосредоточены все социальные блага.

Одной из форм надвигающегося застоя в экономике была практика манипулирования информацией, подтасовки данных в расчетах, проектах, отчетах. Так, первоначально стоимость строительства Камского автозавода по производству большегрузных автомобилей (КамАЗ) в г. Набережные Челны, введенного в строй в 1981 году, составляла 1,8 млрд руб. В такую сумму оценили эту стройку в недрах Министерства автомобильной промышленности, хотя всем было ясно, что эта цифра гораздо ниже будущих фактических затрат. И действительно, стоимость строительства составила (по разным источникам) от 5 до 20 млрд руб. Дополнительные средства для завершения сооружения КамАЗа впоследствии изымались из других отраслей, в частности из легкой промышленности. Аналогичная ситуация была при оценке будущих затрат по строительству Байкало-Амурской магистрали (БАМ) и других объектов.

И хотя десятая пятилетка была провозглашена «пятилеткой эффективности и качества», результаты работы оказались весьма скромными. Структура экономики оставалась такой же, какой она была в 1930— 1950-е годы, т.е. с преобладанием тяжелой, фондоемкой промышленности. Добыча природных ресурсов перемещалась в суровые и труднодоступные районы Севера и Сибири, поэтому постоянно возрастали затраты на доставку сырья в места их переработки. Огромные капиталовложения стали направляться в нефтеи газодобывающие районы Западной Сибири: Надым, Новый Уренгой, Нефтеюганск, Нижневартовск, Самотлор, Сургут, Уренгой, Ямбург и др. На их освоение были брошены людские ресурсы со всех республик страны. С затратами на сооружение собственно нефтегазового комплекса не считались, в то время как на объекты социально-культурного назначения денег и времени обычно не хватало. Был провозглашен лозунг: «Нефть любой ценой». В результате невероятных усилий в 1980-х годах Западная Сибирь стала давать более 10\% мирового объема добычи нефти и газа.

В начале 1970-х годов в результате мирового сырьевого и энергетического кризиса цены на западных рынках на энергоносители резко возросли (в среднем почти в 20 раз). Поэтому было принято решение форсировать поставки нефти и газа на Запад. За период с 1960 по 1985 годы доля топлива и сырья в советском экспорте поднялась с 16,2 до 54,4\%, а доля машин и сложной техники упала с 20,7 до 12,5\% (причем основной удельный вес в экспорте занимала военная техника и вооружение). Внешняя торговля СССР стала все больше приобретать ярко выраженный «колониальный» характер. Доходы от реализации нефти и нефтепродуктов в 1974—1984 годах, по самым скромным подсчетам, составили 176 млрд инвалютных руб., в страну буквально хлынул поток нефтедолларов. Можно сказать, что это был прямой заем брежневской администрации у будущих поколений.

Но следует отметить, что эти баснословные средства оказали очень скромное влияние на развитие экономики страны. Затратный механизм перемалывал эти деньги, которые вкладывались в осуществление дорогостоящих бесперспективных и экологически вредных долгостроев (Астраханский газоконденсатный комбинат, газохимический комплекс «Тенгизполимер», канал Волга — Чограй в Калмыкии и др.). Нефтедоллары замораживались на десятилетия в незавершенном строительстве, тратились на закупку импортного оборудования, которое потом оседало на складах, а то и просто оказывалось под открытым небом. Так, стоимость только учтенных запасов неустановленного импортного оборудования по всей стране к началу 1989 года составила 4,6 млрд руб.

Огромные средства уходили на содержание быстрорастущего бюрократического аппарата. К 1985 году в стране насчитывалось около 18 млн управленческих работников и чиновников различного уровня, или шестая часть всех занятых. Большая часть нефтедолларов просто «проедалась», шла на покупку за рубежом продуктов питания, в основном зерна, товаров народного потребления (обуви, одежды).

Однако к середине 1980-х годов поступления от эксплуатации нефтяных месторождений стали сокращаться, поскольку многие про-мышленно развитые страны сумели перевести свою экономику на энергосберегающие технологии, в результате чего спрос на нефть снизился, цены на мировом рынке начали падать, что не замедлило отрицательно сказаться на развитии советской экономики.

Сложилась противоречивая ситуация и в ядерной энергетике. С одной стороны, после долгих дискуссий и сомнений сформировалось мнение о том, что следует ускорить строительство атомных электростанций (АЭС). Многие ученые выступали в средствах массовой информации с обоснованием абсолютной безопасности «мирного атома». С другой стороны, проектирование и сооружение АЭС поручалось не самым компетентным коллективам и без учета вполне возможной опасности в процессе их эксплуатации. Все производство оборудования для АЭС было поставлено на поток.

В Волгодонске Ростовской области был построен огромный завод «Атоммаш» (первая очередь завода введена в строй в 1978 году), где началось производство ядерных реакторов для АЭС. Технология и квалификация работников многих предприятий по производству этих специфических электростанций были далеки от требуемых стандартов, а у строителей и эксплуатационников АЭС зачастую присутствовала эйфория по поводу их абсолютной надежности, что сыграло определенную роль в чернобыльской трагедии 1986 года.

Наряду с постоянными декларациями о необходимости развития отраслей, определяющих научно-технический прогресс, эти отрасли так и не заняли ведущее место в структуре народного хозяйства. И хотя доля машиностроения, металлообработки, химической и нефтехимической промышленности, электроэнергетики в валовой промышленной продукции выросла с 25\% в 1970 году до 38\% в 1985 году, это было еще очень далеко от уровня ведущих промышленно развитых стран, где она составляла 55—65\%.

В 1979 году была сделана еще одна попытка правительства А.Н. Косыгина реформировать экономику, покончить с пресловутыми валовыми показателями. Для этого был установлен показатель нормативно-чистой продукции, по которому предприятия должны были учитывать только стоимость продукции, созданной на данном предприятии, без учета затрат на сырье, материалы и пр. Предполагалось, что это нововведение будет стимулировать внедрение новой техники, повышение качества продукции, заставит отказаться от деления продукции на выгодную и невыгодную. Но это не предполагало радикального реформирования командно-административной системы, а было направлено всего лишь на ее очередную модернизацию. Попытки одновременного усиления хозрасчета и адресного директивного планирования, активизации экономических стимулов при ограничении прав предприятий не могли обеспечить экономике серьезных позитивных результатов.

Постепенно нарастала целая система блокирования экономических рычагов регулирования пропорционального развития отраслей, в результате чего окончательно сформировался механизм социально-экономического торможения. Среднегодовой объем произведенной продукции в стране (в натуральном выражении) за 1979—1982 годы оказался на 40\% ниже по сравнению с 1978 годом. Дополнительные поставки на экспорт энергоносителей и сырья не позволяли устранить всеобщую разбалансированность.

В то же время официальная статистика постоянно твердила об успехах «развитого социализма», не отражая в отчетности ни инфляции, ни штурмовщины, ни крайне низкого качества продукции, ни провалов пятилетних планов. Из года в год газеты пестрели одними и теми же лозунгами: «Все на заготовку кормов», «Посеем в лучшие сроки», «Битву за урожай — выиграем», «Подготовим города к зиме» и т.п. Социалистическая система ежегодно оказывалась не в ладах с природой, страна не успевала убрать урожай, подготовиться к очередному зимнему сезону, словно морозы и снегопады у нас случались так же редко, как в Сахаре. Одним из самых распространенных и навязчивых штампов тех лет был такой: «Экономика должна быть экономной». Специалисты понимали абсурдность этой фразы, поскольку плановая экономика по своей сути была затратной, к тому же ориентированной преимущественно на экстенсивный тип развития.

Партийные комитеты на всех уровнях — от предприятий до ЦК — занимались пропагандой все новых и новых починов, всевозможных форм социалистического соревнования, многочисленных «новаторов», якобы выполнявших в год несколько годовых норм или «три пятилетки — в одну». Звучали призывы к молодежи ехать на великие стройки, которые потом оказывались просто ненужными. Постоянно повторялся неосуществленный призыв первых пятилеток: «Вот выполним этот план (программу) и будем жить хорошо, счастливо». Но счастливая жизнь все не наступала.

В ноябре 1982 года после смерти Л.И. Брежнева генеральным секретарем ЦК КПСС стал Юрий Владимирович Андропов (1914-1984). Свою деятельность на этом посту он начал с того, что практически полностью поменял руководителей министерств, секретарей обкомов и ЦК союзных республик, решительно взялся за укрепление дисциплины. Казалось, что, заменив одних бюрократов на других, разоблачив прогульщиков, лодырей, взяточников, в стране можно будет установить порядок. Повсеместно среди белого дня стали отлавливать людей на улицах, в магазинах, в кинотеатрах, чтобы выяснить, почему они не на работе что в конечном счете являлось нарушением прав человека. К нарушителям трудовой дисциплины применялись различные меры: снижение заработной платы, лишение премий, отдаление очереди на получение жилья; все это приводило к ухудшению материального положения семьи нарушителя.

Для поднятия популярности нового руководителя страны даже была снижена цена на водку, прозванную тут же «андроповкой».

Мероприятия по наведению порядка и дисциплины дали некоторый экономический эффект. Согласно официальным данным, темпы роста экономики в 1983 году составили 4,2\% (против 3,1\% в 1982 году), национальный доход увеличился на 3,1\%, промышленное производство на 4\%, производство сельскохозяйственной продукции на 6\%. Правда, здесь не указано, какая доля роста пришлась на обычные приписки, а какая — на скрытое повышение цен. Одно бесспорно: командные методы руководства экономикой помогали достижению только временного успеха, но не способствовали устойчивому развитию экономики.

В экономике продолжали нарастать негативные процессы. Промышленные предприятия работали в условиях постоянной неритмичности поставок сырья и материалов. Особенно большая неритмичность втечение года ощущалась в строительстве. Как правило, в первом квартале вводилось в действие около 10\% мощностей, намечаемых к вводу на этот год. Но в это время шла работа на объектах предыдущего года. Во втором и третьем кварталах вводились по 20\% мощностей, а на четвертый квартал оставалось 50\%. В 1987 году неритмичность составляла следующую картину: в первом — третьем кварталах было введено лишь 27\% от плана, а на четвертый квартал оставалось 73\%, которые, конечно же, ввести полностью не удалось.

Железнодорожный транспорт лихорадило, поезда ходили с большим опозданием . Бюджетные «дыры» затыкались средствами сберегательных касс, т.е. за счет населения, а также международными кредитами. На сессии Верховного Совета СССР ежегодно принимался закон о государственном бюджете и утверждался отчет о его исполнении. Причем каждый раз министр финансов докладывал о превышении доходов над расходами. И только в разгар гласности все узнали о том, что в стране уже длительное время существовали крупный бюджетный дефицит, инфляция, денежная эмиссия и прочие негативные финансовые явления. Время от времени по стране гремели скандальные уголовные дела («узбекское», «сочинское», «рыбное» и др., что было связано с хищением государственной собственности), в которых были замешаны руководители самого высокого ранга. Впрочем, все эти разоблачения не затрагивали коренных пороков социализма.

Как уже отмечалось, аграрный сектор Советского Союза традиционно давал средства для обеспечения более или менее сносного функционирования других отраслей директивной экономики. Но в 1970-х годах этот источник стал иссякать, поскольку положение в сельском хозяйстве становилось все более сложным. Не помогали и огромные ассигнования в сельское хозяйство, немалая часть которых, кстати, тут же выкачивалась обратно в казну за счет искусственно повышаемых цен на сельскохозяйственную технику и на строительство производственных объектов на селе (в среднем за 1965—1980 годы эти цены выросли в четыре раза). Другая часть ассигнований уходила в буквальном смысле в песок: в строительство грандиозных и малоэффективных животноводческих комплексов, в непродуманную мелиорацию и химизацию почв.

По-прежнему большую роль в обеспечении населения продуктами играли подсобные хозяйства, занимавшие около 1\% обрабатываемых земель. По официальным данным, в 1978 году в подсобных хозяйствах было произведено 61\% картофеля, 29\% овощей, 29\% мяса и молока, 34\% яиц. Начиная с 1978 года, в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР стало всячески поощряться развитие личных подсобных хозяйств как в деревне, так и в городе. Крупные предприятия, учреждения, воинские подразделения должны были создавать собственные подсобные хозяйства для обеспечения продовольствием своих рабочих и служащих.

В 1982 году по инициативе секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству М.С. Горбачева была принята очередная амбициозная и нереальная Продовольственная программа, выполнение которой провозглашалось всенародным делом, но ее судьба была такой же, как и многих других, ранее принятых программ. Намечалось, что среднегодовой сбор зерна возрастет в 1981—1985 годах до 238—243 млн т, но в действительности он составил всего 180 млн т, что оказалось на 25\% ниже, чем в среднем за годы десятой пятилетки. Кроме того, постепенно началось сокращение пахотного клина страны из-за расширения объектов промышленности и инфраструктуры, военных полигонов.

Страна, обладая самыми богатыми в мире черноземами, превратилась в крупнейшего мирового импортера зерна. Зерно закупалось в США, Канаде, Австралии, Аргентине и других странах. В 1972 году СССР закупил в США 18 млн т, в 1979 — 25 млн т, а в 1985 году было закуплено 44,2 млн т зерна. Согласно ранее заключенному договору, СССР мог закупать и дальше в течение пяти лет ежегодно 15 млн т без специального разрешения американского правительства, что означало признание краха советской аграрной политики. Поразительный факт: тонна зерна, закупленная в США, обходилась в два раза дешевле, чем ее производство в Советском Союзе.

Неспособность сельского хозяйства прокормить население своей страны указывала не только на внутренние пороки советской системы, но и на общую социально-экономическую отсталость. Так, в 1970-е годы в сельском хозяйстве США было занято 2,5—3\% населения, а в СССР — 25\%. В 1970 году один работник советского сельского хозяйства производил 4,5 т зерна, 320 кг мяса и 2,8 т молока в год, в то время как один американский работник производил 54,7 т зерна, 4570 кг мяса, 11,8т молока в год. Производительность труда в середине 1970-х годов в сельском хозяйстве США была в четыре-пять раз выше, чем в СССР.

Около двух десятилетий капитальные вложения в сельское хозяйство составляли 20—27\% всех инвестиций страны (в США — 4\%). Это свидетельствует прежде всего о крайне неэффективном использовании этих средств, о деградации данного сектора экономики. Почвы истощались, урожаи зерна в 1970-е годы составляли в среднем 14,7 ц/га.

Как уже отмечалось, после мартовского (1965) Пленума ЦК были значительно повышены закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию, что не привело однако к аналогичному росту розничных цен на продовольствие в государственных магазинах, поскольку эту разницу государство стало покрывать ежегодными субсидиями в среднем по 19 млрд руб. Ничего подобного ни в одной стране не было никогда. Причем в эту сумму не входили гигантские расходы на постоянные закупки зерна за рубежом.

Константин Устинович Черненко (1911—1985), избранный генеральным секретарем ЦК КПСС в феврале 1984 года, начал свою деятельность также с попыток решения сельскохозяйственных проблем. В октябре 1984 года была предложена грандиозная программа мелиорации: орошение и осушение миллионов гектаров земли, строительство каналов, переброска «части стока северных и сибирских рек, а также реки Дунай на орошение земель в центральных и южных районах страны, в Зауралье и Западной Сибири». При этом не подсчитывались не только огромные материальные затраты на реализацию этих проектов, но и экологические последствия переброски рек Оби, Иртыша, Енисея, и прежде всего резкое снижение количества воды, впадающей в Северный Ледовитый океан. Эта программа, сопоставимая по размаху разве что со строительством древнеегипетских пирамид, вполне соответствовала мобилизационному характеру советского планового хозяйства, позволяя широко использовать огромные отряды малоквалифицированной рабочей силы на очередной «великой стройке коммунизма».

В середине 1980-х годов все больше стали давать о себе знать так называемые черные дыры, куда приходилось направлять огромные ресурсы. К числу таких «дыр» можно отнести экономику социалистических стран, которая в силу своей неэффективности требовала постоянной помощи в виде заниженных цен на сырьевые и энергетические ресурсы, прямой безвозмездной передачи научно-технических разработок, строительства новых предприятий. Такого рода помощь социалистическим странам составила в 1954—1987 годах почти 144 млрд долл. Кроме того, Советский Союз оказывал постоянно растущую помощь странам «третьего мира», чьи просьбы были все настойчивее. За эти годы помощь развивающимся странам превысила 40 млрд долл.

К началу 1980-х годов состояние экономики СССР продолжало ухудшаться. Так, ежегодный прирост национального дохода страны снизился с 9\% в 1965 году до 2,6\% в 1982 году, а промышленного производства — с 7,3 до 2,8\%.

Несмотря на очевидные достижения в освоении космоса, в разработке термоядерного оружия и военной техники, советская экономика в целом заметно отставала от промышленно развитых стран. В структуре народного хозяйства преобладающая роль принадлежала добывающей и топливной промышленности, в этих отраслях находилось до 40\% всех производственных фондов и рабочей силы страны. Производительность труда в середине 1970-х годов в советской промышленности была в два раза ниже, чем в США. Объем выпуска валового продукта в СССР в 1979 г. составлял не более 60\% объема валового продукта США.

Советская экономика была построена таким образом, что повышать производительность труда было просто невыгодно для предприятия, поскольку рост выработки повлек бы за собой повышение плановых заданий на будущий период и снижение фонда заработной платы. В результате на большинстве машиностроительных предприятий численность работников была в 1,3—1,4 раза выше, чем на подобных предприятиях на Западе. Сохранение же излишних рабочих мест создавало лишь видимость полной занятости. И хотя точно соизмерить уровень заработной платы в СССР и в западных странах очень трудно, косвенные данные свидетельствуют о том, что средняя заработная плата в СССР в 1973 году составила 168,14 долл. в месяц, в то время как во Франции — 361,64 долл., а в США — 606,51 долл.

В то время в Советском Союзе существовало несколько курсов рубля по отношению к другим валютам, в том числе к доллару США. Была создана целая сеть магазинов «Березка», где имели хождение не рубли, а специальные чеки Внешторга, заработанные советскими людьми за границей или просто купленные с рук около магазинов по особому курсу. Это заставляло людей искать всевозможные пути, чтобы уехать на работу за границу и использовать этот период для приобретения самых необходимых товаров. Но попасть на такую работу могли далеко не все желающие, поскольку существовал очень строгий отбор не только по профессиональному, но и по идеологическому признаку.

На товары длительного пользования (холодильники, телевизоры, ковры, стиральные машины, мебель и др.) существовали особые очереди при магазинах, где надо было регулярно отмечаться в течение нескольких месяцев или лет. Подобные очереди существовали даже в книжных магазинах, чтобы подписаться на собрания сочинений отечественных и зарубежных авторов. Особые списки составлялись на предприятиях и в организациях на приобретение автомобилей. В эти списки вносились в основном передовики производства, проявлявшие активность в общественной жизни коллектива, а также те, кто сумел добиться расположения начальства. Это позволяло руководителям предприятий манипулировать списками, поощрять людей за хорошую работу или наказывать, исключая их из очереди. Таким образом, возможность совершить какую-нибудь покупку определялась не наличием у людей денег, а совсем иными, порой очень далекими от сферы торговли факторами. Хронический товарный дефицит на большинство потребительских товаров и продовольствие превращал рубль в иллюзорную денежную единицу, на которую нечего было купить.

Всеобщий дефицит выражался и в таком специфическом деле, как подписка на периодические издания. Поскольку в стране при огромных запасах древесины постоянно не хватало бумаги, то подписка проводилась на предприятиях и в организациях с большими ограничениями. К самым популярным изданиям полагалась «нагрузка» в виде обязательных партийных газети журналов. Это позволяло проводить «линию партии в жизнь», навязывая людям определенные идеологические установки в интересах правящей партийно-государственной элиты. Кстати, товарный дефицит практически не касался номенклатуры. В зависимости от занимаемой должности им определялся объем престижных товаров и услуг, которые были «положены» по чину. Для них существовали особые магазины, где не могли купить товары простые «люди с улицы».

Следует отметить, что в конце 1960 — начале 1970-х годов произошло некоторое повышение жизненного уровня трудящихся, в том числе и на селе, где колхозники начали получать заработную плату, как и рабочие совхозов. Постепенно средняя заработная плата сельских работников приблизилась к средней по стране и составляла 90\% от этого уровня. Начиная с 1965 года, когда отмечалось 20-летие Победы в Великой Отечественной войне (9 мая был объявлен нерабочим праздничным днем), стали вводиться некоторые социальные льготы инвалидам и участникам войны. С 1975 года началось погашение облигаций государственных займов, приостановленное в предыдущих пятилетках.

Но постепенно к началу 1980-х годов этот процесс стал замедляться, заметно сократились объемы жилищного строительства. Расходы на здравоохранение составляли 4\% от национального дохода (в развитых странах — 10—12\%). По уровню потребления на душу населения Советский Союз занимал 77 место в мире. Среди рабочих и колхозников все сильнее проявлялись негативные явления: прогулы, низкая трудовая дисциплина, высокая текучесть кадров, алкоголизм, социальная апатия. По данным социологических опросов, в середине 1980-х годов в полную силу работала едва ли не треть всех занятых, хотя при должной организации производства они готовы были работать лучше.

Военный бюджет Советского Союза возрастал в 1965—1977 годах ежегодно не менее чем на 4,5\%, составляя примерно 11 — 13\% валового национального продукта. В 1967 году у Советского Союза было 570 межконтинентальных баллистических ракет, а у США — 1054. В 1979 году США сохранили это количество ракет неизменным, а Советский Союз увеличил их число до 1409. Состав американской армии за это время сократился с 3,5 млн до 2,06 млн человек, а численность Советской армии выросла с 3,68 млн до 4,19 млн человек. Отметим также, что огромные военные расходы возросли в 1980-х годах и в связи с вводом в декабре 1979 года советских войск в Афганистан, где они оставались почти 10 долгих лет. Это решение стоило стране не только огромных материальных затрат, но и жизни тысяч молодых солдат и офицеров, погибших в этой странной войне. Кроме того, война в Афганистане заметно повлияла на международный престиж Советского Союза, поставив его в ряд стран-агрессоров.

Для поддержания постоянного мобилизационного характера советской экономики практически ежегодно устанавливалась очередная юбилейная дата, которую следовало встречать высокими достижениями в труде, брать на себя повышенные обязательства, о выполнении которых объявлялось на торжественных собраниях, митингах (сейчас уже трудно сказать, сколько было в этих «трудовых рапортах» приписок и обмана). Одно перечисление таких «круглых» дат занимает немало места: 20-летие Победы (1965), 50-летие Великой Октябрьской социалистической революции (1967), 100-летие со дня рождения В.И. Ленина (1970), 50-летие образования СССР (1972), 30-летие Победы (1975), 60-летие Октябрьской революции (1977) и т.д., не считая «трудовых вахт» навстречу очередным съездам партии.

В противовес официальной пропаганде в кругах интеллигенции зародилось диссидентское движение, представители которого открыто критиковали социально-экономическую политику партии и правительства.

Весьма заметным фактом стала публикация в мае 1982 года газетой «Правда» статьи академика В. Трапезникова, в которой автор отвергал стереотипные объяснения ухудшающейся экономической обстановки — плохие климатические условия, исчерпание некоторых источников сырья, трудности в освоении новых территорий и т.п. В статье впервые были названы иные причины: низкая эффективность жесткого централизованного планирования, отсутствие материальных стимулов у работников и др. Но ни Ю.В. Андропов, ни К.У. Черненко не решились на радикальное реформирование экономики, опасаясь, что это приведет к ликвидации коммунистической системы. А посему они продолжали держаться прежнего курса, уповая на неиссякаемые богатства страны, долготерпение народа и традиционное «авось».

«Перестройка» и ее итоги

В марте 1985 года после смерти КУ Черненко генеральным секретарем ЦК КПСС был избран Михаил Сергеевич Горбачев, а Председателем Совета

Министров стал Николай Иванович Рыжков. Начался новый и последний этап в истории СССР, получивший вскоре название «перестройка».

Новое руководство страны встало перед необходимостью остановить распад системы «государственного социализма» и защитить интересы правящей номенклатуры. Для этого стали проводиться осторожные реформы всех общественных структур, в том числе и в экономике, поскольку глубокий кризис уже успел охватить основные звенья системы.

К середине 1980-х годов ВВП в расчете на душу населения составлял около 37\% от уровня США, что позволяло СССР претендовать на статус лишь развивающейся страны. Прирост производительности труда вплотную приблизился к нулевой отметке. На единицу национального дохода в советской экономике расходовалось в 1,5—2 раза больше электроэнергии, топлива, металла и других ресурсов, чем в промыш-ленно развитых странах. В сущности, только в военно-стратегической области огромными усилиями поддерживался паритет с США.

Уместно напомнить, что на первых этапах «перестройки» в обществе были сильны многочисленные иллюзии относительно возможности совершенствования социалистической системы. Прежде всего у большинства политиков преобладало устойчивое мнение о существовании социально-экономических преимуществ социализма перед иными формами организации общественной жизни. Постоянно подчеркивалось широкое единство взглядов всего общества относительно намечаемых реформ, отсутствие сопротивления предстоящим преобразованиям со стороны каких-либо социальных групп. У реформаторов сложилось впечатление, что никто не только не сможет, но и не захочет противодействовать этим преобразованиям. Считалось само собой разумеющимся, что в советской системе нет и не может быть антагонистических противоречий, кроме «пережитков консервативного мышления». Получила распространение еще одна иллюзия о том, что будущие реформы можно провести быстро и без особых трудностей. Классическим примером воплощения таких иллюзий стала антиалкогольная кампания, проходившая в духе известной «красногвардейской атаки на капитал».

Всем давно было ясно, что алкоголизм чреват большими социально-экономическими проблемами: прогулами, некачественной работой, преступностью, тяжелыми заболеваниями, распадом семьи и пр. Но, с другой стороны, бесперебойная розничная торговля спиртными напитками приносила колоссальные доходы в бюджет.

В соответствии с постановлением ЦК КПСС и указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 мая 1985 года резко сокращалось производство и продажа спиртных напитков. Заодно закрывались пивоваренные заводы, сворачивалось производство стеклянных бутылок и т.д. Искусственно создавались «зоны трезвости», пропагандировались безалкогольные свадьбы и иные торжества.

Вроде бы благое начинание довольно скоро обернулось большими потерями. Сначала предполагалось сокращать производство и реализацию алкоголя постепенно и равномерно на 10\% в год, чтобы через пять лет уменьшить его выпуск и продажу вдвое. Но этот план выполнили всего за два года, когда были просто вырублены тысячи гектаров виноградников. Уже в 1987 году сбор винограда в целом по стране сократился по сравнению с ежегодным сбором в 1981—1985 годах почти на 20\%.

Вековую проблему пытались решить в считанные месяцы. В ответ на все запреты в стране увеличилось подпольное самогоноварение, что, в свою очередь, сократило доходы государственного бюджета. И уже через несколько лет стало ясно, что эта кампания была нелепой и ошибочной. Другим примером нелепостей может служить попытка, с одной стороны, активизации предпринимательства через кооперативную и индивидуальную трудовую деятельность, а с другой, усиления борьбы с нетрудовыми доходами.

В качестве одного из первых шагов по выходу страны из кризисного состояния был провозглашен курс на ускорение социально-экономического развития страны. Этот курс был направлен на достижение ежегодного прироста национального дохода не менее чем на 4\%, что было крайне сложно в условиях снижения мировых цен на нефть и продолжающейся гонки вооружений. Для достижения такого роста национального дохода следовало за пятилетие увеличить добычу топлива и сырья на 15\%, инвестиции — на 30—40\%, вовлечь дополнительно в производство до двух млн человек. Но таких ресурсов у страны не было. Значит, надо было обеспечить существенный рост производительности труда путем внедрения прогрессивного оборудования за счет увеличения темпов роста машиностроения в 1,5—2 раза, для чего было предпринято искусственное нагнетание инвестиций в эту отрасль за счет других секторов экономики.

В это же время зазвучал призыв активизировать «человеческий фактор» как важнейшее условие ускорения. Снова вспомнились ударники и стахановцы, снова стали раздаваться голоса не сводить все к рублю, не дожидаться новой техники, а мобилизовывать «скрытые резервы» и энергию молодежи, добиваться максимальной загрузки имеющегося оборудования в три-четыре смены. Следовало укреплять трудовую дисциплину, поддерживать местных рационализаторов в их усилиях по механизации и автоматизации производства и т.д. Таким образом, Горбачев и его сподвижники опять обращались к субъективным факторам, стараясь не затрагивать фундаментальные основы системы, сохраняя приверженность «социалистическому выбору».

С целью повышения качества продукции была создана еще одна контролирующая инстанция — Госприемка, которая имела право отвергать некачественную продукцию, наказывать материально тех, кто был ответственен за брак.

Но очередная ставка на энтузиазм, не подкрепленный передовой техникой и соответствующей квалификацией рабочих, привела не к «ускорению», а к росту количества аварий на производстве, в том числе на Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 года, которая стала крупнейшей аварией в использовании «мирного атома» (причем советское правительство несколько дней ничего не сообщало о катастрофе, пока шведские наблюдатели не зарегистрировали колоссальное повышение уровня радиации над своей страной и не забили тревогу).

Первоначально «перестройка» увязывалась с концепцией совершенствования хозяйственного механизма, т.е. с предоставлением предприятиям большей самостоятельности в развитии производства, обновлении продукции, материальном стимулировании работников в зависимости от финансовых результатов работы предприятия. Таким образом, государственные предприятия должны были перейти на полный хозрасчет и реализовать то, что не было сделано в 1965 и 1979 годах. Предполагалось перестроить систему материально-технического снабжения, ценообразования, финансирования. Но при этом оставалось обязательным одно условие: незыблемость социалистической (государственной) собственности. По-прежнему в экономике не предусматривалось появление реального собственника на микроуровне, а также механизма установления равновесия между спросом и предложением.

Собственно говоря, экономическая «перестройка» началась с июня 1987 года, когда был принят Закон о государственном предприятии, по которому руководителям и коллективам государственных предприятий были предо