5. формирование индивидуальности и личности человека

5. формирование индивидуальности и личности человека

Естественно предположить, что в культуре древних царств поведение обычного человека было полностью детерминировано.

Но все же полной, сплошной детерминированности жизни отдельного человека не было. Да, каждый человек занимал свое место и выполнял свои функции: один был царем, другой — воином, третий — земледельцем, четвертый — рабом. Но по мере «старения» культуры, особенно начиная с III—II тыс. до н.э., случалось все больше бунтов, дворцовых переворотов, частые войны тоже могли все поменять, наконец, кое-что зависело и от самого человека. Одни были удачливее, другие — нет, одни — трудолюбивее, другие — не очень, кто-то становился фаворитом, богачом, а другой разорялся. Тем не менее, в период расцвета культуры древних царств жизнь отдельного человека была настолько детерминирована, что повсеместно существовала своеобразная практика определения, расчета индивидуальной судьбы человека. В некотором отношении она напоминала собой астрологию, но только напоминала. Дело в том, что планеты и звезды в представлении древнего человека были настоящими богами, причем некоторые из этих богов прямо участвовали в судьбе и жизни человека. Здесь мы вынуждены рассмотреть личные отношения человека с богами, которые сложились в период расцвета культуры древних царств.

Например, в Вавилоне каждый человек имел «личного бога» и «личную богиню», а также двух духов-хранителей. Иметь личного бога, значит «быть удачливым, счастливым, процветать». Личный бог, считал вавилонянин, принимает участие во всех делах человека, хранит его жизнь и благополучие, определяет судьбу [74. С. 45].

Мой бог, господин мой, создавший мне «имя»,

Хранящий мне жизнь, дающий потомство...

Суди же мне жизнь судьбою,

Продли мои дни, жизнь даруй мне.

Из этого вавилонского текста мы видим, что личный бог дает потомство. И действительно, И. Клочков пишет, что, участвуя во всех делах человека, личный бог конечно же не мог оставить его одного в ответственный момент зачатия потомства. «Из известного нам о месопотамских династиях видно, что у отца и сына были неизменно те же личные боги и богини. Из поколения в поколение бог переходил из тела отца в тело сына» [74. С. 45]. Отношения с личными богами заходили иногда столь далеко, что люди даже обращались к ним не с молитвой, а с письменной просьбой. Вот одно старовавилонское письмо, адресованное личному богу:

«Богу, отцу моему, скажи! Так говорит Апиль-Адад, раб твой: Что же ты мною пренебрегаешь? Кто тебе даст (другого) такого, как я? Напиши богу Мардуку, любящему тебя: прегрешения мои пусть он отпустит. Да увижу я твой лик, стопы твои облобызаю. И на семью мою, на больших и малых взгляни. Ради них пожалей меня. Помощь твоя пусть меня достигнет» [74. С. 46].

В этом письме адресат просит личного бога замолвить за него слово перед верховным богом Мардуком. Помимо личного бога человек зависел от многих других, уже, так сказать, общинных богов: космических (Мардук, Иштар), государственных (династических), богов города, богов квартала, богов, отвечающих за отдельные стороны человеческой жизни или даже за отдельные занятия. В связи с этим ощущения своей жизни и даже чувства человека культуры древних царств существенно отличались от современных.

С современным человеком мы связываем прежде всего осознание им его внутреннего мира, Я. Наше Я противостоит другим Я, вступает с ними в различные взаимоотношения. И мир и природа, в которых человек живет, подчиняются определенным законам, которые выявляются научным путем. На этом, как писал Ф. Бэкон, основывается могущество человека. С поправками и оговорками с этим, вероятно, может согласиться современник, но вряд ли бы согласился человек прошлых культур. Почему?

Внутренний мир, Я — эти вещи были незнакомы, например, еще даже человеку эпохи античности. Только в средние века внутренняя жизнь человека (понимаемая не иначе как борьба темных и светлых сил в его душе) была открыта. С верой, пишет наш замечательный историк науки П. Гайденко, человек «сразу оказывается далеко за пределами всего природно-космического: он непосредственно связан живыми личными узами с творцом всего природного... личный бог предполагает и личное же к себе отношение; а отсюда изменившееся значение внутренней жизни человека, она становится теперь предметом глубокого внимания, приобретает первостепенную религиозную ценность» [49. С. 409].

Современный человек считает, что его жизнь, желания, воля принадлежат ему самому, обусловлены его телом и психикой. Ничего подобного, возразил бы ему древний человек: источником жизни, воли и желаний является не человек, а бог и демоны или ангелы. Когда древний вавилонянин, пишет знаток шумеро-вавилонской культуры С. Крамер, «чувствует себя прекрасно, полон жизни, наслаждается богатством и душевным покоем, он объясняет это завидное состояние ума и тела присутствием сверхъестественных сил, которые либо наполняют его тело, либо охраняют. Наоборот, всякого рода несчастья, болезни и неудачи объясняются отсутствием такой защиты» [78. С. 203]. Во всех культурах, кроме современной, и воля, и ум, и желания, да и сама жизнь считались привходящими, они овладевали душой человека независимо от его усилий. Сам человек мог лишь способствовать или сопротивляться этим силам, не более того.

Мы уверены, что есть законы природы и общества, познаваемые научным путем. Но древний, античный или средневековый человек думал, иначе: есть божественный или космический закон, и человек ему должен подчиняться, на том же основывается его уверенность в завтрашнем дне.

Так как многие боги — это одновременно планеты и звезды, которые постоянно можно было наблюдать на небе, и так как именно боги определяли судьбу человека, возникла естественная мысль, что наблюдение за небом, планетами и звездами есть ключ к определению судьбы человека. Постепенно сложилась практика расчета судьбы, а также «хороших» и «плохих» дней. Крайний вариант развития этих событий мы видим в практиковавшемся в Ассирии ритуале «подменного царя». «Солнечные и лунные затмения, — пишет И. Клочков, — предвещали смерть или во всяком случае опасность для жизни царя. В зависимости от положения светил астрологи могли объявлять опасным весьма продолжительный период времени, до ста дней. Царя на это время отправляли в загородную резиденцию, где его именовали "землевладельцем" и подвергали различным ограничениям, тогда как во дворце поселяли подставное лицо, наделенное всеми внешними атрибутами власти. По миновании опасного периода "подменного царя" убивали (должно же предсказание сбыться!), а истинный царь возвращался в свой дворец» [74. С. 160].

Однако вспомним, что и сами боги имели судьбу, подчинялись ей. Что же тогда представлял собой расчет судьбы отдельного человека? Вероятно, некоторый индивидуальный сценарий функций человека, составленный, что принципиально, на основе знания • общих функций. Другими словами, судьба отдельного человека — это была вариация на тему «жизни человека данного сословия, положения, богатства». Впрочем, кое-что зависело и от самого человека. В текстах жрецов народа нагуа мы читаем: некоторые несмотря на благоприятный знак, под которым родились, вели себя лениво — они жили несчастливо.

В другом тексте про двух людей читаем:

Он имел заслуги, сам себе выговаривал:

Дела у него шли хорошо...

Он был вне себя, ничего не осуществлял,

Ничего не был достоин: он заслужил только

 Унижение и уничтожение.

Первый из этих людей делал все, чтобы его предсказанная судьба подтвердилась, второй, очевидно, «был ленив, был вне себя» (т.е. не следовал судьбе, которую ему определили жрецы).

Именно в период культуры древних царств возникли первые школы и учителя. В древнем Вавилоне учитель, он же одновременно и писец, учил детей писать на глиняных табличках, считать, вычислять площади полей, объемы земляных работ, вести наблюдения за движением планет и звезд. Учитель в те времена значил больше, чем теперь. Это был не только преподаватель предмета, но человек «мудрый», «знающий» и прежде всего в делах божественных; ведь мы уже отмечали, что и математика и астрономия в той культуре понимались как дела божественные. Вот, например, как об учителе (его называют «ученым») свидетельствуют тексты народа нагуа:

Ученый это: свет, факел, большой факел, который не дымит. Он продырявленное зеркало. Ему принадлежат черные и красные чернила, принадлежат кодексы. Сам он есть письменность и знание. Он путь, верный путеводитель для других. Подлинный ученый аккуратен (как врач) и хранит традиции. Он тот, кто обучает, он следует основе. Он делает мудрыми чужие лица, заставляет других приобретать лицо и развивает его. Он открывает им уши и просвещает. От него мы зависим. Он ставит зеркало перед другими, делает их разумными, внимательными, делает так, что у них появляется лицо. Он одобряет каждого, исправляет и наставляет. Благодаря ему желания людей становятся гуманными и они получают строгие знания. Он одобряет сердце, одобряет людей, помогает, выручает всех, исцеляет [89. С. 8.4, 84].

Кое-что здесь, естественно, нуждается в объяснении. «Смотреть сквозь продырявленное зеркало» (как боги на дела людей) — это значит видеть скрытое, знать все наперед, управлять. Теперь, что значит «лицо». «Лицо» у нагуа противопоставляется «сердцу». Когда обращаются к молодым супругам, говорят так:

Принесу огорчение вашим лицам, вашим сердцам... Приношу поклон вашим лицам, вашим сердцам... [89. С. 207].

Лицо и сердце — это две характеристики отдельного человека: лицо — то, что дается воспитанием и обучением, а сердце — стихия желаний:

Поэтому ты отдаешь свое сердце всякой вещи и ведешь его неизвестно куда: ты разрушаешь свое сердце... На земле разве можешь ты за чем-либо гнаться? [89. С. 208].

Зрелый, воспитанный человек, по убеждению учителей нагуа, должен овладевать своими желаниями (сердцем) и становиться мудрым, знающим.

Зрелый человек имеет сердце, твердое, как камень, мудрое лицо. Он хозяин своего лица, у него ловкое и понятливое сердце. [89. С. 245].

Анализ текстов показывает удивительную вещь: функции учителя и личного бога отчасти совпадают: это помощь, лечение, совет, знание, ум и т.п. Но учитель делает больше, он передает человеку «правильное лицо», развивает его. Человек становится «хозяином своего лица», он «видит себя в зеркале», он «мудр».

Здесь мы имеем максимально возможное в древнем мире приближение к пониманию того, что такое культурный человек. Но и преувеличивать это приближение нельзя. В конце концов, учат соблюдать закон, дисциплину и лишь отчасти самостоятельности, активности, обращенной на самого себя. Основной мотив учительских наставлений: «терпи, удерживай свое сердце, следуй примеру личного бога, поступай разумно, хорошо». Тогда к тебе будут хорошо относиться и боги, и люди, и все будут уважать тебя.