Иерархия власти и система управления в политических объединениях средневековых кочевников евразии (сравнительный анализ)

Иерархия власти и система управления в политических объединениях средневековых кочевников евразии (сравнительный анализ)

Дан сравнительный анализ военно-административной, политической, социальной, этнической и хозяйственной систем государств средневековых кочевников Евразии.

Ключевые слова: военно-административная система, харизматический клан, конфедерация племен, социальная иерархия.

В эпоху средневековья кочевниками алтайского происхождения в степях Евразии были созданы политические объединения, этнический состав населения которых отличался полиэтничностью, а территория во многих случаях достигала размеров империй. Среди них особо следует отметить каганаты тюркютов, Великую Болгарию, Хазарский каганат, Волжскую Булгарию, конфедерации племен печенегов, огузов, половцев и, конечно же, Монгольскую империю. Эти политические образования средневековых кочевников имели много общих черт и в то же время для них были характерны особенности, типичные только для отдельных этнополитических объединений. Прежде всего, много общего имела административная система большинства средневековых государств Евразийской степи.

Так, в Великом Тюркском каганате, который существовал во второй половине VI – начале VII в., уже первые правящие каганы тюркютов из рода Ашина установили так называемую удельнолествичную систему, которая пресекала сепаратизм и обусловливала поочередное наследование титула великого кагана принцами по крови. Великий Тюркский каганат в 568 г. делился на четыре удела, а в

576 г. – на восемь, и во главе этих уделов все время оставались представители харизматического клана Ашина. С самого начала возобладала традиция разделения Великого Тюркского каганата на восточное и западное крыло, что было характерно для многих этнополитических объединений средневековых кочевников. Так, уже после 555 г. на восточных и западных территориях Великого Тюркского каганата сложилась военно-административная система, которая предопределила новое разделение на западные и восточные территории. Все это привело к тому, что на рубеже VI–VII вв. Первый Тюркский каганат окончательно распался на Западный и Восточный каганаты [17. С. 160; 34. С. 29; 25. С. 90]. Основу древнетюркского государства составляла военно-административная организация кочевых племен – эль, которая со временем слилась с родоплеменной структурой кочевых племен. Таким образом, понятие эль не только отождествлялось с государством, созданным кочевыми племенами тюркютов, но и отражало собственно племенную структуру – тюркский народ. Однако тюркский эль, разрастаясь территориально, подвергался постоянному дроблению на западные и восточные группы, потому что изначально тюркютская держава делилась на западную и восточную части. В свою очередь, эти части делились на западные и восточные фланги. При этом и среди западных, и среди восточных тюркютов изначально сложилась система объединения племен по десять, где каждый десяток делился на пять племен и при этом символом племени была стрела. Однако эта система касалась, в первую очередь, тюркоязычных номадов, которые являлись господствующим этносом в каганатах тюркютов [25. С. 141, 149-150; 17. С. 60, 63; 9. С. 80].

Очевидно, такое же административно-территориальное устройство существовало в Центральной Азии в среде оногуров, западная часть которых стала называться «болгарами». Учитывая возможность общего происхождения традиций тюркютов и оногуров, имеет резон рассматривать значение булгаротюркского этнического термина onogur, где on означает десять, а ogur – стрела, племя, как название десять племен [25. С. 137; 7. С. 65-66]. Если считать, что оногуров было десять племен, то можно полагать, что в сообщении Приска содержатся варианты самоназваний одного племенного объединения: огур, оногур и сарогур – белые огуры [5. С. 87-88; 17. С. 86-87]. Исходя из того что у древних кочевников Центральной Азии запад обозначался белым цветом [37. P. 376-383], имеются основания видеть в сарагурах западную часть оногуров, то есть количество племен сарагуров должно было бы насчитывать пять племен. Именно пять племен в составе Великой Болгарии упоминает Феофан [4. С. 262], а сарагуры (западные огуры) в византийских источниках с конца V в. начинают упоминаться как «болгары» [17. С. 135; 14. 101]. Поэтому следует поддержать ту гипотезу, в соответствии с которой термины болгары и сарагуры могли быть между собою связаны. Таким образом, название объединения протоболгар утигуры могло означать три огура или три племени огуров, а кутригуры – западные огуры [19. С. 621], если учитывать, что кутригуры проживали на запад от утигуров. Однако уже в конце VI в. в Приазовье могло остаться уже четыре протоболгарских племени – три утигурских и одно кутригурское, если верить Феофилакту Симокатте и автору «Хроники Федегара» о переселении части болгар, очевидно кутригуров, в Паннонию к аварам [6. С. 156; 33. С. 371]. Возрождение Западного Тюркского каганата в первом десятилетии VII в. должно было привести к переселению в среду четырех огурских племен представителей племени хайландуров [1. С. 31, 127; 13. С. 55-56], которое было возглавлено харизматическим гуннским родом Дуло [27. С. 118-161]. И уже во времена правления хана Кубрата (Курта) (630–660 гг.) удалось снова объединить пять племен булгар во главе с тем племенем хайландуров, которое в «Армянской географии» было известно как Огхондор-Блкар-пришельцы [30. С. 28]. Необходимо обратить внимание на то, что Кубрат поставил во главе пяти племен пять своих сыновей [4. С. 262]. Аналогичную ситуацию мы можем наблюдать на примере Великого Тюркского каганата [17. С. 63] и других государственных образований кочевников.

Анализируя административно-военное устройство Хазарского каганата в первой половине Х в., можно отметить, что для этого времени уже не известно разделение территории государства и населения на восточную и западную части. Объяснить это можно тем, что Хазарский каганат образовался в результате отделения от Западного Тюркского каганата, который в свое время отделился от Великого (Первого) Тюркского каганата [12. С. 27; 29. С. 143].

Разделение на западные и восточные группы племен можно наблюдать даже у тех кочевых народов, которые не создали в пределах своей этнической общности единого политического объединения – среди печенегов [3. С. 155, 158], половцев [31. С. 194; 32. С. 40; 26. С. 168] и т. п. Что же касается огузов, то изначально общество огузов состояло из 24 племен и эту традицию унаследовали их потомки как в Средней, так и в Малой Азии. При формировании союза племен для огузов было характерно, как и для других средневековых кочевников, разделение на западное («внутренние огузы») и восточное («внешние огузы») подразделения [21. С. 93, 99; 28. С. 2-5].

В Монгольской империи еще при жизни Чингисхана наметился принцип организации будущей Монгольской империи, получивший в дальнейшем название «улусная система». В результате уже в середине XIII в. на завоеванных монголами териториях Азии и Восточной Европы образовались четыре государства-улуса – Улус Джучи, Улус Чагатая, Улус Хулагу и Улус Великого хана монголов (империя Юань), где позиции лидера принадлежали последнему улусу [11. С. 98-99; 36. С. 43-67; 10. С. 128]. В непосредственной связи с улусной системой Монгольской империи находилась военноадминистративная организация общества, предусматривавшая общие принципы формирования территории и комплектования вооруженных сил. При этом монгольские вооруженные силы делились на три группы – центр, правой и левой руки. Во времена Чингисхана при формировании флангов монгольского войска наметилось отступление от традиций кочевников – военные подразделения уже не комплектовались по этническому признаку и одно племя могло быть разделено между правым и левым крылом. В результате такое разделение привело к возникновению новой военно-административной системы Монгольской империи, весьма отличной от организации предшественников [10. С. 19, 128]. В непосредственной связи с военной улусной системой находилось и введенное Чингисханом разделение монгольской армии на десятки, сотни, тысячи, тумены. При новой системе «ноян-тысячник» оказывался приналежащим совсем к иному роду, чем «люди» его «тысячи». По мере того как монголы покоряли новые территории и в монгольскую армию стали включать представителей покоренных народов, данный способ организации боевых подразделений, в соответствии с территориальными и десятичными принципами, распространялся и на эти новые единицы в составе вооруженных сил монголов. Улусная система в Золотой Орде после Бату подверглась дальнейшей трансформациии. Собственно Улус Джучи делился на улусы – на левое (восточное) и правое (западное) крыло. При этом такое разделение было многоступенчатым. В результате монголы нарушили характерную для кочевников традицию создания административной системы по этническому принципу – здесь возобладал территориальный принцип, при котором этнические группы оказывались специально разделенными по териториям улусов. Благодаря этому монголы с целью ослабления позиций покоренных народов могли переселять часть их в другие отдаленные от центра государства улусы [11. С. 103-104; 36. С. 49-51].

Необходимо также отметить, что в государствах средневековых номадов административная система не только совпадала с военной, но и при этом восточное подгосударство доминировало политически над западным. Это можно объяснить первоначальным нахождением домена правителей на восточных землях, откуда они совершали экспансию на запад. Однако в ситуации с Золотой Ордой по данному вопросу существует определенная неясность. Исследователи единодушны во мнении, что в XIV в. Улус Джучи делился на два подгосударства – Ак Орда (Белая Орда) и Кок Орда (Синяя Орда). При этом лидирующие позиции отводились Белой Орде. Однако в соответствии с данными различных письменных источников исследователи склонны по-разному локализовать данные подгосударства. Так, Г.А. Федоров-Давыдов, Н.Л Жуковская и некоторые другие исследователи придерживаются традиционной точки зрения и соответственно помещают Синюю Орду на Востоке, а Белую Орду – на Западе [36. С. 55-60; 22. С. 154]. Однако А.Ю. Якубовский и О. Прицак, напротив, Синюю Орду локализовали на Западе, а Ак Орду – на Востоке [16. С. 261-262; 37. P. 376-383]. Несмотря на нерешенность данного вопроса, можем констатировать, что во всей Монгольской империи главный улус монголов – империя Юань находилась на Востоке по отношению к другим монгольским государствам.

Одной из основных задач политико-административной системы государств средневековых номадов являлось урегулирование отношений между кочевниками-завоевателями и покоренным населением. Так, в каганатах тюркютов господствующем слоем общества стал эль, в состав которого изначально входили только племена завоевателей. Однако при расширении державы в состав эля стали включаться новые племена, что обусловливало как «горизонтальную мобильность» эля, так и «вертикальную мобильность», связанную с сохранением строгой иерархии родов и племен в соответствии с их происхождением. При этом административное разделение государства на восточную и западную части касалось прежде всего эля. Взаимоотношения эля и покоренного зависимого населения основывались на принципах вассалитета. Подвластные тюркютам племена сохраняли свою родовую организацию и входили полностью в состав каганата. При этом тюркюты практиковали переселение покоренных племен и тогда их земля становилась собственностью тюркютской знати. Те, кто оставался на своих территориях, вместе со своей знатью становились вассалами тюркютов. У всех покоренных тюркютами племен были определенные повинности в пользу завоевателей: регулярно платить дань; нести военную службу и т. п. Таким образом, можно считать, что в военно-административной и социально-политических системах Тюркского каганата сохранялся принцип иерархии в соответствии с этническим происхождением [25. С. 86-87]. Однако в состав западнотюркского эля вошли не только племена кочевников-тюркютов, но и оседлые и полуоседлые племена индоевропейского происхождения. Это можно объяснить тем, что в Западнотюркском каганате изначально представители рода Ашина находились в абсолютном меньшинстве, хотя местные кочевые племена и оседлое население Средней Азии довольно быстро признали верховенство западной ветви харизматического рода Ашина. Такая политика позволила тюркютам удерживать свою власть на пограничных территориях каганата. Однако в Западном Тюркском каганате был установлен довольно жесткий политический контроль над зависимыми территориями, чей вассалитет до этого ограничивался лишь уплатой дани. На все подвластные кагану территории были поставлены уполномоченные каганом ставленики – тудуны, а местным владетелям были «пожалованы» тюркские титулы, что должно было включить их в административную иерархию каганата, и это подкреплялось брачными связями с правящей ветвью рода Ашина [25. С. 86-87]. Аналогичная система сложилась в Восточном Тюркском каганате, где во главе больших племен каганом из рода Ашина были поставлены эльтеберы, а более мелких племен – тутуки. При этом вассалы кагана получали титул bеg и представляли собой ту часть правящей верхушки, которая самым тесным образом была связана с племенной общинной организацией budun. При данной системе земли покоренных племен переходили под контроль ябгу и шадов, которые были из каганского рода Ашина. При этом шадов должно было быть несколько – по количеству покоренных племен, которые на случай войны входили в состав тюркютского войска. Именно такая система при содействии администрации распространялась на все покоренные племена. В случае добровольного перехода под власть кагана из рода Ашина, правители покоренных народов оставались на своих местах и эти этнополитические объединения не входили в состав тюркского эля. Все ограничивалось лишь выплатой дани. Второй Тюркский (Восточный) каганат состоял из четырех основных районов: 1) Монголия; 2) Алтай; 3) Южная Сибирь и Саянский хребет; 4) Семиречье. При этом, кроме первого района, остальные три были зависимыми образованиями, а не органической частью тюркского эля [9. С. 80, 112-114, 127].

Такую же систему унаследовали от тюркютов хазары, как наследники Западного Тюркского каганата. В VIII–X вв. территория Хазарского каганата разделялась на два региона, которые имели особые административный и политический статусы: 1) собственно Хазария – земли Дагестана и Нижней Волги, которые принадлежали непосредственно хазарской верхушке и кочевым племенам, слившимся с хазарами; 2) территории, населенные народами, правители которых были вассалами хазарского кагана [12. С. 27; 13. С. 143]. Во главе хазар были представители рода кагана и сам каган, а также заместитель кагана – бек, известный как царь хазар, и его род. Следующую ступень в иерархии хазарского общества занимали другие знатные хазарские роды. Из числа представителей знатных родов каганом или беком назначались военачальники – тарханы для управления на территориях, входивших в состав собственно Хазарии. Население собственно Хазарии делилось на знать (тарханов) и простой народ (представителей незнатных родов), где первые были освобождены от уплаты налогов, но были обязанны нести военную службу, а на других ложилась вся тяжесть налогов. На зависимые территории, управляемые местными правителями, хазары назначали своих представителей-тудунов, которые контролировали выплату дани подвластными народами [29. С. 118; 8. С. 400-402]. К числу повинностей зависимых от хазар народов относилась также военная служба. При этом войска Хазарского каганата формировались по этническому признаку и ополчение набиралось из покоренного населения в принудительном порядке. Есть основания считать, что для обозначения правителей подвластных народов хазары, как и тюркюты, использовали титул эльтебер – достаточно вспомнить правителя дагестанских гуннов «Алп-илетвера» и правителя волжских болгар «Балатвара». Весьма интересно, что в VIII в. предводитель хазар, но не каган, носил также титул «Хатирлитбер» – «Хазар-эльтебер» [29. С. 118; 8. С. 400-402]. Данное обстоятельство можно объяснить тем, что каган хазар из рода Ашина не рассматривал себя в качестве правителя лишь хазар, а был каганом для всех народов Хазарского каганата, тогда как прежний предводитель хазар попал к Ашина в подчиненное положение. К числу принудительных обязанностей покоренных хазарами народов следует также отнести существование браков, которые заключались хазарским каганом или царем (беком) с дочерьми правителей подвластных хазарам народов [35. С. 90-106]. Таким образом, наиболее высокую ступень в социальной иерархии хазарского общества занимал харизматический клан кагана. Представители же хазарского этноса занимали господствующее положение в обществе. В зависимом положении от хазар были народы или этнические группы, которые предшествовали появлению хазар в Восточной Европе и на Кавказе. Они являлись данниками хазар и занимались преимущественно полукочевым скотоводством и земледелием и составляли основу хазарского войска на случай войны. Наиболее низкую ступень в социальной иерархии хазарского общества занимали рабы иноземного происхождения. Все это позволяет считать, что хазары даже в X в. продолжали сохранять немало традиций кочевого общества. С другой стороны, существование у хазар войска наемников из числа аларсиев, внедрение институтов наместников-тудунов, вассальных правителей-эльтеберов, как у тюркютов, и т. п. позволяют считать, что хазарское общество в своем развитии уже значительно отошло от традиций родового строя. Взаимоотношения хазар с зависимыми народами базировались на принципах вассалитета. Кроме того, следует отметить, что в зависимом положении от хазарских правителей находились правители народов, не входивших в состав Хазарского каганата, но проживавших возле границ этого государства. Зависимое положение последних проявлялось, прежде всего, в регулярной выплате дани, сбором которой занимались не столько сами хазары, сколько их вассалы. К числу таких зависимых этнополитических образований можно отнести славянские племенные союзы полян, северян, радимичей, вятичей. Очевидно, дань с них собирали вассалы хазар – аланы лесостепного Подонья, которых «Повесть временных лет» могла назвать обобщающим термином «козаре».

Менее сложной представляется социально-политическая система объединений печенегов, волжских булгар, огузов и половцев, то есть тех народов, которые не создали своих империй. Так, в конце Х в. печенежскую конфедерацию племен мог возглавить тюркский харизматический клан. При этом наиболее высокую ступень в социальной иерархии печенежского общества принадлежала трем кочевым племенам кангаров, которые имели индоевропейское происхождение. Остальные пять кочевых печенежских племен могли представлять тюркоязычное кочевое население этой конфедерации и при этом они находились в вассальной зависимости от кангаров. Еще более низкий уровень в этой иерархии печенежского общества принадлежал оседлым этническим группам. Самое низкое социальное положение в печенежском обществе занимали рабы из числа военнопленных иноземцев [3. С. 155, 158; 38. P. 21-24; 31. С. 162].

В Волжской Булгарии социально-политическая система определялась характером взаимоотношений как в середине булгарского этноса, так и с зависимыми от булгар племенами. Там во главе государства был царь с титулом балатвар (от эльтебер). Следующую ступень в социальной иерархии государства занимали вожди четырех племен, которые изначально имели определенную самостоятельность, но со временем их количество уменьшилась до трех. Следующая ступень в этой социальной иерархии болгарского общества принадлежала «предводителям-куввадам» и «жителям» страны – высшей знати, которая должна была представлять интересы булгарского царя на местах. Далее следовали «приближенные» – дружинники. Войско на случай войны выставляли цари сначала четырех, а потом трех племен, что было одной из их основных повинностей. К основным повинностям этнических групп, находившихся в вассальных отношениях с булгарским царем, относились предоставление войска и регулярная выплата дани [2. С. 121; 15. С. 160-163; 23. С. 8-16].

Относительно социально-политической системы половецкого общества второй половины XI –

начала XIII в. необходимо отметить, что политические объединения причерноморских половцев имели полиэтничный характер. Основу населения Половецкой степи составляли орды (племена), в состав которых входили курени (роды). Довольно часто орды половцев объединялись в союзы. Их возглавляли знатные кланы, среди которых своим могуществом выделялся род протомонгольского происхождения – Шаруканиди на Северском Донце. Следующую ступень в социальной структуре этих объединений занимали роды простых тюркоязычных кочевников-половцев. Более низкий уровень в этой иерархии составляли оседлые аборигены степи. На случай войны они могли привлекаться половецкими ханами так же, как и кочевники-половцы. Военнопленные становились наиболее бесправной частью половецкого общества – рабами [31. С. 194; 32. С. 40-69, 146-171].

Этнический принцип социальной иерархии, характерный для общественного строя кочевников, сохранялся в Монгольской империи, где во главе больших улусов стояли чингизиды. Так, в империи Юань сложилась особая социальная иерархия общества: а) монголы; б) выходцы из западных стран; в) китайцы, кидани; г) жители бывшей Южной Сун. Таким образом, можно видеть, что монголы придерживались древней традиции завоевателей, согласно которой часть наиболее неспокойных подданных переселялась во враждебное окружение в другие части империи, а на их место с других территорий империи присылались военные гарнизоны, отличные от местного населения в этническом и культурном плане. Такие переселенцы становились опорой монголов на местах и в соответствии с этим должны были занимать следующую за монголами ступень в обществе [24].

Что же касается западного улуса Монгольской империи, то анализ содержания налогов и повинностей, возложенных на население Золотой Орды, свидетельствует, что наиболее привилегированное

положение занимали кочевники-монголы. Кочевники-половцы находились на более низком уровне в этой иерархии, а в наиболее ущемленном положении оказались оседлые народы. Здесь мы можем четко видеть проявление характерного для многих кочевых обществ принципа, согласно которому кочевники-скототоводы занимали более высокий социальный статус, чем оседлые земледельческие народы [36. С. 34-41; 10. С. 134; 18, С. 536]. Необходимо добавить, что и при монголах сохранялся принцип вассалитета правителей автономных государственных образований по отношению к ханам больших улусов Монгольской империи. Однако при этом эти зависимые территории не входили в состав самой Монгольской империи. Например, такими вассальными образованиями относительно Золотой Орды являлись русские княжества. Традиционно обязанности русских князей ограничивались ежегодной выплатой дани и выставлением войска по требованию золотоордынских ханов. Для контроля над этими территориями ханы Золотой Орды назначали своих наместников-даругачинов [16. С. 220; 20. С. 230].

Таким образом, государства средневековых кочевников Евразии имели много общих черт и при

этом у них были особенности, характерные лишь для отдельных этнополитических объединений. Прежде всего, много общего имели государственно-административные системы большинства средневековых государств Евразийской степи: разделение территории государства на восточное и западное крыло; создание административно-политической системы в соответствии с этническим принципом; соединение военных и административно-территориальных функций; связь политической и административной системы с социальным строем государства и т. п. В то же время в военно-административной и социально-политической системах государств номадов сохранялся принцип иерархии в соответствии с этническим происхождением, с проекцией на хозяйственную деятельность; то есть кочевники имели более высокий социальный статус, чем оседлые народы. Характерно, что в большинстве случаев во главе этих государств стояли представители знатных родов, которые, по представлениям средневековых кочевников, имели харизму. Однако не ясно, являлись все эти отмеченные черты результатом традиций и преемственности либо в этом следует видеть характерные для всех кочевых обществ особенности вне зависимости от времени и места.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1. Егишэ. О Вардане и войне армянской / пер. с древнеарм. И. А. Орбели. Ереван, 1971.

2. Ковалевский А.П. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921–922 гг. Харьков, 1956.

3. Константин Багрянородный. Об управлении империей / под ред. Г. Г. Литаврина и А. П. Новосельцева. М.,

1991.

4. Летопись византийца Феофана от Диоклетиана до царя Михаила и сына его Феофилакта / пер. с греч.

В.И. Оболенского, Ф. А. Терновского. СПб., 1890.

5. Сказания Приска Панийского / пер. с греч. Г. С. Дестуниса // Учен. зап. второго отделения императорской

Академии наук. СПб., 1861. Вып. 1. С. 1-112.

6. Феофилакт Симокатта. История / пер. с греч. С. П. Кондратьева. М.: АН СССР, 1957.

7. Агеева Р.А. Страны и народы: происхождение названий. М., 1990.

8. Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962.

9. Бернштам А. Социально-экономический строй орхоно-енисейских тюрок VI–VIII веков. Восточнотюркский каганат и кыргызы. М., 1946.

10. Вернадский Г.В. Монголы и Русь. Тверь; Москва, 1997.

11. Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Л., 1934.

12. Гадло А.В. Северный Кавказ в IV–X вв. (проблемы этнической истории): автореф. дис. …д-ра ист. наук. М.,

1984.

13. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа IV–X вв. Л., 1979.

14. Генинг В.Ф., Халиков А.Х. Ранние болгары на Волге. М., 1964.

15. Греков Б.Д., Калинин Н.Ф. Булгарское государство до монгольского завоевания // Материалы по истории

Татарии. Казань, 1948. Вып. 1. С. 97-184.

16. Греков Б.Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М.; Л., 1950.

17. Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., 1967.

18. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989.

19. Древнетюркский словарь. Л., 1969.

20. Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в ХІІІ–ХІV вв. М., 1985.

21. Еремеев Д.Е. Этногенез турок: происхождение и основные этапы этнической истории. М., 1971.

22. Жуковская Н.Л. Категории и символика традиционной культуры монголов. М., 1988.

23. Измайлов И. Защитники «Стены Искандера». Казань, 2008.

24. Кадырбаев А.Ш. Тюрки и иранцы в Китае и Центральной Азии XIII–XIV вв. Алма-Ата, 1990.

25. Кляшторный С.Г., Султанов Г.И. Государства и народы евразийских степей в древности и средневековье.

СПб., 2000.

26. Кононов А.Н. Семантика цветообозначений в тюркских языках // Тюркологический сборник. 1975. М., 1978.

С. 112-136.

27. Куник А. О родстве Хагано-Болгар с Чувашами по славяно-болгарскому Именнику // Записки императорской Академии наук. СПб., 1879. Т. 32, кн. 2. С. 118-161.

28. Курылев В.П. Общественный строй огузок по данням эпоса «Деде Коркут» // VII Междунар. конгресс антропологических и этнографических наук (Москва, август, 1964 г.). М., 1964.

29. Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990.

30. Патканов К. Из нового списка географии, приписываемой Моисею Хоренскому // Журн. министерства народного просвещения. 1883. Ч. CCXXVI. С. 21-32.

31. Плетнева С. А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях // МИА. 1958. № 62. С. 151-226.

32. Плетнева С. А. Половцы. М., 1990.

33. Ронин В.К. Так называемая Хроника Федегара // Свод древнейших письменных известий о славянах. М.,

1995. Т. 2. С. 320-370.

34. Степи Евразии в эпоху средневековья (Археология СССР). М., 1981.

35. Тортика А. А. Династические браки как элемент внешней внутренней политики Хазарского государства // Східний світ. 2005. № 1. С. 90-106.

36. Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй Золотой Орды. М., 1973. 252 с.

37. Pritsak O. Orientrung und Farbsymbolyc. Zu den Farbenbezeichungen in den altaischen Volkernamen // Stidies in

Medieval Eurasian History. London, 1981. P. 376-383.

38. Pritsak O. The Pečenegs. Case of Social and Economic transformation. Cambridge Mass., 1976.

Поступила в редакцию 26.04.12

O.B. Bubenok

Hierarchy of power and ruling system in political associations of medieval nomads in Eurasia (comparative analysis)

The article deals with a comparative analysis of the military-administrative, political, social, ethnic and economic systems of states of medieval nomads in Eurasia. These ethno-political alliances had many common features: dividing the territory into eastern and western parts, establishing the administrative system on the ethnic foundation and its connection with the social structure, connection between the military and administrative-territorial functions etc. However the question remains: were these particularities the result of local tradition or the original features of all nomadic societies?

Keywords: military administrative system, charismatic clan, confederated tribes, social scales.

Бубенок Олег Борисович, доктор исторических наук, заведующий отделом Евразийской степи

Институт востоковедения им. А.Е. Крымского

Национальной академии наук Украины

01001, Украина, г. Киев, ул. Грушевского, 4

E-mail:

Bubenok O.B., doctor of history

Institute of Oriental studies of The National

Academy of Sciences of Ukraine

01001, Ukraine, Kiev, Grushevskogo st., 4

E-mail:

УДК 398.3 «08/11»

С.В. Козловский