Так называемая безэквивалентная лексика и ложные эквиваленты

Так называемая безэквивалентная лексика и ложные эквиваленты: Основы общей теории перевода (лингвистические проблемы), Андрей Венедиктович Фёдоров, 2002 читать онлайн, скачать pdf, djvu, fb2 скачать на телефон В пособии рассматриваются важнейшие разделы общей теории перевода, такие как условия выбора языковых средств в переводе, грамматические вопросы перевода, разновидности перевода и др.

Так называемая безэквивалентная лексика и ложные эквиваленты

Полная невозможность найти какое бы то ни было соответствие слову подлинника, явление безэквивалентности в чистом виде, встречается относительно редко1. Она возникает, главным образом, тогда, когда слово оригинала обозначает чисто местное явление, которому нет соответствия в быту и в понятиях другого народа. Этот случай подробно рассматривается ниже, в связи с вопросом о передаче слов, обозначающих национально-специфические реалии. Что же касается слов, обозначающих общераспространенные вещи, действия, поступки, чувства, переживания и т. п., то невозможность или трудность их передачи может быть иллюстрирована относительно редкими примерами. Вот один из таких примеров:

Английский критик начала XX века Морис Беринг в своей книге "Landmarks in Russian Literature" no поводу одного стиха крыловской басни «Два голубя», где есть слово «скучно», замечает:

«Немыслимо на английский перевести слово „скучно" так, чтобы оно было поэтично. („Скучно" переводится "boring", абсолютно непоэтическим выражением, заменяемым в стихах парафразами). А по-русски можно, так как слово „скучно" нисколько не менее поэтично, чем слово „грустно"»1.

Надо отметить, что аналогичная трудность возникает при переводе слова «скучно» также на языки немецкий и французский: немецкое слово "langweilig" и французское „ennuyeux", являющиеся словарными соответствиями русскому «скучно», сильно отличаются по объему значения и по эмоциональной окраске.

Здесь речь идет, собственно, не об отсутствии смыслового соответствия, а о несоответствии в эмоциональной окраске, о непригодности существующего слова для данного случая. Естественно, что оно и в данном случае вызовет необходимость использования только приблизительного и отдаленного соответствия, уточняемого лишь контекстом, или перевода описательного.

Научные термины, обозначающие в определенном языке абстрактные — философские, политические, эстетические и т. п. — понятия, иногда не имеют еще соответствия в другом языке. История языков, в частности, и русского языка XVIII — начала XIX века, дает целый ряд примеров того, как напряженно шли поиски нужного соответствия термину, — иногда путем заимствования иноязычного корня, иногда путем словотворчества, а иногда путем приблизительного перевода более или менее близким по смыслу уже существующим словом.

Насколько трудны бывали эти поиски, показывает опыт Тредиаковского как одного из выдающихся переводчиков своего времени. Тредиаковский предложил в своих трудах — и переводных и оригинальных — немало конкретных соответствий иностранным словам, но соответствия эти весьма далеки от той формы, в которой их значение выражается по-русски теперь. Среди переводов отдельных слов встречаются у него и неологизмы: «безместие» (для французского absurdité — абсурд), «недействие» (для inertie — инерция), «назнаменование» (для emblème — эмблема) и уже имевшиеся слова, близко передающие смысл французских, например, «нрав» (для caractère — характер), «образ» (для forme — форма). Здесь и русские слова, лишь приблизительно воспроизводящие значение в соответствующем контексте, например, «всенародный» (для épidémique — эпидемический), «внезапный» (для panique — панический), «учение» (для érudition — эрудиция), и, наконец, большое количество словосочетаний, которые описательно, в распространенной, иногда образной и часто неточной форме передают содержание слова, например, «предверженная вещь» (для objet — объект), «сила капелек» (для essence — эссенция), «жар исступления» (для enthousiasme —энтузиазм), «телесное мановение» (для geste — жест), «урочный округ» (для periode — период, в применении к астрономии) и т. п.

Позднее, в XIX веке, для Н. М. Карамзина и писателей его круга существенный вопрос представляла передача некоторых французских политических и экономических терминов, причем часть предложенных или одобренных Карамзиным переводов вошла в русский язык, а часть отпала. Он писал, например, П. А. Вяземскому 8 апреля 1818 г.:

«Перевод ваш... читал я с живейшим участием: он хорош... Libéralité принадлежит к неологизму нашего времени; я не мастер переводить такие слова. Знаю свободу; из нее можно сделать свободность, если угодно. Libéral в нынешнем смысле свободный, а „законно-свободный" есть прибавок»1.

И ему же 30 мая 1818 г.:

Смело переводите régence, régent правление и правитель, a gouvernement — правительство, administratif – ynpaвительный; но attribution — лучше принадлежность, нежели присвоение, которое значит другое. Foncière — не поземельная, а недвижимая. Не сказал бы я ни узакониться, ни укорениться; лучше вступить в подданство, сделаться гражданином и проч. Туземец хорошо»2.

Как видно из этих примеров, целый ряд иностранных слов возбуждал неуверенность в возможности точной их передачи, они казались трудно переводимыми. В дальнейшем эти слова нашли себе постоянные соответствия (часто не имеющие ничего общего с теми, какие им были подысканы первоначально). Таким образом, понятие о трудности передачи того или иного отдельного термина оказывается относительным, условным.

В настоящее время в русском языке есть целый ряд научных терминов (в частности, философских и общественно-политических), еще не имеющих определенного лексического соответствия в других языках. Таковы термины «закономерность», «идейность», «партийность», которые вызывают трудности при переводе на некоторые западноевропейские языки и требуют расширительно-описательного перевода в применении к контексту. Если в немецком языке слово „Gesetzmäßigkeit" и по смыслу, и даже по семантико-морфологической структуре точно соответствует русскому существительному «закономерность», то, например, во французском имеются лишь окказиональные и частичные соответствия: «loi», «conformité à la loi» «régularité» и т. д., зависимые от конкретного контекста (ср., однако, «traductibilité», «intraductibilité» — переводимость, непереводимость). Существительное «идейность» передается по-немецки лишь приблизительно сложным словом „Ideengehalt" (что соответствует также русскому «идейное содержание») или „Ideenreichtum" (что также может служить переводом сочетания «идейное богатство»). Слово «партийность» передавалось по-немецки раньше как „Parteigeist", а затем установилось более близкое и однозначное, морфологически точное соответствие „Parteilichkeit".

Отсутствие точных и постоянных лексических соответствий тому или иному термину отнюдь не означает 1) ни невозможности передать его смысл в контексте (хотя бы и описательно и не одним словом, а несколькими), 2) ни его непереводимости в будущем. История каждого языка свидетельствует о постоянных изменениях словарного состава в связи с постоянными изменениями в жизни общества, с развитием производства, культуры, науки.

Вместе с обогащением и расширением словаря увеличиваются и возможности перевода. Из истории языка известно и о том, как многие иностранные слова, первоначально представлявшиеся трудно переводимыми, впоследствии были переведены, нашли определенное соответствие, и переводчик, сталкиваясь с такими словами в подлиннике, уже ничего не должен ни искать, ни заново создавать, а пользуется готовыми средствами передачи.

Но в практике любого вида перевода постоянно возникает необходимость передавать новые слова или новые значения уже существующих слов, не отраженные в словарях и требующие подыскания соответствия, которое в дальнейшем может приобрести .постоянный характер. Типичный в этом отношении пример приводят В. Г. Гак и Ю. И. Львин:

«В одной из статей об Африке читаем:

„En Côte d'Ivoire existait une bourgeoisie de planteurs ou de transporteurs étroitement liée à la chefferie traditionnelle, de nombreux riches planteurs étant anciens chefs de canton".

В словаре К. А. Ганшиной приводятся два перевода слова chefferie — 1) военно-инженерный округ; 2) помещение смотрителя. Оба они явным образом не подходят в данном случае. По сути дела перед нами совсем новый термин, который, как это видно из контекста, является собирательным словом по отношению к chefs de canton «кантональные вожди» (суффикс -erie нередко выступает с собирательным значением). Исходя из этого можно перевести: «институт кантональных вождей»1.

Как явствует из анализа этого примера, опорой при подысканий (или создании) соответствия для нового термина служит 1) содержание контекста, наталкивающее на выбор нужного слова или сочетания слов и исключающее использование неподходящих данных словаря и 2) аналогия с параллельными случаями (на них могут указывать словообразовательные элементы языка, как в рассмотренном примере суффикс -erie).

Много убедительных примеров расшифровки и передачи английских технических терминов (из области авиации и кибернетики) дает Э. Ф. Скороходько, предлагая и «методику определения значения неизвестных терминов»1, основанную на анализе языковых данных текста и их логической обработке, и заключая свою книгу главой о «построении русских эквивалентов английских терминов». В результате используемой им процедуры структурно-смыслового анализа текста и подыскания соответствий новый (к моменту написания книги) английский термин "bow-loader" в составе предложения "The bow-loader can fly 24 tons of cargo, 103 men" переводится, например, как «транспортный самолет с грузовой дверью, расположенной спереди».

В отличие от научных и общественно-политических терминов, возможности перевода которых могут расширяться с течением времени, слова, обозначающие наиболее обычные предметы и имеющие лишь неполное словарное соответствие в другом языке, уже не находят, как правило, новых средств передачи. К таким словам относятся, например, французские „main" и „bras", испанские „mano" и „brazo", или немецкие „Hand" и „Arm", английское „hand" и „arm", обозначающие разные части одной и той же конечности человеческого тела и переводимые по-русски без дифференциации одним и тем же словом «рука». Аналогично соотношение немецких слов „Fuß" и „Bein"; английских "foot" и "leg"; французских „pied" и „jambe", с одной стороны, и русского «нога», с другой. Или соотношение русских слов «голова» и «темя»,с одной стороны, и французского „tête", с другой, русских слов «труд» и «работа», с одной стороны, и немецкого „Arbeit", с другой. Говорить о «непереводимости», однако, не приходится и здесь. Несмотря на более общий, недифференцированный характер соответствия, значение слова в переводе конкретизируется уже благодаря узкому контексту ближайшему его окружению. Так, например, когда немецкие слова, обозначающие различные части все той же руки, употреблены в каком-либо специальном, например, медицинском, тексте, требующем при переводе полного уточнения значений, то к услугам переводчика оказываются терминологические, еще более дифференцирующие средства передачи: для „Hand" такие, как «кисть», для „Arm" — «локтевой сустав» (ср. немецкое „Unterarm"), «предплечье» (ср. „Oberarm"). При передаче русского слова «темя» на французский язык в специально-медицинском тексте должен был бы быть использован термин «sinciput», который при переводе художественной литературы, при воспроизведении речи с бытовой окраской (ср. в «Горе от ума»: «Он об землю — и прямо в темя») был бы, напротив, совершенно неуместен. Таким образом, вопрос о переводимости того или иного слова, являющегося одновременно и обиходно-бытовым и специально-терминологическим, для своего решения требует учета реальных условий контекста и функционального стиля речи.

Наряду с тем случаем, когда лексические средства языка перевода в отношении какого-либо отдельного слова подлинника являются ограниченными (как при передаче немецких слов „Hand" и „Arm", французских „main" и „bras" и т. д. на русском языке, где их значения выражаются одним и тем же словом), чрезвычайно распространен случай противоположный, а именно, когда передается смысл многозначного слова подлинника.

Одно и то же многозначное слово подлинника, будучи употреблено в разных контекстах, хотя бы даже и близких, делает необходимым в переводе выбор разных слов, соответствующих разным его значениям. Так, например, английское "estate" в одном сочетании может означать «состояние», «материальные средства», в другом — «имение», «поместье», причем эти частные значения объединяются одним более общим значением «имущество». Французское слово „maitre" в отдельных конкретных случаях значит и «учитель», и «хозяин», и «господин», и «мастер». Эти разные значения одной и той же лексической единицы обычно достаточно легко выявляются в контексте. Все же при выборе нужного варианта в переводе каждое из этих значений, нередко обнаруживая еще новые, более тонкие оттенки, может требовать дополнительной конкретизации применительно к содержанию подлинника -в связи с более широким контекстом.

В более редких случаях выбор слова для перевода оказывается затрудненным в силу того, что два значения даже и в контексте оригинала как будто могут совмещаться. Так, в новелле Мериме «Таманго» есть сцена, где негритянский вождь, разгневавшись на одну из своих жен, дарит ее французскому капитану-работорговцу. Тот увозит ее на свой корабль, куда через некоторое время негритянский вождь является за тем, чтобы получить ее обратно. Сравним далее:

„Le capitaine se mit à rire; dit qu'Ayché était une très bonne femme..."

«Капитан рассмеялся; он заявил, что Айше отличная жена...»1. (Перевод А. Н.Тетеревниковой).

Слово «femme» здесь может быть понято и в значении «женщина», и в значении «жена». Оба эти значения в узком контексте (т.е. только в данной фразе) возможны, однако, в плане целого они не безразличны, не заменяют одно другое: то обстоятельство, что негритянский вождь подарил Айше капитану именно в жены, заставляет выбрать для перевода второй вариант, как и сделано в цитированном переводе. Совершенно аналогичный случай был бы возможен в немецком языке со словом „Frau", и при переводе на немецкий язык только что приведенного примера из Мериме никакой трудности и даже никакого вопроса не возникло бы: немецкое „Frau" совмещает в себе те же два значения, что и французское „femme". Одно и то же слово оригинала, потенциально совмещающее в себе разные значения, будучи употреблено в разных контекстах, в разных произведениях, у разных авторов, предполагает и в переводе для каждого отдельного случая разные раскрытия.

Наряду с отсутствием однозначного соответствия следует указать и на ложные эквиваленты словам другого языка. Последние называют еще «ложными друзьями переводчиков».

Ложный эквивалент — слово, полностью или частично совпадающее (или близкое к нему) по звуковой или графической форме с иноязычным словом при наличии полной этимологической .общности между ними, но имеющее другое значение (или другие значения) при известной смысловой близости (отнесенное™ к одной общей сфере применения). Последнее обстоятельство как раз и обусловливает частую возможность ошибок. Примерами могут служить английское "artist", французское „artiste", испанское „artista", означающее «человека искусства», «деятеля искусства», «художника вообще», немецкое „Artist", означающее «артиста цирка или эстрады» и русское «артист», обобщенно означающее в современном языке «актера любого вида театра» (т. е. и драматического актера, и оперного певца, и танцора, и артиста эстрады или цирка и т. д.) при гораздо более редком и сугубо литературном, несколько устарелом значении «человек искусства», «художник» в широком смысле (как в английском, французском, испанском языках). Таковы же немецкое Dramaturg — «режиссер», а также «заведующий репертуаром в театре», и русское — «драматург» — «автор драматических произведений», «писатель, пишущий для театра»; немецкое Akademiker — «человек с высшим образованием», а также «студент» и «преподаватель высшей школы», «академик» (последнее встречается редко) и русское «академик», «действительный член академии наук» (правда, сравнительно редко встречалось и в значении «слушатель», а также — «выпускник военной академий»); французское ignorer — «не знать» и русское «игнорировать» — «сознательно не обращать внимание на что-либо», «не желать знать что-либо»; английское pathos — «трагизм», «щемящая грусть», «печаль», «чувство», «что-то грустно-трогательное» и русское «пафос» — «страстное воодушевление», «эмоциональный подъем»; английское regular — «точный», «равномерный», «правильный», «верный», «истинный», «справедливый», «соответствующий», «настоящий» (и ряд других значении) и русское «регулярный», употребляемое только в первых трех из указанных значений.

Ложные эквиваленты или «ложные друзья переводчика» не представляют какой-либо принципиальной проблемы или особой трудности перевода» но о них надо упомянуть, во-первых, ввиду неточностей, имеющихся в общих двуязычных словарях, а во-вторых, ввиду возможности таких случаев, когда применение ложного эквивалента в конкретном контексте не вызывает самоочевидных противоречий, обманчиво уживается в нем. Ср.:

"Nun, einer der Dramaturgen dieses Volkstheaters war vor Jahren auf den Gedariken gekommen, die Gretchen-Tragödie aus dem „Faust" herauszuschälen und zur Aufführung zu bringen"1.

Переводчик, которого ввело бы в заблуждение внешнее сходство слов, мог бы написать: «И вот, одному из драматургов этого народного театра когда-то... пришла s голову мысль...». Но небогатый народный театр, о котором идет речь, вряд ли располагал кадрами собственных драматургов; имеется же в виду режиссер, одновременно ведающий и выбором репертуара (ср. в следующем предложении: „Vielleicht fehlte ihm gerade ein Stuck".— «Может быть у него как раз не было другой пьесы...»). Поэтому правильным явится перевод, где будет выражено именно это значение, т. е.:

«И вот, одному из режиссеров этого народного театра когда-то... пришла мысль — взять из „Фауста" трагедию Гретхен и поставить ее на сцене...».

Пример того, какое изменение в смысловой и стилистической окраске того или иного места подлинника может вызвать использование ложного эквивалента, приводит О. Б. Шахрай в статье «...„Ложные друзья переводчика" (Pathos, pathetic — пафос, патетический)»: «В русском переводе М. Богословской (Дж. Голсуорси, «Сага о Форсайтах», т. I, под общ. ред. М. Лорие. М., 1946, с. 385) фразе „He's pathetic!" соответствует „Патетическая личность!". Не говоря уже о том, что сочетание патетическая личность само по себе не только неправильно, но и не совсем понятно, подобный перевод искажает мысль автора, придавая оттенок презрительной иронии фразе, которая вовсе не имеет этого оттенка в оригинале»2.

То, что последний пример взят из книги, относящейся по своему качеству к числу лучших в нашей переводной литературе, показывает, какую реальную опасность ложные эквиваленты могут представлять даже для высококвалифицированных переводчиков. Поэтому и важно помнить о них. Все подобные случаи лишний раз напоминают о том, что формальное сходство элементов в двух языках бывает нередко в высшей степени обманчиво.

Количество «ложных друзей переводчика» в современных литературных языках, постоянно вступающих в контакты с другими языками, велико, и это вызвало в современной лексикографии необходимость создать новый вид словаря — «словарь ложных друзей переводчика». В отечественной лексикографии он представлен такими книгами как «Англо-русский и русско-английский словарь „ложных друзей переводчика"» под ред. В. В. Акуленко (М., 1969), как «Немецко-русский и русско-немецкий словарь „ложных друзей переводчика"», составленный К. Г. М. Готлибом (М., 1972), работой Муравьева В. A. «Sous-amis или „ложные друзья" переводчика» (М—, 1969). Каждая статья в этих словарях делится на две части — иноязычно-русскую и русско-иноязычную, в которых заглавные слова связаны взаимосоответствием графической, отчасти и фонетической формы и этимологической общностью, но различаются по ряду значений и особенно — по оттенкам употребления. Два примера (с пропуском части текста — помет и иллюстративного материала) из «Англо-русского и русско-английского словаря „ложных друзей переводчика"»:

ACCURACY-АККУРАТНОСТЬ

accuracy 1. точность, правильность; available ~ достижимая точность; the ~ of a theory правильность теорий; the highest degree of ~ высшая степень точности... 2. (о стрельбе) меткость.

аккуратность... 1. систематичность, регулярность, regularity; в уплате квартирной платы regularity in paying rent; 2. пунктуальность, точность (в отношении времени) punctuality; 3. (о качестве работы, исполнения чего-л.) тщательность, точность carefullness, thoroughness; 4. (о внешнем облике человека, а также о внешнем виде жилища, одежды и т. п.) опрятность, чистоплотность; порядок, чистота orderliness, tidiness, neatness...

OCCUPANT ОККУПАНТ

occupant 1. житель, жилец, обитатель; 2. временный владелец, лицо, (временно) занимающее какое-л. место; 3. арендатор... 4. лицо, занимающее какую-л. должность; 5. представитель оккупационных войск; ср. оккупант, захватчик, участник оккупации.

Как явствует из примеров, соотношение частей здесь далеко от зеркального соответствия, и значения, не помеченные в словаре знаком (звездочкой), оказываются в меньшинстве по сравнению с теми, которые в другом языке отвечают значению слова, не имеющему с «ложным другом» никакого внешнего сходства.

Основы общей теории перевода (лингвистические проблемы)

Основы общей теории перевода (лингвистические проблемы)

Обсуждение Основы общей теории перевода (лингвистические проблемы)

Комментарии, рецензии и отзывы

Так называемая безэквивалентная лексика и ложные эквиваленты: Основы общей теории перевода (лингвистические проблемы), Андрей Венедиктович Фёдоров, 2002 читать онлайн, скачать pdf, djvu, fb2 скачать на телефон В пособии рассматриваются важнейшие разделы общей теории перевода, такие как условия выбора языковых средств в переводе, грамматические вопросы перевода, разновидности перевода и др.