5.3. познавательное и коммуникационное понимание

5.3. познавательное и коммуникационное понимание

Культурологические смыслы, представляющие собой сокровенное духовное начало в предметах и явлениях куль-гуры, не даны нам в ощущениях, их нельзя увидеть, услышать, потрогать. Единственный способ овладения смыслами — их понимание. Понимание присутствует в двух умственных процессах: в познании и в коммуникации. Когда речь идет о понимании причинно-следственной связи, устройства машины, мотивов поведения человека, особенностях сложившейся ситуации, имеет место познавательное понимание, Когда же речь идет о понимании сообщения (документа, текста), имеется в виду коммуникационное понимание. Познавательное понимание — предмет изучения гносеологии (теории познания), а коммуникационное понимание — предмет изучения теории социальной коммуникации, т. е. наш предмет.

Коммуникационное понимание — понимание знакового смысла сообщения, которое может иметь три формы:

1) реципиент получает новое для него знание: коммуникационное понимание сливается с познавательным; имеет место коммуникационное познание;

2) реципиент, получивший сообщение, не постигает его глубинной смысл, ограничиваясь поверхностным коммуникационным восприятием;

3) реципиент запоминает, повторяет, переписывает отдельные слова или фразы, не понимая даже поверхностного смысла сообщения; тогда имеет место псевдокоммуникация, так как нет движения смыслов, а есть лишь движение материальной оболочки знаков.

Коммуникационное познание является творческим познавательным актом, потому что реципиент не только осознает поверхностный и глубинный смыслы сообщения, но и оценивает их с точки зрения этического долженствования и прагматической пользы. В. Ф. Одоевский хорошо сказал: "Два труда подлежит человеку в сей жизни: понять то, что существует и что должно существовать".

Предлагаются разные критерии распознавания уровней понимания. Американские прагматики считают критерием поведение человека: если один человек попросил другого включить свет, то неважны познавательно-коммуникационные операции в головах собеседников, важно, будет ли включен свет. Если да, то имеет место коммуникационное познание.

Другие ученые полагают, что сообщение понято правильно, если реципиент может стать автором разумных утвердительных высказываний по поводу его содержания, т. е. обсуждать раскрытие темы, идейно-художественные достоинства, стиль изложения, полезность сообщения и т. д.

Третьи отвергают столь упрощенные критерии, считая, что они не годятся для оценки адекватного понимания научных, религиозных, художественных произведений. А. Франс заметил:"Понимать совершенное произведение искусства, значит, в общем, заново создавать его в своем внутреннем мире". Получается, что понимание включает сопереживание, т. е. нужно не только узнать знаки и уяснить поверхностный и глубинный смысл сообщения, но также открыть и пережить то духовное состояние, которое пережил автор в процессе творчества. Не каждый человек обладает даром заново воссоздавать произведения искусства в своей душе.

Завышенный, практически недостижимый уровень коммуникационного познания питает скепсис относительно возможностей понимания людьми друг друга. Гете, изучая Спинозу, пришел к выводу: "Никто не понимает другого; никто при тех же самых словах не думает того, что думает другой; разговор, чтение у различных людей возбуждает различные ряды мыслей". В. Гумбольт выразился афористично: "Всякое понимание есть вместе с тем непонимание". Ф. И. Тютчев (1803 1873), который с 1822 по 1837 г. служил в Мюнхене и, возможно, слышал о словах Гете и Гумбольта, выразил свою точку зрения в известных поэтических строках (1830г.):

Молчи, скрывайся и таи

И чувства,и мечты свои!

Пускай в душевной глубине

И всходят и зайдут оне,

Как звезды ясные в ночи.

Любуйся ими и молчи!

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Поймет ли он, чем ты живешь?

Мысль изреченная есть ложь.

Взрывая, возмутишь ключи.

Питайся ими и молчи!

Лишь жить в себе самом умей:

Есть целый мир в душе твоей

Таинственно-влюбленных дум,

Их заглушит наружный шум,

Дневные ослепят лучи, —

Внимай их пенью и молчи.

Маститый литературовед Д. Н. Овсянико-Куликовский (1853—1920) утверждал, что полное понимание одним человеком другого было бы возможно лишь тогда, когда воспринимающий полностью уподобляется говорящему, теряет индивидуальные особенности своей личности. Чтобы полностью понять Пушкина, не достаточно прочесть все книги, которые он читал, нужно еще не читать то, что не читал он!

Наш современник Ю.Б. Борев как бы отвечает Д.Н. Овсянико-Куликовскому: "Понимание вовсе не есть соприкосновение душ. Мы понимаем мысль автора настолько, насколько мы оказываемся конгениальны ему... Объем духовного мира автора шире самого обширного авторского текста. Понимание имеет дело с текстом, а не с духовным миром человека, хотя они и не чужды друг другу".

Понимание всегда сопровождается "приписыванием смысла". А. А. Потебня описал ситуацию суперпонимания:

"Слушающий может гораздо лучше говорящего понимать то, что скрыто за словом, и читатель может лучше самого поэта постичь идею его произведения..., сущность, сила такого произведения не в том, что разумел под ним автор, а в том, как оно действует на читателя".

Проблема понимания — чрезвычайно сложная философская, филологическая, социально-психологическая, историко-культурная, эстетическая проблема. Она изучается специальной наукой — герменевтикой, возникшей в античные времена.

Герменевтика (теория понимания смысла) этимологически связана с именем Гермеса, которого древнегреческая мифология рисовала посланцем олимпийских богов, передававшим их повеления и послания людям. В обязанность Гермеса входило истолкование и объяснение передаваемого текста, ему приписывалось изобретение речи и письма. В Древней Греции герменевтика представляла собой искусство толкования (интерпретации) иносказаний, символов, произведений древних поэтов, прежде всего — Гомера. В христианской теологии герменевтика связана с толкованием Библии. Особенное значение поиску истинного смысла священных текстов придавали протестанты, которые на этой почве непримиримо враждовали с католиками, считавшими невозможным правильное понимание Священного писания в отрыве от церковной традиции.

С эпохи Возрождения герменевтическая проблематика вошла в состав классической филологии в связи с пониманием и включением в современность памятников античной культуры. Методология герменевтики была направлена на преодоление языковых и культурно-исторических коммуникационных барьеров с тем, чтобы привести к согласию автора и реципиента.

"Отец современной герменевтики" — протестантский теолог и филолог-классик Фридрих Шлейермахер (1768— 1834) считал понимание реконструктивным процессом: автор строит высказывания, кодирует текст, реципиент декодирует и расшифровывает смысл, стараясь проникнуть в духовный мир автора. В ходе понимания, согласно Шлейермахеру, интерпретатор должен превратить себя в другое лицо, постичь его личностное сознание.

Продолжателем Ф. Шлейермахера стал Вильгельм Дильтей (1833—1911), немецкий историк культуры и "философ жизни", основоположник понимающей социологии. Дильтей видел в герменевтике метод "вживания", "вчувствования" в духовную жизнь, в культуру прошлых эпох, который свойствен гуманитарным наукам, в отличие от естественных наук. Благодаря герменевтическому методу гуманитарные науки, "науки о духе", способны постигать сущности, а естествознание — лишь объяснять наблюдаемые факты. Ведущим современным герменевтиком является германский философ Ханс Георг Гадамер.

Философская теория понимания сосредоточила свое внимание на познавательном понимании, затрагивая коммуникационное понимание лишь попутно. Нас же интересует понимание знаковых смыслов, в частности документальных сообщений. Здесь мы выходим па проблему чтения книг, довольно хорошо изученную в библиотековедении и книговедении. Нетрудно найти примеры разных уровней коммуникационного понимания.

Примером псевдокоммуникации может служить чтение слуги Чичикова Петрушки. По словам П. В. Гоголя, он "содержанием книг не затруднялся: ему было совершенно все равно, похождение ли влюбленного героя, просто букварь или молитвенник, — он все читал с равным вниманием; если ему подвернули химию, он и от нее бы не отказался. Ему нравилось не то, о чем читал он, по больше само чтение, или лучше сказать, процесс самого чтения, что вот-де из букв вечно выходит какое-нибудь слово, которое иной раз черт знает, что и значит". Петрушка имел реального предшественника — слугу поэта Шиллера, который хвастался, что в одну ночь, сидя у постели больного господина, прочел три тома сочинений Канта.

Образцом ненасытного коммуникационного познания явился римский патриций Гай Плиний Старший (23— 79 г. п. э.). "За обедом, после обеда, в бане, дорогой — везде он был с книгой и делал выписки при помощи своего секретаря, считая потерянным всякое время, не посвященное ученым или литературным занятиям. Для него не было книги, читая которую, он не делал бы выписок". Плиний завещал своему племяннику Гаю Плинию Младшему 160 книг мельчайшею письма.

Можно привести немало цитат в поддержку образа жизни Плиния, но не меньше скептических высказываний. Например, Артур Шопенгауэр утверждал: "Чтение не более как суррогат собственного мышления... Самое верное средство не иметь собственных мыслей - это в каждую свободную минуту тотчас браться за книгу". Ему вторил Анатолъ Франс: 'Те, которые читают много книг, подобны курильщикам гашиша. Они живут во сне. Тонкий яд пропитывает их мозг и делает их нечувствительными к внешнему миру... Книга — гашиш западной культуры". Если собрать и сопоставить различные авторитетные высказывания в адрес книги и чтения, получается ряд антиномий — противоречивых утверждений, истинность которых доказывается с одинаковой убедительностью. Приведем некоторые из них.

1а. У книги столько содержаний, сколько читателей, ибо каждый понимает книгу по-своему (Н.А. Рубакин); можно продолжил”: у кинофильма столько содержаний, сколько зрителей; у Петербурга столько образов, сколько жителей; у песни столько звучаний, сколько исполнителей и т.д.

16. Каждая книга (кинофильм, вообще коммуникационное сообщение) имеет объективное содержание, смысловой инвариант, который делает ее узнаваемой и единственной в своем роде.

2а. Бесполезных книг нет, в каждой книге при внимательном чтении можно почерпнуть новое и полезное знание.

26. Подавляющее большинство печатной продукции относится к макулатуре и не заслуживает внимания.

За. Следует овладевать искусством медленного чтения, стараться правильно понять автора, делать выписки, конспектировать и многократно перечитывать текст.

36. Следует овладевать техникой скорочтения, "чтения пальцами", умением "перелистывать книгу", чтобы освоить как можно больше печатной продукции.

4а. Из книг можно узнать обо всем, познать мир в целом.

46. Без знания "некнижного" реального мира чтение книг — пустая и вредная трата времени, о чём свидетельствует печальная судьба Дон Кихота.

5а. Следует выбирать для чтения такие книги, содержание которых вас интересует, ибо интерес облегчает усвоение содержания и дает удовлетворение от чтения.

56. Чтение — это труд, который может быть нелегким.

ба. Нужно читать преимущественно новую, текущую литературу, чтобы не отстать от современной жизни, не впасть в старомодность.

66. Лучше читать классическую, общепризнанную литературу, следуя совету Генри Торо (1817—1862): "Читайте прежде всего лучшие книги, а то вы и совсем не успеете . прочесть их".

7а. В будущем сократится социальная значимость чтения.

76. Чтение в будущем сохранит свою социальную роль.

Антиномии чтения легко распространить на социальную коммуникацию в целом, и тогда они становятся "социально-коммуникационными антиномиями". Для их разрешения требуется в каждом случае анализ конкретных ситуаций. Так, первая антиномия легко разрешается, если при анализе использовать понятия "смысл" и "понимание". Каждое знаковое сообщение имеет единственный смысл, но этот смысл понимается субъективно различными реципиентами, отсюда — иллюзия множественности смыслов. Правда, у нас нет методик объективного измерения смыслов.

Для разрешения других антиномий нужно учитывать типизацию потребителей книги и мотивы чтения. Потребители книги делятся на читателей, обращающихся к книге ради ее духовного содержания, и нечитателей, видящих в книге материальную ценность или инструмент для разрешения практических задач. Читатели делятся на библиофилов и не библиофилов.

Библиофилы ("книголюбы) — люди с хорошо развитыми читательскими потребностями; они хорошо ориентируются в мире книг, читают внимательно и вдумчиво тщательно отобранную литературу, практикуя беглый просмотр и деловое скорочтение для остальной печатной продукции. Как правило, библиофилы собирают личную библиотеку. Психология библиофила хорошо выражена в следующих словах ученого и литературного критика Н. Н. Страхова (1828—1896): "С самого детства у меня была любовь к книгам, и знаменитые имена писателей, ученых и философов возбуждали во мне благоговение и желание познакомиться с их произведениями... Царство ума, новые и древние создания мысли и творчества являлись мне с детства как далекое небо, обступившее меня со всех сторон и усеянное прекрасными светилами".

Н е б и б л и о ф и л а м чужды столь эмоционально окрашенные мотивы обращения к книжному миру. Для них книга не самоценность, а средство достижения практических целей. Таких целей может быть две: познание и заполнение досуга. Соответственно различаются два вида чтения: деловое (мотив "надо") и досуговое (мотив "хочу"). Деловое, в свою очередь, делится на производственное, продиктованное потребностью в знаниях для решения текущих производственных проблем, и самообразовательное, инициированное осознанными познавательными интересами. Досуговое чтение может быть развлекательным, привычным (просмотр газет, чтение перед сном), тщеславным (чтение из подражания, следования моде). Конечно, мотивы делового и досугового чтения свойственны не только трезвым небиблиофилам, но и благоговейно относящимся к книге библиофилам. Ясно, что последним доступно более глубокое понимание смыслов книжных текстов, чем первым.

Нечитатели воспринимают книгу как объект своего труда, как возможную собственность, а не как инструмент познания, самосовершенствования, рекреации. К категории нечитателей относятся люди, профессионально связанные с книжным делом, которых можно назвать "деятели книги". Деятели книги делятся на коммерсантов (книгоиздатели, книготорговцы) и некоммерсантов: ученые книговеды, филологи или работники культуры — библиотекари, библиографы, музейные работники. Некоммерческие деятели книги воспринимают ее прежде всего как духовную ценность, совпадая в этом отношении с подлинными библиофилами. Коммерсанты же прямо, иногда цинично рассматривают книжную продукцию как товар, как средство наживы, предмет рыночного спроса и предложения.

Особую группу почитателей образуют библиоманы, отличающиеся особыми психологическими чертами, которые, но словам многоопытного книговеда М. Н. Куфаева, заключаются в следующем: 1) .шобовь к книге, переходящая к страсть к пей; 2) отсутствие строгой системы в подборе коллекции, но наличие какого-то интереса, иногда весьма своеобразного; 3) влечение менее всего к содержанию и более всего к форме и внешности книги; 4) книжный фетишизм; 5) тщеславие, жадность в накоплении привлекательных книг и т.п. Библиоман ориентирован на книгу как на самоцель; книги, обладающие определенными свойствами, например, миниатюрные, — его слабость. Если библиофил владеет книгами, то книги владеют библиоманом.

Библиоманы делятся на психически устойчивых коллекционеров и библиотафов, "могильщиков книг" с патологическими признаками. Библиотаф так ревниво охраняет свои книжные богатства, что нередко и сам не в состоянии отыскать свои прочно запрятанные сокровища. Известны случаи преступлений, вплоть до убийств, совершенных библиотафами ради обладания вожделенной книгой.

Сказанное обобщено па рис. 5.3, представляющем собой классификацию пользователей книги и мотивов чтения. Очевидно, что для нечитателей мотивация чтения отсутствует; здесь имеют место мотивы обращения к книге, которые обусловлены профессиональными занятиями или психологией собирательства.

Рис. 5.3. Классификация пользователей книги и мотивов чтения

Вернемся теперь к процессу чтения как коммуникационного понимания. Ясно, что читательские и нечитательские группы обращаются с книгой по-разному. Различаются поверхностное и углубленное чтение. Поверхностное чтение нацелено на получение общего представления о содержании и форме книги, в этом случае уместно "чтение пальцами", выборочный просмотр отдельных страниц, оглавления, предисловия, заключения. Именно так знакомятся с книгами опытные читатели-библиофилы с тем, чтобы решить, целесообразно ли трудоемкое углубленное чтение. Для нечитателей "чтение пальцами" — обычный прием работы с книгой, ни о каком углубленном изучении ее содержания речи нет, хотя детальное исследование ее материальной формы, истории бытования, рыночной конъюнктуры и т. п. возможно и даже обязательно.

Углубленное чтение может быть пассивным или активным. Пассивное чтение имеет место, когда читатель отдается на волю автора, не давая критической оценки прочитанному, не задумываясь над реальностью описанных событий, сопереживая вместе с героями произведения. Чтение (слушание) сказок детьми — типичный пример пассивного коммуникационного восприятия. Активное чтение — вид коммуникационного познания, когда читатель стремится к углубленному пониманию смысла сообщения. Он отграничивает себя от личности автора, критически оценивает прочитанное, делает собственные выводы. Следы активного отношения к содержанию книги часто остаются на ее страницах. Вспомним пушкинское:

Хранили многие страницы

Отметку резкую ногтей.

Татьяна смотрит с трепетаньем,

Какою мыслью, замечаньем

Бывал Евгений поражен,

С чем молча соглашался он.

И на полях она встречает

Следы его карандаша,

Везде Онегина душа

Себя невольно выражает

То кратким словом, то крестом,

То вопросительным крючком.

Небиблиофилы чаще всего практикуют пассивное чтение художественной и всей прочей литературы. Исследования показали, что лишь около 10\% читателей художественной литературы стремятся к пониманию ее глубинного смысла. Библиофил может практиковать как активное, так и пассивное чтение, которое уместно при чтении классической художественной литературы, где важно слияние с сознанием автора, чтобы постичь эстетическую суть произведения. Ф. Бэкон мудро заметил: "Есть книги, которые можно только пробовать, другие глотать и весьма немногочисленные — разжевывать, переваривать; другими словами, есть книги, которые стоит читать лишь урывками, другие — целиком, но без особого сосредоточения внимания и наименьшее число — целиком и с полным вниманием и усердием".

В таблице 5.1 показано распределение методов чтения между разными группами пользователей книги. Библиофилы отличаются, во-первых, способностью варьировать методы чтения, во-вторых, владением активным углубленным чтением. Следует заметить, что для коммуникационного познания посредством активного диалога с литературным произведением нужно обладать не только добросовестностью и усидчивостью, но иметь предварительную подготовку, литературоведческие знания и навыки, достаточную начитанность. Верно заметил А. Т. Твардовский: "Если Пушкин приходит к нам с детства, то мы по-настоящему? приходим к нему лишь с годами". Сказанного достаточно! для того, чтобы разрешить "социально-коммуникационные антиномии", приведенные выше. Предоставим это сделать нашим читателям.

Таблица 5.1

Закончим разговор о коммуникационных аспектах чтения десятью советами, точнее, заповедями читателю, сформулированными крупнейшим русским логиком Сергеем Иннокентьевичем Поварниным (1870—1952) в его знаменитом пособии "Как читать книги".

1. Читай хотя бы не много, но основательно.

2. Читай необходимое, хотя бы и неинтересное.

3. Читай самое лучшее, что можно достать.

4. Не читай все книги на один лад. Способ чтения должен соответствовать цели чтения.

5. Неослабно борись с ленью мышления и воображения. Это злейшие враги.

6. Не зови других на помощь без самой крайней необходимости, напрягай все силы, чтобы обойтись без чужой помощи. Самодеятельность прежде всего.

7. Прежде старайся хорошо попять, а потом критикуй.

8. Научись пользоваться оглавлением.

9. Читай не только "слева направо", по и все время "справа налево" — возвращайся к прочитанному.

10. Прочитав книгу, уясни сущность ее и запиши в кратких словах.

Выводы

1. Понятие "смысл" имеет основополагающее значение в теории социальной коммуникации, но общепринятое и однозначное определение его отсутствует. В нашей работе принято культурологическое понимание: смысл — это сокровенное духовное начало в культуре.

2. Предметом теории социальной коммуникации являются коммуникабельные личные и социальные смыслы, овеществленные в виде знаковых сообщений (текстов) или в неовеществленной ментальной форме.

3. Коммуникационное понимание есть понимание знакового смысла сообщения, которое практически осуществляется в трех формах:

а) коммуникационное познание, например, активное углубленное чтение;

б) коммуникационное восприятие, например, поверхностное чтение или пассивное углубленное чтение;

в) псевдокоммуникация, когда происходит движение не смыслов, а материальной оболочки знаков.