Глава 23. изучение теневых отношений в российской транзитивной экономике

Глава 23. изучение теневых отношений в российской транзитивной экономике

Если взглянуть на библиографию отечественных публикаций по теневой экономике, то заметен сильный спад в 1991—1995 гг. Отчасти это обусловлено, конечно, общим спадом научной активности в эти наиболее кризисные годы. Но дело не только в этом.

В начале 1990-х россияне с недоумением обнаружили, что рыночные реформы привели вовсе не к «просветлению» хозяйственной жизни, а к «великой криминальной революции». Публикации тех времен о теневых экономических отношениях начали походить на апокалипсические пророчества — несчастная Россия, казалось, превращалась в «бандитскую страну», и не было видно той соломинки, за которую можно было бы уцепиться, чтобы не сползти в бездну «беспредела». В отличие от позднесоветских, эти новые работы отличались духом мрачной безысходности: если раньше рецепты борьбы с теневыми отношениями казались простыми и элементарными (дать свободу, и всё!), то теперь обнаружилось, что «лекарство не столько лечит, сколько калечит».

К концу 1990-х, однако, шок начал проходить. С одной стороны, обнаружилось, что страхи по поводу тотальной криминальности хозяйственной жизни сильно преувеличены, да и вообще ко многому можно привыкнуть. С другой стороны, появились, наконец, специальные научные исследования по проблемам теневой экономики, которые позволили иначе взглянуть и на масштабы, и на содержание теневых экономических отношений.

Из наиболее известных работ этой «новой волны» можно назвать «Формирование новых российских рынков... » Вадима Радаева, «Теневую Россию» Игоря Клям-кина и Льва Тимофеева, «Тюремную субкультуру в России» Антона Олейника. 9*

260

Теневая экономика

Часть VII. Особенности теневых отношений в России

261

Зарубежные и отечественные транзитологи довольно быстро стали использовать предложенный Э. де Сото подход для анализа развития бизнеса в постсоциалистических государствах. Главное отличие «десотианцев»-транзитологов от работ перуанского экономиста заключается в несколько ином объекте их исследований. Сам Э. де Сото изучал неформальный сектор — нерегистри-руемое производство обычных товаров. В постсоциалистических странах главной разновидностью теневых отношений стало нерегистрируемое производство в рамках официально зарегистрированных фирм. Именно i оно и привлекло первостепенное внимание исследователей.

В 1996—1997 гг. группа экспертов Всемирного банка организовала в ряде постсоциалистических стран (Польша, Словакия, Россия, Украина и др.) опросы владельцев мелких частных фирм, нацеленные на изучение причин ухода фирм в «тень»1. По результатам этих исследований сформулирована концепция «грабящей руки» (табл. 23-1), которая довольно быстро завоевала широкую популярность.

1 См .: Johnson S, McMBllan J., Woodruff С. Entrepreneurs and the ordering of institutional reform. Poland, Slovakia, Romania, Russia and Ukraine compared // Economics of Transition. 2000. Vol. 8(1); Frye Т., Sh/eiferA. The Invisible Hand and the Grabbing Hand //American Economic Review. 1997. May (NBER. Working Paper 5856 / / http://papers.nber.org/papers/W5856.pdf.); Фрай Т., Журавская E. Рэкет и общественные блага: роль регулирования // Научные труды РЕЦЭП . 1998. Вып. 4 (адрес в Сети на сайте Российско-европейского центра экономической политики (РЕЦЭП): http://www.recep.ru/pdfs/rl998w04.pdf); Фрай Т. Коррупция в Польше и России // Электронный журнал ЮСИА . Т. 3. Ноябрь 1998 г. (адрес в Сети: http://usinfo.sta-te.gov/journals/itcs/1198/ijer/frye.htm).

Источник: Frye Т., Shleifer A. The Invisible Hand and the Grabbing Hand // American Economic Review. 1997. May.

Регрессивный анализ доказал, что масштабы неофициальной деятельности легальных фирм в странах бывшего «социалистического лагеря» сильнее всего зависят от вымогательства госчиновников, т. е. не столько от собственно «плохих» законов, сколько от плохого пра-

262

Теневая экономика

Часть VII. Особенности теневых отношений в России

263

воприменения1. Это важное уточнение «десотианской» парадигмы: сам Э. де Сото обращал основное внимание на предписанные законами порядки, а не на фактически действующие практики их выполнения.

В целом, однако, исследование механизма «грабящей руки» вполне подтвердило мнение Э. де Сото, что уход в «тень» — закономерный результат превышения издержек легализации (налоги, взятки, бюрократический контроль) над издержками внелегальности (дань рэкетирам, невозможность использования механизмов легальной защиты прав собственности). Если вместо «невидимой руки» рынка экономикой руководит «грабящая рука» чиновника, то для легального предпринимателя становится вполне рациональным «уводить» значительную часть своего бизнеса в «тень».

Отечественные исследователи также восприняли концепцию «десотианской революции» с огромным эн-тузиазмом2. Один из наиболее известных российских последователей «десотианства», В. В. Радаев, уже в 1997—1998 гг., одновременно с работой экспертов Всемирного банка, организовал свой экономико-социологический проект по исследованию теневых отношений в легальном бизнесе3. В отличие от зарубежных транзи-тологов, его больше интересовали не столько количественные, сколько качественные параметры создавшейся ситуации.

1 Согласно данным опросов, вымогательство госчиновников признают примерно 9/10 предпринимателей России и Украины, в то время как в странах Восточной Европы — порядка 1/5.

2 О громадной популярности идей Э. де Сото свидетельствует хотя бы тот факт, что само название его знаменитой книги стало объектом подражания: Исправников В. О., Куликов В. В. Теневая экономика в России: иной путь и третья сила. М., 1997.

3 См.: Радаев В. В. Формирование новых российских рынков: трансакционные издержки, формы контроля и деловая

этика. М., 1998.

В ходе радаевского исследования расходы на неформальные услуги (т. е. на разные формы вымогательства) признало 60\% респондентов. Руководитель проекта на основании столь широких масштабов данного явления пришел к выводу, что в постсоветской России «удержание множества бюрократических барьеров выступает не продуктом «недоработок», а способом воспроизведения всеобщей зависимости от властных структур»1. Именно сознательное возведение барьеров новой бюрократией становится главной причиной ухода предпринимателей в «серые» зоны рынков и широкой коррумпированности государственного аппарата. Низкая эффективность системы легальной защиты прав собственности заставляет бизнесменов заключать деловые контракты в основном в пределах устойчивых деловых сетей, где неформальные связи превалируют над формальными обязательствами, и соглашаться платить «дань» криминальным эле-ментам2.

Поскольку именно государственно-правовая система видится главным источником деформализации бизнеса, то для его оздоровления, с точки зрения В. В. Радаева, самое главное — это совершенствование законодательной и налоговой систем, административное реструктурирование, создание общественного контроля за деятельностью органов власти3.

Традиционно-институциональный подход: теневая экономика в контексте российской культуры

«Десотианство», как очевидно, основано на правовом детерминизме. Этот подход принадлежит к тому направлению неоинституционализма, который уделяет основное внимание в развитии общества совершенствованию именно правовых институтов. Следует, однако, отметить, что правовой детерминизм в объяснении про' Радаев В. В. Указ. соч. С. 95.

2 Там же. С. 137.

3 Там же. С. 286—297.

264

Теневая экономика

Часть VII. Особенности теневых отношений в России

265

блем хозяйственного развития отражает типичные особенности западной ментальности, для которой понятие «правовое общество» давно является не желаемой целью, а повседневной реальностью. Насколько, однако, такой подход правомерен для понимания особенностей развития тех обществ, где нормы формального права отнюдь не считаются стержнем жизни социума?

В 1980-е гг. в понимании институциональной специфики не-европейских обществ, в том числе и широкого развития в них теневой экономики, начался важный сдвиг, связанный с повышением влияния к этнологическим факторам жизни общества — тем ценностям, которые разделяются всеми членами этнического сообщества, и бедными и богатыми.

В самой России изучение проблемы взаимосвязи между теневой экономикой и культурными институтами также делает лишь первые шаги.

Одной из первых разработок такого рода стала «Теневая Россия» И. Клямкина и Л. Тимофеева. Результаты проведенного ими широкомасштабного экономико-социологического исследования показали, что в постсоветской России предубежденно-подозрительное отношение к теневому экономическому поведению сменилось чувством понимания и солидарности1. Подавляющее большинство россиян (86\%) считало проблему борьбы с теневой экономикой и коррупцией самой важной или одной из важнейших, однако при этом почти у 40\% сохраняется положительное или нейтральное отношение к прямому или косвенному участию в теневой практике2.

Самое основательное исследование по проблеме культурных корней отечественной теневой экономики было произведено А. Н. Олейником — автором монографии «Тюремная субкультура в России»3. Предложсн 

1 См.: Клямкин И., Тимофеев Л. Указ. соч. С. 243.

2 Там же. С. 217-225.

3 Олейник А. Н. Тюремная субкультура в России: от повседневной жизни до государственной власти. М., 2001; Он же.

ный им подход во многом схож с концепцией Г. Мюр-даля — Дж. Скотта, которые усиление теневых отношений трактовали как результат доминирования некоей «андеграундной» (по западным меркам) субкультуры. Однако если экономисты-востоковеды считают таковой культуру бедных крестьян, то А. Олейник — культуру лишенных всякой собственности заключенных. В остальном же ценностные нормы, способствующие «тене-визации», оказываются весьма схожими — доминирование персонифицированных отношений, поддержка выживания «своих» при игнорировании законных требований «чужих». Когда лишь 1/3 россиян считает, что людям можно доверять, то общество раскалывается на мозаику малых групп, члены которых доверяют только близким, хорошо знакомым людям и не доверяют всем остальным. Поскольку эти мафиозные нормы пронизывают деятельность буквально всех организационных структур — государственных, коммерческих и криминальных, — то их преодоление в ближайшей перспективе представляется А. Олейнику весьма маловероятным.

Итоги и перспективы изучения российской теневой экономики

Подведем теперь некоторые итоги 15-летнего изучения российскими обществоведами отечественной теневой экономики.

Прежде всего, следует отметить, что изучение теневой экономики прочно завоевало место в отечественном обществоведении. Этот процесс четко заметен по динамике количества научных публикаций по данной тематике (рис. 23-1): после конъюнктурного взлета в 1990 г., заметен резкий спад (« вал» полемических публи -каций схлынул, а для подлинно научных исследований

«Жизнь по понятиям»: институциональный анализ повседневной жизни «российского простого человека» // Политические исследования. 2001. № 2. С. 40—51.

266

Часть VII. Особенности теневых отношений в России

267

ских отношений — неоинституциональная («десотиан-ская») и традиционно-институциональная (культурологическая) (табл. 23-2).

23-2

«Десотианство» и «мюрдализм» можно рассматривать соответственно как оптимистический и пессими 

Таблица

еще не был накоплен материал), затем наблюдается «волна» 1997 г. (начало научных исследований, подстегнутое спросом на «обличения» ельцинского режима), а в 2000-е гг. произошла стабилизация на достаточно высоком уровне1.

Главный результат заключается в том, что сформировались две парадигмы анализа теневых экономиче 

1 Отражением легитимизации исследований теневой экономики в начале 2000-х гг. является и тот факт, что на необходимость этих исследований публично обратил внимание даже Президент России В. В. Путин. Так, в его ежегодном Послании Федеральному Собранию в 2001 г. был довольно оригинально поставлен вопрос о некриминальных формах теневой экономики. Президент заявил, что их предупреждение и сокращение является задачей защиты и реализации общенациональных интересов. В этом послании впервые подчеркнут социальный (а не только экономический) ущерб обществу от теневой экономики, которая развращает людей. Вместо репрессий против некримиальных (т. е., согласно нашей типологии, «серых») форм теневой деятельности предложено легализовать их путем изменения законов и сокращения излишнего бюрократического вмешательства в хозяйственную жизнь. Конечно, среди российских «теневедов» эти идеи давно имели широкое распространение. Послание Президента показало, что концепции специалистов по теневой экономике стали, наконец, оказывать влияние на действия властных структур.

268

Теневая экономика

Часть VII. Особенности теневых отношений в России

269

стический подходы к перспективам преодоления «девятого вала» теневой экономики.

Если мы убеждены, что теневая экономика порождена «плохими» законами, то борьба с ней будет представляться задачей преимущественно инструментальной: надо заменить «плохие» законы «хорошими» — и все пойдет на лад. Именно эта мысль сквозит, явно или неявно, в работах сторонников Э. де Сото1. Конечно, они понимают, что конструирование «хороших» законов есть довольно трудный процесс, связанный с отказом от многих стереотипов. И все же преодоление «теневизации» представляется при таком подходе одномоментным (или, по крайней мере, кратковременным) актом. Совершенствование общества при этом уподобляется социальному конструированию, пусть даже умный «архитектор» старается максимально идти навстречу пожеланиям «заказчика», а не навязывать ему свою волю.

Сторонникам культурологического подхода к объяснению теневой экономики позиция «десотианцев» кажется чрезмерно оптимистичной. Если основная причина теневых отношений — не те законы, что явно записаны в кодексах и инструкциях, а те заповеди, что «записаны» в наших головах, то на быструю победу в борьбе с теневой экономикой рассчитывать ни в коем случае нельзя. Можно принять сколь угодно замеча1 Сам Э. де Сото формулирует идею примата правовых институтов над культурными ясно и недвусмысленно: «На протяжении истории люди ошибочно (курсив наш. — Авт.) отождествляли продуктивность и эффективность принятых систем символических обозначений с наследственными ценностями своей культуры. Прежде чем согласиться с аргументами любого брахмана... доказывающего, что успех при капитализме достается представителям определенной культурной традиции, я смиренно предлагаю попытаться представить, что случится в развивающихся и бывших социалистических странах, когда они заведут адекватную систему прав собственности, дающую каждому возможность создавать капитал» (Сото Э. де. Загадка капитала. М., 2001. С. 227).

тельные законы, но если люди привыкли решать свои проблемы не по закону, а «по справедливости», то эти законы все равно окажутся мертворожденными. Поэтому совершенствование общества, с точки зрения «мюр-далистов», сродни работе садовника, который выращивает настоящий английский газон в течение жизни нескольких поколений.

Какой же подход, «десотианский» или «мюрдалист-ский», лучше подходит для объяснения специфики отечественной теневой экономики? Нам представляется, что «десотианство» указывает на непосредственные причины, в то время как «мюрдализм» — на глубокие корни данного явления. Ведь «плохие» законы возникают и устойчиво сохраняются там и тогда, где и когда никто не собирается их буквально выполнять.

Сравнение двух парадигм анализа теневых экономических отношений позволяет понять, почему «десоти-анство» заметно популярнее «мюрдализма». Главная причина этого — вполне понятные особенности психологии человека, который гораздо сильнее склонен к оптимизму, чем к пессимизму. Действительно, концепция правового детерминизма сулит, образно выражаясь, «десять лет упорного труда — десять тысяч лет счастья». Напротив, если мы становимся на позицию культурного детерминизма, то нам надо быть готовыми к долгой и кропотливой работе с достаточно туманными перспективами. Надо ли удивляться тому, что первый подход кажется более привлекательным, чем второй?

Проблема причин теневой экономики и стратегии ее сдерживания в конечном счете оказывается частным случаем более общей проблемы Path Dependence — зависимости от предшествующего развития.

И правовые нормы, и культурные ценности являются как раз теми механизмами, которые не позволяют обществу, сделав судьбоносный институциональный выбор, «взять ход назад». Так, современные иСследова-

270

Теневая экономика

Часть VII. Особенности теневых отношений в России

271

тели признают, что система common law лучше стимулирует экономическое развитие, чем civil law1, однако страны континентальной Европы отнюдь не собираются отказываться от своих правовых устоев и внедрять нормы англо-саксонского права. Аналогично признание того, что протестантская этика гораздо лучше стимулирует «дух капитализма», чем ислам или католицизм, вызывает скорее завистливое презрение к «слишком меркантильным» англо-американцам, чем желание проводить религиозную реформацию.

Зависимость от предшествующего развития не дает возможности отказываться от традиций, но позволяет производить некоторые постепенные изменения в рамках существующих традиций. Следует при этом учитывать, что разные институты обладают различной степенью эластичности — культурные традиции, в частности, заметно менее эластичны, более инерционны, чем правовые. Правильное понимание основных факторов теневой хозяйственной деятельности позволит нам, как гласит народная мудрость, не только понять, как нужно менять то, что можно изменить, и как смириться с тем, что изменить нельзя, но и, самое главное, научит нас отличать одно от другого.