2. «генетика» и «телеология» в дискуссиях о методах построения хозяйственных планов

2. «генетика» и «телеология» в дискуссиях о методах построения хозяйственных планов

В приближении к созданию всеохватывающей системы народнохозяйственного планирования советские экономисты и статистики занялись разработкой балансовых методов. Наивысшим достижением стал опубликованный в 1926 г. «Баланс народного хозяйства Союза СССР за 1923/24 год», составленный под руководством управляющего ЦСУ СССР Павла Ивановича Попова (вместе с ним в разработке участвовали Л.Н. Литошенко, О.А. Квиткин, Н.О. Дубенецкий, Ф.Г. Дубовиков и И.А. Морозова). Народнохозяйственный баланс произвел большое впечатление на 19-летнего выпускника Ленинградского университета Василия Леонтьева, будущего гарвардского профессора и лауреата Нобелевской премии по экономике 1973 г., который писал в методологическом обзоре работы ЦСУ в журнале «Плановое хозяйство» (1925, № 12): «Принципиально новым в этом балансе... является попытка охватить цифрами не только производство, но и распределение общественного продукта, чтобы таким путем получить общую картину всего процесса воспроизводства в форме некоторого tableau economique».

Баланс ЦСУ был опубликован в момент, когда оформились два методологических подхода к построению народнохозяйственных планов «генетический» и «телеологический». Противопоставление «генетических» (стихийных) и «телеологических» (направляемых) общественных процессов, восходящее к «динамической социологии» американца Лестера Фрэнка Уорда (1843-1905), было введено в теорию планового хозяйства Владимиром Александровичем Базаровым-Рудневым (1874-1939), одним из виднейших экономистов Госплана. «Генетическим» он назвал прогнозный подход, основанный на экстраполяции существующих тенденций экономического развития, «телеологическим» приоритет целевых заданий-предуказаний, плановых директив. Соединение этих подходов Базаров рассматривал как реализацию единства плана и рынка в практике планирования. Главную задачу плана Базаров определил как «достижение оптимальных результатов с наличным запасом сил и средств» на основе принципа хозрасчета. «В противовес господствующему взгляду можно сказать, что смычка между государственной промышленностью и мелким товарным производителем требует свободного рынка лишь постольку, поскольку сама госпромышленность нуждается в нэпе как основной предпосылке своего нормального существования и развития. Товарный рынок восстановил личную заинтересованность. Товарный рынок и базирующийся на нем «хозяйственный расчет» создают своего рода индивидуальный счетчик, автоматически отмечающий результаты деятельности каждого отдельного предприятия, что, конечно, очень упрощает задачу контроля и самоконтроля». Поэтому «основные элементы нэпа являются в обозримом будущем необходимыми предпосылками всякого действенного планирования и регулирования, и потому именно в интересах самого планового хозяйства, а отнюдь не по соображениям одной только «смычки» с деревней требуют всемерного укрепления и ограждения».

«Понятно, что поле телеологического конструирования тем сильнее расширяется за счет генетического прогноза, чем полнее охвачена данная отрасль хозяйства непосредственным оперативным воздействием государства». Но поскольку в переходной экономике преобладающей является не регулируемое государством мелкокрестьянское сельское хозяйство, постольку «генетически выверенный план сельскохозяйственной продукции является тем фундаментом, к которому должны быть приноровлены телеологически конструируемые перспективные планы отдельных отраслей промышленности».

Для того чтобы плановое хозяйство представляло собой «максимально устойчивую систему подвижного равновесия», Базаров считал обязательным соблюдение следующих условий: плавный рост в запроектированных темпах; соразмерность в развитии отдельных отраслей и сторон народнохозяйственного целого; оптимизация размеров накопления во избежание возникновения узких мест. Базаров определял как «телеологический стержень» плана «триединый постулат оптимального сочетания роста производительных сил, повышения благосостояния трудящихся масс и развертывания процессов обобществления».

Основной руководящей идеей индустриализации СССР Базаров считал достижение возможно большей эффективности при возможно меньших затратах на капитальное строительство. Трудность решения «кардинальной проблемы темпа» состояла в том, что преимущество планового хозяйства в возможности более рационального использования той части народного дохода, которая идет на реконструкцию (норма накопления), должно было быть ограничено рамками меньших размеров этой доли относительно капиталистического хозяйства, поскольку: 1) «как бы мы не старались сжимать потребительский спрос широких масс населения в течение тяжелого переходного периода, мы в этом отношении ни в коем случае не сможем достигнуть норм капиталистического хозяйства»; 2) «аппараты планового управления хозяйством требуют относительно больших издержек». В этих обстоятельствах требуется эффективное использование частного накопления как внутри страны, так и за границей, а также следование принципу рациональной очередности: начинать индустриализацию с отраслей, производящих предметы потребления и те виды средств производства, потребность в которых уже носит достаточно массовый характер. Считая реальной задачу создания одного или двух импортозамещающих производств в течение 5-7 лет, Базаров рекомендовал в прочих отраслях предпочесть закупку необходимых продуктов за границей или предоставление концессий и предостерегал от «поверхностной индустриальной экспансии» скороспелого капитального строительства в отраслях, еще не завоевавших себе достаточно широкой базы в СССР» в стремлении к максимально быстрому «экономическому освобождению» страны от иностранной зависимости».

В отличие от В.А. Базарова госплановские работники В.Г. Громан и С. Г. Струмилин отдали приоритет одному из подходов к методологии планирования: первый «генетике», второй «телеологии». Председатель Конъюнктурного совета Госплана Владимир Густавович Громан (1873-1932) считал, что в ходе восстановительного процесса советское хозяйство стремится к состоянию равновесия, подчиняясь ряду эмпирических закономерностей, описываемых системой статистических коэффициентов. В годы мировой и гражданской войн сельское хозяйство пострадало меньше, но зато темпы восстановления промышленности были более быстрыми. Общая тенденция приближение к довоенному соотношению сравнительных размеров сельского хозяйства и промышленности, в ценностном отношении 63 и 37\%. На эти «генетически» выведенные цифры Громан предлагал ориентироваться при составлении планов.

С. Г. Струмилин, называвший себя «плановиком-коммунистом» на первое место выдвинул разработку системы количественных параметров, сведенных во внешнесогласованные цифровые ряды плана-директивы, построенного по методу последовательных вариантных приближений. Обоснованные Струмилиным числовые подсчеты перспективной пятилетки на 1926/27-1930/31 гг. вызвали острые «Критические заметки о плане развития народного хозяйства» Н.Д. Кондратьева, который до этого сформулировал в духе «генетического» подхода свои взгляды на методологию и практику планирования в работах «Основы перспективного плана развития сельского и лесного хозяйства» (1924), «План и предвидение» (1927). Кондратьев делал упор на логической структуре плана в связи с тремя основными типами предвидения социально-экономических явлений: 1) предвидение событий иррегулярных; 2) предвидение событий более или менее регулярно повторяющихся, и 3) предвидение общего развития тех или иных социально-экономических тенденций. Рассмотрение возможностей предвидения привело Кондратьева к выводам о нецелесообразности точных и детализированных количественных расчетов перспектив на длительное будущее {«фетишизм цифр»); отметив ошибки в предсказании уровней цен в первых контрольных цифрах Госплана, Кондратьев рекомендовал сместить центр тяжести с цифровых расчетов на обоснование важнейших вероятных и желательных тенденций развития народного хозяйства; в тех областях, где «желательны максимальные достижения», детализировать пятилетние перспективные планы минимально, провести более глубокую грань между ними и годовыми оперативными планами, «в которых дается наиболее конкретная и в максимально возможной степени... количественная характеристика перспектив и мероприятий». В целом «составляемые планы не могут пониматься как строго точная, так сказать, «казенная» директива».

Обнаружив ряд несообразностей в таблично-стройном плановом проекте Струмилина, Кондратьев увидел неправильный диагноз положения и значения сельского хозяйства, отсутствие согласованности между его развитием (производство, потребление, экспорт) и проектируемой динамикой капиталовложений в промышленности, нарушение принципа бескризисного развития производительных сил. Особую тревогу у Кондратьева вызвало исчисление Струмилиным размеров накоплений и капиталовложений в промышленности, исходя из предпосылки, что для продукции средств производства «рынком является прежде всего сама промышленность», и в отрыве от перспектив развития сельского хозяйства, которые Струмилин полагал предопределенными при наличии плана промышленности.

Кондратьев предупреждал о теоретической спорности и практической опасности такой системы построений, чреватой в ближайшей перспективе либо огромным дефицитом сельскохозяйственных продуктов для потребления их сельским населением, либо превращением СССР в страну, импортирующую продукты питания и сельскохозяйственные товары вообще.

С резким повышением к 1928 г. идеологического градуса экономических дискуссий «телеологический» подход «зашкалил» в апологию «генеральной линии партии» и форсированной индустриализации. На роль проводника «генеральной линии» в плановой работе выдвинулся Струмилин: «Основной задачей в области плана является преодоление несоциалистических элементов нэпа, т.е. преодоление стихии товарно-капиталистического хозяйства». Эта задача будет разрешена, если «мы сможем диктовать не только оптовые, но и розничные цены как производителю, так и потребителю». Струмилин, чувствуя за своей спиной влиятельную поддержку, поспешил объявить возражения Кондратьева «неонародническими» (в статье «Индустриализация СССР и эпигоны народничества»), а в дискуссии о пятилетнем плане развития народного хозяйства СССР в Ком-академии (1928) особо подчеркнул против Кондратьева, Базарова и Громана как «независимых ученых, которые хотят диктатуры этого генетического подхода» телеологический характер плана как «отрезка партийной программы».

На этот «аргумент» Струмилина и его заявление, что «наука это служанка партийных установок», В.А. Базаров от имени «генетического направления» ответил саркастическими замечаниями о «сов-пифагорейской теории познания». Но это был последний вызов генетического направления победившему телеологическому, закрепленному в крутом вираже «генеральной линии партии»: «наши планы есть не планы-прогнозы, не планы-догадки, а планы-директивы».

Поворот И. Сталина к системе чрезвычайных мер, волюнтарист-кого подхлестывания темпов индустриализации и осуществления насильственной сплошной коллективизации с ликвидацией кулачества как класса вызвал протест Н. Бухарина, выступившего в редактируемой им «Правде» со статьей под характерным заглавием «Заметки экономиста» (30 ноября 1928 г.). Бухарин доказывал, что планирование завышенных темпов промышленного роста упрется в «узкие места» возможностей сельского хозяйства и приведет к хозяйственным диспропорциям. Однако в 1929 г. Бухарин и его сторонники в руководстве партии были обвинены в «правом уклоне» и отстранены от «генеральной линии». Установился режим личной власти Сталина, который «разгромил» «антимарксистскую теорию равновесия» и пренебрежительно назвал баланс ЦСУ «игрой в цифири».

Экономисты, «уличенные» в защите рыночных отношений и принципа равновесия, были подвергнуты не только охаиванию, но и полицейским репрессиям. Под личным контролем Сталина ГПУ сфабриковало в 1930 г. процессы якобы действовавших в СССР «Трудовой крестьянской партии» во главе с Кондратьевым и Юровским и «Союзного бюро РСДРП(м)» во главе с Громаном и Базаровым.

Главный сценарист сфабрикованных дел в письмах председателю ОГПУ Менжинскому и своей «правой руке» Молотову давал распоряжения: «провести сквозь строй гг. Кондратьева, Юровского, Чаянова и т.д.», «Кондратьева, Громана и пару-другую мерзавцев нужно обязательно расстрелять». В это же время в экономических журналах одна за другой шли статьи с изобличениями экономистов-«вредителей» и заявлениями вроде «благо революции высший закон, и, когда этот закон требует, мы должных идти на нарушение и разрушение равновесия».

После «великого перелома» экономическая мысль СССР была зажата в идеологические тиски.

Рекомендуемая литература

Бухарин Н.И. Избранные произведения. М., 1988.

Каким быть плану: дискуссии 1920-х годов. Г.М. Кржижановский, С.Г. Струмилин, Н.Д. Кондратьев, В.А. Базаров. Сост. Э.Кориц-кий. Л., 1990.

Коэн С. Бухарин. Политическая биография. М., 1988. Гл. 6-9. НЭП и хозрасчет. М., 1991.

Преображенский Е.А. Основной закон социалистического накопления // Вопросы экономики. 1988. № 9.

Сокольников Г.Я. Финансовая политика Советской власти. Предисл. Ю.Голанда. М., 1994.

Цакунов С.В., Горинов М.М. Ленинская концепция нэпа: истоки и воплощение // Вопросы истории. 1990. № 4.

Юровский Л.Н. К проблеме плана и равновесия в советской хозяйственной системе // Финансовое оздоровление экономики: опыт нэпа. Сост. А.Казьмин. М., 1991.