3. раздвоение человеческого познания. возникновение иллюзорного, магического образа мышления

3. раздвоение человеческого познания. возникновение иллюзорного, магического образа мышления: Как возникло человечество, Семёнов Юрий Иванович, 2002 читать онлайн, скачать pdf, djvu, fb2 скачать на телефон Читателю предлагается новое издание труда, ставшего классическим. Книга посвящена начальной эпохе человечества, которая длилась почти два миллиона лет и завершилась всего лишь 35 — 40 тысяч лет тому назад. По ней учились многие поколения студентов историч

3. раздвоение человеческого познания. возникновение иллюзорного, магического образа мышления

Если в самом начале раздвоения практической деятельности люди, вероятно, не осознавали того объективного различия, которое существовало между действиями, реально необходимыми для достижения желаемой цели, и опутывавшими их действиями символическими, паразитическими, считая и те и другие в одинаковой мере способствующими достижению результата, то в ходе дальнейшего развития практической деятельности и определяемого им развития мышления это различие стало постепенно осознаваться.

Для успешного развития практической деятельности мало было осознания факта существования связи между действиями и результатом, факта зависимости результата от действия. Потребности развития практики требовали углубления познания существующей между действиями и результатами связи, требовали выявления того, в чем состоит влияние данного действия на результат, как и почему данное действие влияет на результат.

В сфере свободной практической деятельности связь между действием и результатом была более или менее ясной. В этой сфере человек постепенно приобретал и совершенствовал свои знания о том, как и в какой мере различные его действия влияют на результат, в чем состоит зависимость результата от действия.

Иначе обстояло дело с символическим, паразитическим образом действий. При всем своем желании человек не мог получить никаких знаний о природе связи, существовавшей, по его глубокому убеждению, между символическими действиями и результатом реальных действий, о характере влияния, оказываемого, по его убеждению, символическими действиями на результат его практической деятельности. И вполне понятно, почему: потому что между символическими действиями и результатом действий не было иной связи, кроме временной и пространственной, потому что символические действия на деле не способствовали достижению результата, не оказывали реального положительного влияния на исход человеческой деятельности. Однако безуспешность попыток получить знание о связи между символическими действиями и результатами реальных действий, понять природу влияния символических действий на эти результаты не могла поколебать порожденного и питаемого бессилием человека перед природой убеждения, что возникшие как иллюзорное восполнение бессилия реального образа действий символические действия оказывают влияние на результат реальных действий, что символические действия не менее необходимы для достижения желаемого результата, чем реальные действия.

В результате объективное различие, существовавшее между реальными действиями, действительно влиявшими на исход человеческой деятельности, и символическими действиями, не оказывавшими на него влияния, было осознано человеком как различие между действиями, влиявшими на результат естественным образом, ясным и понятным человеку образом, и действиями, влиявшими на результат таинственным, непонятным образом. Произошло раздвоение человеческого познания: наряду со знанием о реальных связях, реальных влияниях возникла вера в существование качественно отличных от первых — таинственных, непонятных связей, таинственных, непонятных влияний.

Человеческое мышление является не только объективным процессом, но и творческой деятельностью человека, субъективной человеческой деятельностью1. Именно то обстоятельство, что мышление, как и практика, представляет собой, помимо всего прочего, субъективную деятельность, дает основание говорить о том или ином способе мышления, о том или ином образе мыслительной деятельности человека. В отношении практики и мышления, как уже неоднократно указывалось, первичным, определяющим является практика, вторичным, определяемым — мышление. В основе идеальной мыслительной практики в конечном счете лежит практика материальная, в основе определенного образа мыслительной деятельности человека — определенный образ его практической материальной деятельности.

Раздвоение ранее единой живой, реальной практической деятельности человека на деятельность реальную и деятельность символическую, паразитическую неизбежно привело к раздвоению и мыслительной деятельности на деятельность, результатом которой является истина, деятельность логическую и деятельность, результатом которой является иллюзорный взгляд на мир, деятельность иллогическую, иррациональную.

Практическая иллюзия неизбежно породила иллюзию мыслительную. Паразитический, иллюзорный образ практической деятельности неизбежно вызвал к жизни и соответствующий ему иллюзорный взгляд на человеческую практику, иллюзорный, паразитический образ мысли, качественно отличный от логического способа мышления. Если логический образ мышления состоял в раскрытии реально существующих связей и влияний, прежде всего связей между реальными действиями и результатами, то иллюзорный образ мысли состоял в приписывании таинственных, непонятных влияний, в первую очередь в их приписывании символическим, паразитическим человеческим действиям.

Возникнув, иллюзорный, паразитический образ мысли образовал вместе с породившим его иллюзорным, паразитическим образом действий то, что получило в этнографической науке название магии. Магия есть единство иллюзорного, магического образа действий и иллюзорного, магического образа мысли. Первой формой магии была нерасчлененная подражательная магия, магия подобия действия, из которой в дальнейшем выделилась собственно подражательная магия, парциальная магия и инициальная1.

Будучи порожденным паразитическим, иллюзорным образом деятельности, магический образ мышления в свою очередь оказал большое обратное влияние на развитие магической практики и прежде всего способствовал дальнейшему обрастанию несвободной практической деятельности магическими действиями, В сфере зависимой практики реально существующую связь между действиями и результатом было выявить очень трудно, ибо она опосредствована игрой случайностей. С появлением магического образа мысли человек в тех случаях, когда он оказывался не в состоянии выявить реально существующую между его действиями и результатами связь, приписывал этим действиям магическое влияние на результат. Это вело, в конечном счете, к превращению данных, первоначально, возможно, имевших реальное влияние на результат действий, в магические, паразитические.

Как в сфере свободной, так и особенно в сфере несвободной практической деятельности человек нередко терпел неудачу в попытках добиться желаемого результата. В сфере свободной практики человек мог выявить и выявлял, какое его действие, как и почему помешало достигнуть желаемого результата, и старался воздерживаться от таких действий в дальнейшем. В сфере несвободной практики выявление действий, помешавших достижению желаемого результата, было крайне затруднено, тем более что причиной нежелательного исхода деятельности чаще всего являлось неблагоприятное стечение случайных обстоятельств. Оказываясь не в состоянии выявить реальные связи между своими действиями и нежелательным результатом, человек приписывал некоторым, бросившимся ему по тем или иным причинам в глаза действиям, чаще всего действиям, резко отличавшимся от тех, которые имели место в случае, когда желаемый результат был достигнут, отрицательное магическое влияние на желаемый, но не достигнутый результат. Стремясь обеспечить успех своей деятельности, человек в дальнейшем стремился воздерживаться от этих действий, приписывая отказу от них магическое положительное влияние на исход деятельности.

Так наряду с магией действия, позитивной или положительной магией возникла магия отказа от действий — отрицательная или негативная магия. Возникновению и оформлению негативной магии способствовало существование моральных запретов—этических табу. Как уже указывалось в главе IX, этические табу предстают перед человеком как запреты, о которых он знает по существу лишь одно, а именно, что их нужно соблюдать, ибо нарушение этих запретов каким-то неведомым для него образом навлечет на него и на весь коллектив какую-то грозную, но совершенно непонятную опасность. С возникновением магического образа мышления опасность, происходящая от нарушения табу, была осмыслена как отрицательное магическое влияние. Этические табу, продолжая оставаться по своему содержанию социальными, по форме стали магическими. Эти магически осмысленные этические табу можно было бы назвать магико-этическими. С другой стороны, на возникшие чисто магические запреты стали переноситься некоторые черты этических табу. Так постепенно оформились две категории табу: магико-этические и чисто магические, сходные по форме, но отличные по содержанию. В дальнейшем развитии многие магико-этические табу, потеряв значение как нормы поведения в обществе, превратились в чисто магические. Так, например, в родовом обществе половые производственные табу являются этическими лишь по своему происхождению, по существу же они давно уже стали чисто магическими. (См. примечание 14).

Возникнув на основе магического образа действий и будучи первоначально вплетенным в него, магический образ мысли в дальнейшем постепенно приобрел относительную самостоятельность. Чтобы понять его эволюцию, необходимо предварительно хотя бы кратко коснуться вопроса о развитии логического образа мышления.

Логический образ мышления не возник сразу в готовом виде. Он мог сформироваться лишь в процессе длительного исторического развития практической человеческой деятельности, „...Практическая деятельность человека, — писал В.И.Ленин (ПСС, т,29, с. 172), — миллиарды раз должна была приводить сознание человека к повторению разных логических фигур, дабы эти фигуры могли получить значение аксиом". „...Практика человека, —указывал он в другом месте „Философских тетрадей" (с. 198),—миллиарды раз повторяясь, закрепляется в сознании человека фигурами логики. Фигуры эти имеют прочность предрассудка, аксиоматический характер именно (и только) в силу этого миллиардного повторения".

Формирование логического способа мышления началось с того момента, когда производственная деятельность стала освобождаться от своей рефлекторной формы. Протекал этот процесс вначале на основе развития производственной, а в дальнейшем всей практической деятельности. С раздвоением практической деятельности на реальную и иллюзорную формирование логического образа мышления продолжалось на основе первой.

Первоначально главным объектом мышления была практическая деятельность. Предметы внешнего мира были объектами мышления лишь постольку, поскольку они являлись моментами этой деятельности. В дальнейшем развитии происходит отдифференцирование в человеческом сознании предметов внешнего мира от человеческой деятельности. Предметы внешнего мира, мыслившиеся раньше лишь как моменты практической деятельности, становятся самостоятельными объектами мышления. В последующем объектами мышления становятся постепенно все предметы внешнего мира, не исключая и тех, которые прямо не связаны с практической деятельностью человека, весь объективный мир.

Отделение в мышлении предметов, являвшихся моментами практической деятельности, от самой практической деятельности было вызвано потребностями развития этой деятельности. Процесс практической деятельности, не исключая и свободной, не мог не зависеть от качества применяемых и используемых средств и предметов труда, от обстановки, в которой он протекал, короче говоря, от условий. Чтобы деятельность человека была подобна той, которая имела место в прошлом, когда был достигнут желаемый результат, необходимы были средства и предметы труда, подобные бывшим в том случае, нужны были в большей или меньшей степени сходные условия деятельности.

Первоначально подобие условий деятельности рассматривалось как момент подобия деятельности. В дальнейшем требование подобия условий деятельности выступило как во многом самостоятельное, хотя и подчиненное требованию подобия деятельности. В результате закон подобия деятельности — результата превратился в закон подобия условий — деятельности — результата.

Процесс свободной практической деятельности, в ходе которого вырабатывалось убеждение, что для достижения желаемой цели необходимы условия, подобные тем, которые имели место в том случае, когда был достигнут результат, подобный желаемому, убеждали в то же время, что для успеха действий нет необходимости в абсолютном подобии

условий, что среди условий имеются такие, без которых желаемый результат не может быть достигнут, и такие, которые особой роли не играют.

Все эти обобщения, вырабатывавшиеся в процессе свободной практической деятельности, распространялись на всю вообще практическую деятельность, и так как они и в сфере несвободной практики в определенной степени способствовали достижению желаемых результатов, то естественно, что они закреплялись и в последней.

В сфере несвободной практики зависимость результатов человеческой деятельности от условий, в которых она протекала, была неизмеримо более велика, чем в сфере свободной. Весь ход несвободной практической деятельности все больше убеждал человека в том, что достижение желаемого результата зависит не столько от его собственных усилий, сколько от не зависящих от него обстоятельств. Вполне понятно, что это порождало у человека стремление во что бы то ни стало выявить, какие именно объективные условия оказывают влияние на результаты деятельности, с тем, чтобы принять меры для обеспечения условий, положительно влияющих на исход деятельности, и устранения условий, оказывающих отрицательное влияние, или хотя бы предвидеть исход деятельности.

Однако в силу особенностей несвободной практической деятельности выявление связей между условиями и результатом действий, отделение условий, без которых желаемый результат не мог быть достигнут, от условий, не играющих существенной роли, было делом очень трудным. Сама несвободная практика не давала объективного критерия, который бы позволил отделить существенные условия от несущественных, тем более что в сфере этой практики грань между этими условиями носила во многом относительный характер. Все это порождало тенденцию рассматривать всю совокупность условий, имевших место в случае, когда был достигнут желаемый результат, как необходимую для успеха деятельности.

Бессилие практической деятельности, ее зависимость от случайного стечения обстоятельств обусловливали бессилие логического образа мышления проникнуть в реальные связи, существовавшие между условиями, в которых протекала несвободная деятельность, и ее результатами. И на „помощь" приходил магический образ мышления, представлявший собой иллюзорное восполнение бессилия логического образа мысли, подобно тому, как магический образ деятельности представлял собой иллюзорное восполнение бессилия реального образа действия. Всей обстановке в целом стало приписываться магическое влияние на исход человеческой деятельности. Вполне понятно, что магическое влияние на исход человеческой деятельности стало приписываться и всякому необычному изменению обстановки, всякому необычному событию, причем влияние, противоположное тому, которое приписывалось обстановке в целом.

Так как жизненный опыт первобытного человека, задавленного непосильной борьбой с природой, учил его не столько надеяться на благоприятный исход событий, сколько опасаться различного рода неблагоприятных случайностей, то он чаще всего приписывал такого рода событиям не положительное, а отрицательное магическое влияние на исход его деятельности, вообще на течение всей ею жизни. Приписывание всем необычным событиям отрицательного магического влияния на жизнь человека, страх перед ними зафиксирован этнографами у всех племен и народов, стоящих на стадии доклассового общества (Краулей, 1905, с.23 ел.; Леви-Брюль, 1930, с.188 — 191; 1937, с.30 — 60, 240 — 242).

С началом приписывания магического положительного или отрицательного влияния объективным событиям возникло то, что обычно называется верой в счастливые и несчастливые приметы. Важно отметить, что на первых ступенях развития, да в значительной степени и на последующих, приметы рассматривались не столько как явления, возвещающие о наступлении тех или иных счастливых или несчастливых событий в жизни людей, сколько как вызывающие своим влиянием последние.

Возникновение веры в приметы оказало обратное влияние на магическую практику, в частности, привело к возникновению нового вида магии — гадательной (мантики).

В вере в приметы, т.е. в вере в положительное или отрицательное влияние на жизнь людей тех или иных чисто случайных событий нашел в иллюзорной форме свое необычайно яркое выражение факт зависимости исхода несвободной практической деятельности и тем самым всей жизни человека от случайного стечения благоприятных или неблагоприятных обстоятельств, зависимости человека от власти случайностей.

Приписывание магического влияния на исход деятельности всей обстановке в целом не могло не породить стремление к абсолютному воспроизведению всей обстановки, в которой в прошлом был достигнут желаемый результат. Но такое абсолютное воспроизведение прошлых условий было совершенно невозможным. Выход был найден в абсолютном воспроизведении некоторых из прошлых условий, которым стало приписываться положительное магическое влияние на деятельность и ее результат. Другим условиям, чаще всего тем, которые имели место в прошлом, когда человека постигла неудача, стало приписываться отрицательное магическое влияние. Втягиваясь в магическую деятельность, все подобного рода условия, даже в том случае, если они первоначально имели реальное влияние на исход человеческой деятельности, неизбежно теряли его и становились чисто магическими.

Магическая деятельность всегда была связана с теми или иными материальными объектами, но первоначально ни этим объектам, ни другим явлениям внешнего мира никакого магического влияния не приписывалось. Магическое влияние приписывалось лишь человеческим действиям. В дальнейшем, по мере того, как в ходе самой несвободной деятельности человек все в большей и большей степени убеждался в том, что ее результаты зависят не столько от его собственных усилий, сколько от во многом от него совершенно не зависящих обстоятельств, положительное или отрицательное магическое влияние начало во все большей степени приписываться не столько человеческим действиям, сколько объективным явлениям, в том числе и таким, которые не были связаны с человеческой деятельностью. Объективными явлениями, которым начали приписываться магические влияния на исход человеческой деятельности, были не только события, т.е. изменения тех или иных материальных объектов, исчезновение или появление их и т.п., но и сами эти предметы, а также различного рода вещи, втянутые в магическую деятельность, в частности, ее условия и средства. Наряду с верой в приметы возникла вера в существование у тех или иных предметов внешнего мира свойства магического влияния на исход человеческой практической деятельности и вообще на судьбу человека—примитивный, архаичный фетишизм.

Возникновение фетишизма привело к тому, что рядом с магическими действиями, которым приписывалось свойство прямого влияния на исход практической деятельности в желаемом направлении, появились магические действия, имеющие своей целью использование для обеспечения желаемого результата магических свойств материальных предметов, рядом с непосредственной магией возникла магия опосредствованная.

С возникновением веры в приметы и фетишизма магический способ мышления превратился из иллюзорного образа мысли о человеческой деятельности в иллюзорный взгляд на объективный мир.

Как возникло человечество

Как возникло человечество

Обсуждение Как возникло человечество

Комментарии, рецензии и отзывы

3. раздвоение человеческого познания. возникновение иллюзорного, магического образа мышления: Как возникло человечество, Семёнов Юрий Иванович, 2002 читать онлайн, скачать pdf, djvu, fb2 скачать на телефон Читателю предлагается новое издание труда, ставшего классическим. Книга посвящена начальной эпохе человечества, которая длилась почти два миллиона лет и завершилась всего лишь 35 — 40 тысяч лет тому назад. По ней учились многие поколения студентов историч