Метафора как способ представления культуры

Метафора как способ представления культуры

План содержания ФЕ и метафоры, а также закрепленные за ними культурные коннотации сами становятся знанием, т.е. источником когнитивного освоения. Именно поэтому фразеологизмы и образно-мотивированные слова (метафоры) становятся экспонентами культурных знаков. С этих позиций метафора и будет нами рассматриваться.

Метафора в конце XX в. предстает более сложным и важным явлением, чем это казалось ранее. Она пронизывает язык, культуру, науку, жизнь, весь мир.

Было установлено, что метафоры являются универсалиями сознания, метафорическое видение мира современные психологи склонны связывать с генезисом человека и, соответственно, человеческой культуры. Вероятнее всего, протоязык был метафорическим, а сама протокоммуникация осуществлялась именно на метафорическом уровне.

Метафора — универсальное явление в языке, она присуща всем языкам. Ее универсальность проявляется в пространстве и времени, в структуре языка и в его функционировании. Многие лингвисты даже утверждают, что весь наш язык — это кладбище метафор.

Метафора — продуктивное понятие для науки. М. М. Бахтин отмечал, что ввел термин «хронотоп» в науку «почти как метафору». Многие наиболее удачные научные термины — метафоры: «внутренняя форма», «культурная коннотация», «живая вода» и т. п.

Метафора — одно из самых загадочных явлений языка. При всем разнообразии определений метафоры почти все они восходят к аристотелевскому: «Метафора есть перенесение необычного имени или с рода на вид, или с вида на род, или с вида на вид, или по аналогии».

Хотя проблема метафоры волнует умы на протяжении двух тысяч лет, но рассматривается она чаще всего либо как стилистическое средство, либо как художественный прием. Лишь в последние десятилетия внимание лингвистов и философов переключилось на исследование онтологии метафоры (Н.Д.Арутюнова, В.Н.Телия, Б.Блэк, Дж.Лакофф, М.Джонсон и др.).

Основной поток современных работ связан с осознанием роли метафоры в процессах смыслообразования: вы, века прошлого дряхлеющий посев; «Онегина» воздушная громада как облако стояла предо мной (А. Ахматова); век-волкодав, глубокий обморок сирени, и красок звучные ступени (О. Мандельштам); Она обладала воображением — этой мышцей души (В.Набоков). По М. Минскому, связка двух понятий в речевом или мыслительном акте производится в ходе замещения одного фрейма, сценария (круга понятий) другими значениями, ибо метафора служит средством обозначения того, чему нет названия. Вторая точка зрения: метафора — синтез «образных полей», «духовный, аналогизирующий акт взаимного сцепления двух смысловых регионов» (В. Н.Телия).

Метафора объемлет мир и человечество:

Свети на горестный посев,

фонарь сегодняшней печали,

и пожимай во тьме плечами,

и сокрушайся обо всех.

И. Бродский

Рождение метафоры связано с концептуальной системой носителей языка, с их стандартными представлениями о мире, с системой оценок, которые существуют в мире сами по себе и лишь вербализуются в языке. Отсюда вывод: метафора — модель выводного знания, модель выдвижения гипотез.

Механизм создания метафоры таков: из разных логических классов берутся два разных предмета, которые отождествляются на основе общих признаков и свойств, например — тьма печали (чувство — печаль и состояние мира — тьма, общее для них — радостные чувства светлы, а печаль, грусть, тоска — темные, мрачные).

Метафора образуется из категориальной, таксономической (классификационной) ошибки. Человек (чаще всего поэт), создающий метафору, как бы живет в этом мире качеств и свойств, логических классов и их субституций (заместителей). Он находится в поле целостных смыслов и событий, создающих эти смыслы. По замечанию Н.Д.Арутюновой, метафора не вычленяет абстрактных признаков и качеств, а выявляет смысловой образ самой сущности предмета. Когда О. Мандельштам называет рояль «умным и добрым комнатным зверем», то он не просто берет предметы из разных логических классов. Речь здесь идет не о реальных предметах, а об образах предметов, явленных в сознании. Так создается сущность целого.

Ш.Балли писал: «Мы уподобляем абстрактные понятия предметам чувственного мира, ибо для нас это единственный способ познать их и ознакомить с ними других. Таково происхождение метафоры; метафора — это не что иное, как сравнение, в котором разум под влиянием тенденции сближать абстрактное понятие и конкретный предмет сочетает их в одном слове».

И действительно, почему человек думает о чувствах как об огне? Свидетельство тому — выражения типа пламень любви, жар сердец, огонь желаний, сгорать от любви, горячая любовь, жгучая ненависть, пламя страсти, тепло дружбы, надежда теплится, испытывать теплые чувства. Этот же образ широко распространен в русской поэзии: Где знойный жар желаний? (И. Анненский); И бессонницы млеющий жар... И очей моих синий пожар (А. Ахматова); О, разум, сколько ты пылал! (А. Блок). Почему спина мыслится как защита? (жить за спиной у кого-либо — быть хорошо защищенным, широкая спина — надежная защита, захребетник — человек, который живет за чужой счет, за чьим-то хребтом). Подобные метафоры можно назвать корневыми, т.е. развивающимися в языке в зависимости от некоторого исходного образа, который несет энциклопедическую, культурно-национальную или сугубо личностную информацию.

Создавая свою теорию метафоры, Дж.Лакофф и М.Джонсон отмечали: «Метафора пронизывает нашу повседневную жизнь, и не только язык, но и мысль, и действие. Наша обычная концептуальная система, в терминах которой мы думаем и действуем, является метафорической по своей природе». Согласно их теории, люди ищут метафоры для того, чтобы более точно реализовать в своем сознании «абстрактный» концепт, как уже существующий, так и отсутствующий. Ученые называют метафору фундаментальным чувством, помогающим понимать мир, они говорят о метафоре как о средстве оформления реальности. Метафора — мощное средство познания, когда новый концепт постигается путем сопоставления со старым, уже известным. Механизмы аналогии вводятся через принцип фиктивности. Метафора «начинается» с этого принципа, живет им и умирает, если он перестает осознаваться во внутренней форме наименования» (В.Н.Телия).

О. М. Фрейденберг писала о появлении метафоры: «Переносные смыслы! Кто мог бы додуматься до такого смыслового препятствия, если бы оно не явилось в человеческом сознании в силу объективных гносеологических законов». Есть и другие взгляды на появление метафоры. Так, по М.Мюллеру, метафора появилась вследствие лексической бедности древнего языка: запас слов был небольшим, и человек вынужден был употреблять одно и то же слово для обозначения различных предметов и явлений. По мнению А.Н.Афанасьева и А.А.Потебни, метафора возникла вследствие сближения между предметами, сходными по производимому впечатлению. Она создавалась совершенно свободно, черпая из богатого источника, а не по нужде, не ради бедности языка.

Следовательно, метафора — это такой способ мышления о мире, который использует прежде добытые знания, постигая новые: из некоторого еще не четко «додуманного» понятия формируется новый концепт за счет использования первичного значения слова и многочисленных сопровождающих его ассоциаций. Метафора интересна еще и тем, что, создавая новое знание, она соизмеряет разные сущности, пропуская их через человека, соизмеряя мир с человеческим масштабом знаний и представлений, с системой культурно-национальных ценностей, т.е. человек здесь, как уже отмечалось ранее, мера всех вещей: ручей шепчет, совесть заговорила, надежда проснулась и т.д. Таким образом, метафора по своей природе антропометрична, а сама способность мыслить метафорически есть черта собственно homo sapiens, значит, постижение метафоры есть в какой-то мере постижение человеком самого себя. Именно метафора делает абстрактное легче воспринимаемым и понимаемым (основной путь метафорического переноса от конкретного к абстрактному, от материального к духовному).

Итак, метафоре присущи следующие важнейшие характеристики: она есть орудие мышления и познания мира, она отражает фундаментальные культурные ценности, ибо основана на культурно-национальном мировидении. По мнению В.Н.Телия, метафора успешно выполняет роль призмы, через которую человек видит мир, ибо метафоры проявляются национально-специфичным образом во ВФ языка, а также в мифологемах, архетипах и т.д. Многие зарубежные и отечественные исследователи «разводят» образную и концептуальную метафоры (Н.Д.Арутюнова, В.Н.Телия, Е.О.Опарина, M.Apter, D.Genter и др.).

Ученых интригует способность метафоры выражать идеи, далеко отстоящие от прямого значения языкового знака. Этой теме был посвящен специальный симпозиум «Метафора: концептуальный скачок» в феврале 1978 г. в Чикаго. Метафора загадочна и другим: в ней реальность ускользает, как бы прячась от мысли. Тогда-то перед нами начинает возникать вторая, куда более глубокая и насущная, роль метафоры в познании. Мы нуждаемся в ней не просто для того, чтобы, найдя имя, довести наши мысли до сведения других, — нет, она нужна нам для нас самих: без нее невозможно мыслить о некоторых особых, трудных для ума предметах. Она не только средство выражения, но и одно из основных орудий познания. Действительно, метафоры придают идеям, находящимся за порогом строгого логического осознания и формулирования, конкретную форму, тем самым позволяют их осознать.

Разгадать тайны метафоры, как нам кажется, поможет наблюдение за поэтическими, образными метафорами, ибо именно в поэтических текстах наиболее ярко проявляет себя креативная функция языка.

Образная метафора, которую мы называем также поэтической, функционирует в художественных текстах, где она реализует свои креативно-образные потенции.

Например, европейской поэзии свойственны такие метафоры: май покорил зиму и принес лесам их летнюю одежду; день — сын ночи, и они каждый раз объезжают мир в колеснице; проклятие витает в пространстве, пока не нападет на свою жертву, и т.д. Русской поэзии присуща метафора души-птицы:

Вот я иду, а где-то ты летишь,

уже не слыша сетований наших,

вот я живу, а где-то ты кричишь

и крыльями взволнованными машешь.

И. Бродский

Метафора в данных примерах не художественное украшение, а органическое выражение способа мышления и познания. Неслучайно еще Дж. Вико подчеркивал, что метафора, участвуя в языковом мифотворчестве, предстает как узел, связывающий язык с мышлением и культурой.

Метафора — основной способ создания новых концептов в языковой картине мира современного русского человека. Если исследователи эзопова языка коммунистического подцензурного времени говорят о сплошной его метафоризации, о возникновении особого, «подмигивающего» языка, то и теперь метафоры создаются в изобилии: неказарменный демократический социализм, динозавры сталинизма, кровавая вакханалия, великодержавное чванство. Причем метафоры возникают не только на общественно-политической ниве, но и в будничной жизни: ломом опоясанный (о странном человеке), огрызок счастья (обращение к младшему, неудачливому, неумелому человеку), лепить горбатого, нести голландию (лгать).

Метафоры лежат в основе только что возникших в языке выражений (словарь В. Н. Белянина) и поговорок: летучий спотыкач (о походке пьяного), мебель двигать (заниматься любовью), не в этом пень (не в этом дело), не пахни рыбой (замолчи), мир тесен, а прослойка тонка (о неожиданно обнаруженных связях), плюнь мне в ухо (о странной прическе) и т.д.

«Подмигивающий» метафорический язык заполонил все социально-языковое пространство, включая художественную литературу.

Нас интересует метафора не сама по себе, а ее роль в культуре, точнее, в создании художественного образа (в поэзии и прозе). Рассмотрим ее в этой функции.

Приведем для примера некоторые специфические особенности языка наимоднейших русских писателей 90-х годов XX в. — Галины Щербаковой, Людмилы Улицкой, Марка Харитонова и других.

«....Ее впихнули в малину, где уже гнездились какие-то тетки» (Г.Щербакова. Митина любовь). Нейтральное в своем изолированном употреблении слово «гнездиться», благодаря конкретному контексту приобретает дополнительный, эмоционально-оценочный оттенок, означая, что женщины («тетки»), по-видимому, находились в местах сбора малины, ревностно их оберегая. Такая метафора возникает по аналогии с образом птицы, охраняющей свое гнездо. Причем использование слова со сниженной стилистической окраской (тетки) придает ироничный оттенок всему высказыванию в целом.

«О, бедная Сонечка, светлая ее юность, прошедшая на высокогорьях всемирной литературы! О, о! — фантастику, только фантастику... читала ее гуманитарно-невинная дочь» (Л.Улицкая. Сонечка). Весь метафорический контекст здесь основан на ситуативной метонимии: высокогорья — место недоступное, расположенное высоко — высокогорья всемирной литературы — то, что недоступно, высоко, недосягаемо для всех. Гуманитарно-невинная дочь: невинная — чистая, незапятнанная (здесь — не обладающая знаниями), гуманитарно-невинная — не обладающая гуманитарными знаниями. Таким образом, метафоры здесь выстроены при опоре на признаки, мотивированные внеязыковой, социальной реальностью.

«Роберт Викторович улыбался, посверкивая двойным металлом глаз и зубов» (Л. Улицкая. Сонечка). Здесь металл глаз, т. е. холодно-бесцветный их цвет + металл, из которого сделаны коронки для зубов.

«Ледяная крупа шебуршала о жесткий воздух, наполняла его сухой сыпью» (М.Харитонов). Цепь семантических сдвигов в рамках данного микротекста создает ситуацию метафорического сдвига: снег, состоящий из крупинок, — ледяная крупа; сухая сыпь: крупа — сухая — сыпь (от сыпать) — сухая сыпь.

Поэтическому тексту присуще удвоение обозначений одной и той же реалии: в нем сосуществуют прямое и метафорическое значение: Две незабудки: два сапфира — Ее очей приветный взгляд (А. Фет); Сосну ужалил яркий змей (А. Фет). Двойственность номинации определяет и двойственный характер смысловых связей, которые исходят то от прямого значения, то от метафоры; а это удваивает в конечном счете смысловую глубину поэтического текста: например, в последнем примере яркий змей — это яркая молния, ужалил яркий змей — возник многоплановый образ.

Метафора стремится подчинить своему влиянию не просто строфу, но целые поэтические тексты: так, например, метафора ящерица вдохновенья становится ключевой для стихотворения Е. Винокурова «Вдохновенье», а почти все остальные слова в нем лишь «работают» на нее, развивая и дополняя образ:

Нет, не гордое паренье!..

Вид у ней нехитр и прост:

Ящерица вдохновенья

Ускользнет, оставив хвост...

И опять дневной прогулкой

Ожидать тебе дано, —

Что — и скользкою, и юркой —