Страница 161

Еще один вопрос: ну, как же тот «народ», который – проектировщики? Ведь не один же Березнер, или Великанов, или Воропаев, или Полад-заде проектировал переброску, ведь в проектировании принимала участие армия численностью в 68 тысяч человек. (Всего в системе Минводхоза занято два миллиона человек.) Неужели эти 68 тысяч были единодушны как один в оценке проекта? Они-то разве не общественность, а что-то другое?

Приходится согласиться – да, в большей или меньшей степени, но они оказались чем-то другим. Уже по одному тому оказались, что не: приняли участия в дискуссии, отстранились от нее. Их мнение в (пользу проекта тоже могло ведь стать общественным, но при одном условии – если бы они высказали его во всеуслышание, если бы доказательно опровергали доводы против.

Ho они молчали. Вполне вероятно, что они были за проект, но защищать его перед общественностью не хотели, они передоверили это дело своему руководству: начальство знает, что делает.

Известно, что человек и вслух и тем более молчаливо склонен отстаивать свои собственные интересы почти независимо от того, большие они или малые, – лишь бы они были собственными. Тем более это так, если ему многие годы внушают, что эти его интересы полностью совпадают с интересами государственными. Внушают постоянно и самыми разными способами.

Вот проектировщик приходит на работу, а в вестибюле мигает электрическими лампочками макет-схема переброски, великий проект века...И так каж -

дый день, каждый год, не захочешь – поверишь. К тому же сколько инженеров из этого величия уже извлекли диссертации, сколько всерьез повысили свою квалификацию, в другой какой-то худенькой конторе человек ни в жизнь не проектировал бы крупный гидроузел, а здесь – проектирует. Что этот гидроузел входит в общую схему, которая никому не нужна и даже вредна, – это уже нe его дело. Опять-таки это дело главного, дело директора. Главный отвечает за

схему в целом. Если же кто-то из проектировщиков когда-то все-таки выступил против проекта – такого в коллективе давно уже нет... Сам ушел или не сам, но его нет, следовательно, коллектив здесь «дружный» и «сплоченный».

И надо еще сказать несколько слов о том, чем же была та общественность, которая активно выступала против.

Вопрос-то трудный. Насколько ведомство очевидно по своему составу и порядку, настолько же общественность изменчива и неопределенна. Существует, действует, деятельность ее то разгорается, то затухает, но персональному учету она не поддается. А если бы поддавалась, так, пожалуй, тоже довольно скоро обратилась бы в какое-нибудь «ведомство общественного мнения». Да, так оно и есть, общественное мнение, общественность всегда находятся между полной неорганизованностью и заорганизованностью – и то, и другое сводит дело общественное на нет, убивает его на корню. А ведь этого никак нельзя допустить, и мы в этом убедились – отсутствие общественного мнения прежде всего скажется на тех же ведомствах, которые тут же окончательно забудут свою первейшую задачу – служить обществу, а не самим себе и не друг другу.

Значение и настоятельная необходимость в общественном мнении определяются нынче еще и необходимостью видеть действительность такой, какая она есть, без ведомственного лоска и без ведомственной узости, наконец, видеть ее, действительность, не по отдельным частям, а в целом.

Что и говорить, без деятельности ведомственно-специализированной, без служебного взгляда на вещи, на все наши проблемы обойтись нельзя, но ведь обойтись только ими – нельзя тоже.

Этот взгляд всегда ограничен прежде всего потому, что он без конца расчленяет окружающий мир единую природу – на самые разные природные ресурсы – водные, минеральные, земельные, лесные и так далее; общество – на профессии, народное хозяйство – на отрасли, государство – на учреждения. Эта стихия подразделений и разделений все возрастает. Разделяя же действительность и ее главные проблемы на части, на множество частей, ведомственность властвует над действительностью – принцип старый как мир.

И только общество общими усилиями может создать более или менее целостную картину и самого себя, и окружающей его природы, и мира, и своей страны. Его прямое назначение – воспринимать жизнь в возможно широком и всестороннем плане. И каждую проблему тоже.

В случае, о котором идет речь, форма организации общественного мнения, по крайней мере в области научной, определилась с самого начала: в соответствии с поручением Политбюро ЦК КПСС на базе научных советов АН

СССР была создана Временная научно-техническая экспертная комиссия по проблемам повышения эффективности мелиорации под председательством вице-президента АН СССР академика А.Л. Яншина.

Именно потому, что комиссия была общественной, она проделала работу, не выполнимую ни для ведомства, ни для самой Академии, ведь она обраща -

лась за участием и помощью к любому научному учреждению, к любому добровольному обществу и к любому гражданину. И никогда, ни разу не получила отказа, наоборот, «предложение» многократно превышало «спрос». Не было у комиссии ни канцелярии, ни машинисток, ни стенографисток, но и тут находились добровольцы, они вели «дела», и дело шло.

Какие бы специалисты ни требовались по ходу дела – агрономы, экономисты, юристы, кинематографисты, биологи, медики, математики, – все они были к ее услугам. Колоссальный общественный резерв, недоступный самому крупному ведомству!

Рассмотрение проекта в работе комиссии занимало не столь уж большое место. Причины низкой эффективности мелиорации в сельском хозяйстве страны – вот тема и направление ее работы, и ее труды еще предстоит серьезно изучать многим ведомствам. Но это тема отдельного разговора, который, надо думать, состоится в недалеком будущем, это совершенно необходимо, чтобы проблема ставилась снова и снова со всей остротой, иначе лет через десять–пятнадцать наши водно-земельные ресурсы придут в окончательный упадок, и мы окажемся одной из самых малоземельных и низкоурожайных стран.

Итак, без самой широкой гласности, без участия печати экспертная комиссия ничего и никогда бы не добилась.

Но тут имел место пример общественной организованности, точнее – сорганизовавшейся общественности. И дело еще вот в чем: наше общество нынче вполне подготовлено к решению экологических проблем, оно уже имеет практический опыт.

Многие помнят, как был закрыт проект Нижнеобской ГЭС, который предусматривал затопление 135 тысяч квадратных километров (территории, превышающей площадь Чехословакии), и как до сих пор при самом активном вмешательстве ей не удалось отстоять пагубного загрязнения Байкала. Все еще окончательно не удалось, однако и это тоже опыт и его тоже надо использовать в самое ближайшее время. Ведь проекты переброски отнюдь не единственные в своем роде. Увы – отнюдь!

Сколько газеты писали и пишут о колоссальных потерях воды (и земель) в оросительных системах Средней Азии! Ведь положение-то у нас в этом смысле такое, что впору подавать сигнал SOS. Но, очевидно, мы не устраним эти потери до тех пор, пока не установим цену на воду и не введем стоимостный земельный кадастр.

Ведь был же недавно осуществлен вредный, разорительный и безграмотный проект плотины, наглухо отгородивший залив Кара-Богаз от Каспийского моря! И разве дело прошлое – забытое дело? Нет, Минводхоз и Государственная экспертная комиссия Госплана

СССР опять-таки должны ответить на эти настойчивые запросы общественности – почему же этот проект все-таки был осуществлен, несмотря на протесты ученых, в частности АН Туркменской ССР? Кто здесь ответчик? Персонально? Почему этот вполне законный и необходимый государству вопрос неизменно встречает гробовое молчание? Кто кого здесь покрывает – Госплан

Минводхоз или Минводхоз Госплан? Где народный контроль, который хватает за руку всякого, кто идет на разного рода приписки, и равнодушно смотрит на миллионные, на миллиардные убытки, которые совершенно безнаказанно наносятся государству и народу?!

Нет ответчиков... Значит, и дальше можно проектировать все что бог на душу положит ведомственной выгоды ради. И вот уже снова проектируется ничем не обоснованная переброска стока из Волги в Дон и Кубань, в то время как далеко не использован сток этих рек, а потери в оросительных системах намного превышают там объем переброски.

В ряде случаев невозможно поверить тому, как мелиораторы реагировали на выступления печати.

«Комсомольская правда» от 13 мая 1986 года приводит ответ Союзгипроводхоза на свою статью «Пересол» от 13 февраля того же года, в которой говорилось, что в Молдавии в результате орошения минерализованными водами гибнут земли, что на вредные проекты расходуются огромные средства. (Первая очередь строительства, о котором идет речь, обошлась в 106 миллионов рублей, а вся его стоимость – около миллиарда.)

И вот Союзгипроводхоз отвечает газете: «Авторы же, не поняв сути дела и опубликовав статью, нанесли ущерб коллективу института и главному инженеру проекта т. Прохорову В.В.». Следует несколько подписей и среди них... Прохоров В.В.

Проектировщики (и товарищ Прохоров тоже) ссылаются на положительный опыт орошения на озере Сасык: «... на сопредельных землях УССР». Но вот что об этом опыте незадолго до того говорилось: «Из-за грубого просчета проектировщиков на поля орошения была подана вода с высокой минерализацией из соленого озера Сасык... Колхозы и совхозы получают здесь урожай... в два раза ниже, чем предусмотрено проектом». (И ниже, чем на неполивных землях. – С.З.) Где же это говорилось? А вот где – в документах октябрьского (1984 г.) Пленума ЦК КПСС. Однако же и этот документ проектировщикам (и товарищу Прохорову В.В.) нипочем. И ведь так же, как и в случае с Кара-Богазом, проектантов здесь и серьезно и тревожно предупреждали ученые Академии наук Молдавии. Нельзя этого делать, ни в коем случае нельзя, уговаривали они.

Но – опять-таки не уговорили.

Тем временем и дальше вопреки предостережениям Академии наук Украины и ее президента академика Б.Е. Патона проектируется переброска из Дуная в Днепр, тем же временем Гидропроект, всячески уклоняясь от гласности

(испытанная метода!), и дальше разрабатывает страшный по своим экологическим последствиям проект полного зарегулирования стока реки Енисей каскадом из двенадцати плотин. Неужели колоссальные поймы Енисея и его притоков действительно пойдут под воду? И что станет с тепловым режимом Карского моря? С климатом огромного района?

Что станет с маленькой Латвией, какие потери ни за что ни про что понесет Белоруссия, если будет построена самая неэкономичная в каскаде ГЭС – Даугавпилсская?

Вопрос серьезный, общественность, специалисты двух республик волнуются, теряются в догадках, выступают в печати – Гидропроект молчит и молча делает свое дело.

Функции природоохранительные обществу нынче вполне доступны, по крайней мере на первом этапе. Следующий этап – разработка полноценной системы охраны природы, порядка экспертизы природопреобразующих проектов, создание природоохранного законодательства – это нашей общественности еще не под силу, этому нам надо учиться. Думается, что научимся. Тем скорее, чем скорее мы как общество осознаем свои возможности, осознаем и ту необходимость, которую государство испытывает нынче в активном общественном мнении.