1. понятие и правовая природа третейского (арбитражного) соглашения

1. понятие и правовая природа третейского (арбитражного) соглашения: Договорное право, Рожкова М.А, 2008 читать онлайн, скачать pdf, djvu, fb2 скачать на телефон Настоящая монография, в которой последовательно рассматриваются соглашение о подсудности, соглашение о международной подсудности, арбитражное (третейское) соглашение, соглашение о примирительной процедуре и мировое соглашение...

1. понятие и правовая природа третейского (арбитражного) соглашения

Прежде всего, необходимо отметить терминологическую разноголосицу, которая имеет место в русскоязычной юридической литературе. Для обозначения исследуемого понятия используются термины "третейское соглашение", "соглашение о третейском суде", "третейский договор", "третейская запись", "третейская оговорка", "компромисс", "договор об арбитраже", "арбитражное соглашение" (и прочие производные от слова "арбитраж" термины), "формальная запись". На этапе исследования правовой природы третейского соглашения, с нашей точки зрения, будет правильным отказаться от анализа соотношения указанных терминов и рассматривать все указанные термины как синонимы. В дальнейшем, на этапе классификации третейских соглашений, некоторые нюансы приведенной терминологии будут проанализированы, и разновидности третейских соглашений, стоящие за этими различными терминами, будут разведены в той степени, в какой это необходимо сделать в рамках единого понятия "третейское соглашение".

В широком смысле третейское соглашение является разновидностью договоров.

Использование договора как инструмента регулирования общественных отношений свойственно различным областям правовой жизни. Так, в публично-правовой сфере все более и более укореняется понятие административного договора. Глубокие традиции имеет использование понятия "договор" в международном праве. Трудовой договор является центральным институтом трудового права. Наиболее широкое использование договоры получили в гражданском праве. Но даже в уголовном и уголовно-процессуальном праве в качестве инструмента используется договор в виде соглашения о примирении, достигаемого лицом, совершившим преступление, и потерпевшим (ст. 76 Уголовного кодекса РФ). В специальных исследованиях указывается на наличие политических, производственных и бытовых неправовых договоров <1>.

-------------------------------<1> См.: Казанцев М.Ф. Договорное регулирование: цивилистическая концепция.

Екатеринбург, 2005. С. 54 56.

Развитие принципа диспозитивности в гражданском процессе предполагает все более широкое применение соглашений и в этой области.

Таким образом, усложнение общественной жизни, в основе которой лежит идея свободы, влечет расширение использования договора как инструмента саморегулирования физических и юридических лиц, согласования их разнонаправленных воль. Это делает договор универсальным способом регулирования общественных отношений.

Распространение договоров в различных областях регулирования отношений между людьми закономерно повлекло постулат о межотраслевом характере института договорного регулирования. В российской юридической литературе последних лет ставится вопрос о необходимости разработки комплексной теории договора, имеющей межотраслевой характер <1>.

-------------------------------<1> См.: Корецкий А.Д. Теоретико-правовые основы учения о договоре. СПб., 2001; Иванов

В.В. Общая теория договора. М., 2006. В юридической литературе развивается идея и так

называемых частных договоров. Под таковыми подразумевается широкий круг договоров, заключаемых частными субъектами, но порождающих при этом не только гражданские права и обязанности (см.: Пугинский Б.И. Частный договор в научной картине мира // Источники российского права: вопросы теории и истории / Отв. ред. М.Н. Марченко. М., 2005. С. 104 121).

В то же время нельзя не отметить, что наибольшее развитие теория договора получила в цивилистике, поскольку гражданское право суть стержень системы частного права, основанного на инициативе его субъектов. Таким образом, доминирующее влияние гражданско-правового понимания договора на межотраслевые институты вообще и договорное право в частности неизбежно.

Все сказанное в полной мере относится и к понятию "третейское соглашение", которое испытывает на себе цивилистическое влияние.

Одной из наиболее значимых проблем науки, изучающей феномен третейского разбирательства споров, является вопрос о правовой природе третейского соглашения. В литературе, посвященной третейскому разбирательству (коммерческому арбитрированию), подчеркивается, что договор об арбитраже это договор, определяющий сущность правовой природы арбитража, что обусловливает суть и природу коммерческого арбитража: арбитражное соглашение есть основа арбитража <1>.

-------------------------------<1> Чолак И.Р. Правовая природа международного коммерческого арбитража // Третейский

суд. 2006. N 6 (48). С. 88.

Несмотря на то, что ученые не могут прийти к единому мнению относительно природы третейского суда вообще и третейского соглашения в частности, в законодательстве формулируется дефиниция этого понятия. Практически во всех основных международных правовых актах содержится определение понятия третейского соглашения. Из международных актов определение третейского соглашения проникает в национальное законодательство конкретных государств. На сегодняшний день подавляющее большинство известных нам национальных законов о коммерческом арбитраже содержит нормы, в которых сформулировано определение третейского (арбитражного) соглашения.

В Типовом законе о международном торговом арбитраже, принятом Комиссией ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ), от 21 июня 1985 г. (далее Типовой закон ЮНСИТРАЛ о международном торговом арбитраже) содержится следующее определение арбитражного соглашения: это "соглашение сторон о передаче в арбитраж всех или определенных споров, которые возникли или могут возникнуть между ними в связи с каким-либо конкретным

правоотношением, независимо от того, носит ли оно договорный характер или нет" (ст. 7) <1>. Данное определение дословно воспроизведено в Законе РФ от 7 июля 1993 г. N 5338-1 "О международном коммерческом арбитраже" (далее Закон о международном коммерческом арбитраже) (ст. 7).

-------------------------------<1> Цит. по: Бейкер и Макензи: Международный коммерческий арбитраж. Государства

Центральной и Восточной Европы и СНГ: Учебно-практическое пособие / Отв. ред. А. Тынель, В.

Хвалей. М.: БЕК, 2001. С. 503.

В соответствии с действующим российским законодательством под третейским соглашением понимается соглашение сторон о передаче спора на разрешение третейского суда (ст. 2

Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации") (далее Закон о третейских судах).

Таким образом, если обратиться к легальному толкованию понятия "третейское соглашение", то мы убедимся, что оно довольно скупо (абз. 5 ст. 2, ч. ч. 1 2 ст. 5 Закона о третейских судах; ч. 6 ст. 4 АПК РФ; ч. 3 ст. 3 ГПК РФ).

Вместе с тем, несмотря на скудость правового регулирования соответствующей дефиниции, в доктрине выявляется, что третейское соглашение обладает как материально-правовыми, так и процессуально-правовыми признаками. По этой причине в юридической литературе отмечается, что третейское соглашение относится к особого рода юридическим фактам, имеющим одновременно материально-правовой и процессуальный характер и обладающим дуалистическим значением <1>. Двойственность правовой природы третейского соглашения стимулирует дискуссии о правовой природе третейского соглашения. Впрочем, в рамках этих дискуссий, независимо от занимаемых позиций, ученые юристы отмечают качественное своеобразие

третейских соглашений <2>.

-------------------------------<1> См.: Ярков В.В. Юридические факты в механизме реализации норм гражданского процессуального права. Екатеринбург, 1992. С. 24; Постатейный научно-практический

комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 21.

<2> См., например: Рожкова М.А. Компетентный суд по соглашению сторон // Третейский суд. 2004. N 1 (31). С. 77.

Толкование ч. 1 ст. 5 Закона о третейских судах позволяет сделать вывод о том, что третейское соглашение выступает в качестве юридического факта, являющегося основанием возбуждения третейского процесса. Возникший спор может быть передан на рассмотрение третейского суда лишь при условии, что стороны заключили третейское соглашение.

Закон о международном коммерческом арбитраже дает более развернутое определение понятия арбитражного (третейского) соглашения. В соответствии с ч. 1 ст. 7 этого Закона под арбитражным (третейским) соглашением понимается соглашение сторон о передаче в арбитраж всех или определенных споров, которые возникли или могут возникнуть между ними в связи с каким-либо конкретным правоотношением независимо от того, носило оно договорный характер или нет.

Легальные конструкции, которые находят закрепление как в международно-правовых актах, так и в актах внутреннего законодательства, в целом основываются на доктринальных определениях третейского (арбитражного) соглашения. Вместе с тем следует отметить, что доктринальные определения более развернуты и фиксируют большее число признаков понятия третейского (арбитражного) соглашения.

Так, например, В.В. Комаров под арбитражным соглашением понимает соглашение о разрешении арбитражем определенного гражданско-правового спора, возникшего между сторонами и исключающего компетенцию государственного суда <1>.

-------------------------------<1> См.: Комаров В.В. Международный коммерческий арбитраж. Харьков, 1995. С. 38.

Интересный подход к пониманию третейского (арбитражного) соглашения содержится в работе С.А. Курочкина. Он, в частности, отмечает, что арбитражное соглашение является системообразующим элементом для третейского разбирательства и его необходимо рассматривать как:

"1) правоотношение, и в этом качестве арбитражное соглашение является:

основанием для передачи спора в третейский суд для рассмотрения и вынесения решения (определяет права и обязанности сторон, обязательность и порядок совершения юридически значимых действий);

основанием компетенции третейского суда (в части самоограничения сторон, передачи юрисдикционному органу права совершать действия и принимать решения в отношении себя).

Волей сторон, выраженной в соглашении, очерчиваются пределы, в которых правомочен принимать решения третейский суд;

2) юридический факт, и в этом качестве арбитражное соглашение является:

основанием компетенции третейского суда (как основная часть юридического состава, охватываемого гипотезой правовой нормы, которой государство наделяет третейские суды полномочиями на рассмотрение и разрешение спора сторон);

элементом юридического состава, определяющим изменение подведомственности дела по спору сторон (в том числе как один из критериев подведомственности), а следовательно, и исключение спора из юрисдикции государственных судов (дерогационный эффект)" <1>.

-------------------------------<1> Курочкин С.А. Третейское разбирательство гражданских дел в Российской Федерации:

теория и практика. М.: Волтерс Клувер, 2007. С. 147.

В литературе подчеркивается, что заключенное третейское соглашение характеризуется последствиями двоякого рода позитивным и негативным. Позитивный аспект заключается в том, что оно обязывает стороны при возникновении спора совершить определенные действия: обратиться за разрешением спора в третейский суд. Негативные последствия предполагают, что стороны обязаны воздержаться от определенных действий: не обращаться за разрешением спора в государственный суд <1>.

-------------------------------<1> См.: Котельников А.Г. Негативные последствия заключения арбитражного соглашения //

Арбитражный и гражданский процесс. 2004. N 8. С. 39; Курочкин С.А. Указ. соч. С. 152 153.

Составляющим исследуемого понятия является термин "соглашение". Российский законодатель отказался от употребления понятия "третейский договор". Вместе с тем использование синонимически близкого термина "третейское соглашение" как бы дистанцирует это понятие от гражданско-правовых договоров. Однако здесь важно подчеркнуть, что традиционно в российском правоведении термин "соглашение" является синонимом термина "договор". В свою очередь, как уже отмечалось, понятие "договор" испытывает весьма серьезное влияние цивилистической доктрины, в рамках которой эта категория интенсивно разрабатывалась и в конечном счете укоренилась в гражданском праве в качестве фундаментального понятия. Существующее в современном российском правоведении положение вещей ведет к тому, что третейское соглашение, будучи многоаспектным явлением, не может не испытывать на себе цивилистического влияния понятия "договор". Впрочем, это предопределено и тем обстоятельством, что третейское соглашение является результатом автономных воль, выражаемых частными субъектами. Такой результат не зависит от волеизъявления какого-либо третьего лица, включая государство. При этом указанные субъекты, заключая третейское соглашение, стремятся к достижению собственных частных интересов.

Многоаспектный характер третейского соглашения приводит к тому, что исследователи весьма осторожны в суждениях относительно его квалификации. Временами высказывания отдельных юристов противоречат друг другу. Это несложно подтвердить ссылкой на некоторые суждения.

Так, Е.Ю. Новиков пишет о том, что третейская запись суть гражданско-правовой договор, к которому применимы общие правила заключения, изменения и прекращения договора, содержащиеся в ГК РФ, с учетом специального законодательства о третейском разбирательстве

<1>.

-------------------------------<1> См.: Новиков Е.Ю. Третейское разбирательство споров, подведомственных судам общей

юрисдикции: проблемы нормативного регулирования // Актуальные проблемы гражданского процесса / Под ред. В.А. Мусина. СПб., 2002. С. 196.

Е.В. Кудрявцева отмечает, что "по своей юридической природе третейское соглашение нужно отнести к классу правовых сделок, хотя и процессуального характера" <1>. Однако здесь же она делает вывод: "...значит, при их оспаривании применимы соответствующие правила ГК РФ: не соблюдена письменная форма соглашения, оно подписано неуполномоченным лицом, заключено под влиянием обмана, заблуждения, насилия, угрозы, недееспособной стороной и т.п." <2>.

-------------------------------<1> Кудрявцева Е.В. Оспаривание решений третейских судов // Заметки о современном

гражданском и арбитражном процессуальном праве / Под ред. М.К. Треушникова. М., 2004. С. 173.

<2> Там же.

Двойственный правовой эффект, порождаемый в результате заключения третейского (арбитражного) соглашения, влечет его оценку с двух точек зрения: во-первых, как договора (сделки) и, во-вторых, как такого юридического факта, который влечет изменение подведомственности рассмотрения гражданско-правового спора.

Для того чтобы отграничить третейские соглашения от сделок-договоров, следует обратиться к гражданскому законодательству.

Понятие сделки сформулировано в ст. 153 ГК РФ. Согласно этой статье сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и гражданских обязанностей. Исходя из этого определения и следует давать ответ на вопрос: допустимо ли квалифицировать третейское соглашение в качестве такого соглашения, которое своей целью имеет установление гражданских прав и обязанностей? Результатом заключения третейского соглашения стороны является договоренность о том, что спор, который возник или может возникнуть между ними, будет рассмотрен в особом порядке специфическим юрисдикционным органом третейским судом. Направленность третейского соглашения определяется стремлением сторон установить круг определенных прав и обязанностей, которые сводятся к праву сторон требовать рассмотрения гражданского спора в третейском суде. Это право не является по своему характеру имущественным или личным неимущественным, т.е. субъективным гражданским правом, хотя оно и направлено на обеспечение реализации субъективного гражданского права. Таким образом, правоотношения, возникающие в результате заключения третейского соглашения, хотя и не влекут возникновения, изменения или прекращения гражданских правоотношений, но генетически относятся к области частного права. Отличие их от процессуальных отношений, возникающих в рамках гражданского или арбитражного процесса, заключается в том, что таковые отношения являются результатом воли частных лиц. Государство не участвует в оформлении этих правоотношений и не предопределяет поведение указанных субъектов. Таким образом, есть все основания для того, чтобы заключить, что третейское соглашение является разновидностью частного договора. При этом это та разновидность частного договора <1>, которая очень близка к гражданско-правовому договору (но не идентична ему) и в конечном счете служит средством обеспечения эффективности гражданско-правовых договоров.

-------------------------------<1> В литературе понятие "частный договор" обосновывается Б.И. Пугинским (см.: Пугинский

Б.И. Частный договор в научной картине права // Источники российского права: вопросы теории и истории / Отв. ред. М.Н. Марченко. М., 2005. С. 104 121).

Итак, у нас есть все основания для отграничения третейских соглашений от гражданскоправовых договоров. Однако такое отграничение не исключает применения к их регулированию гражданского права <1>. Это обусловлено многовековой значимостью гражданского права как ядра системы частного права, как того правового регулятора, который предназначен для урегулирования имущественных отношений, составляющих основной предмет и смысл регулирования всей системы частного права. Регулирование третейского соглашения осуществляется и путем применения принципов гражданского права и его общих положений, если иное прямо не запрещено законодательством. Гражданское право выступает, таким образом, в качестве субсидиарного регулятора третейских соглашений как юридических фактов частного права <2>.

-------------------------------<1> В литературе отмечается, что правила толкования, установленные для гражданскоправовых договоров (ст. 431 ГК РФ), имеют значение также с точки зрения процессуального права, поскольку, по существу, определяют порядок судебного исследования доказательств для выяснения смысла договора (см.: Эрделевский А. Толкование договора // Российская юстиция.

1999. N 4). Однако, как справедливо отмечает В.Н. Ануров, это не снимает неопределенность относительно юридической природы правил толкования и их отраслевой принадлежности (см.: Ануров В.Н. Толкование третейского соглашения // Третейский суд. 2005. N 6 (42). С. 64).

<2> Е.А. Суханов пишет о том, что "общие нормы и принципы гражданского права, а также его отдельные институты в определенных случаях могут применяться не только в сфере гражданско-правового регулирования, но и в сфере других отраслей частного права. Основным условием для этого является пробел (отсутствие специального регулирования) в соответствующем отраслевом законодательстве и учет особенностей (существа) регулируемых им отношений. Иначе говоря, нормы гражданского права применяются здесь в субсидиарном (дополнительном) порядке, восполняя недостаток специальной отраслевой регламентации" (Гражданское право. В 4 т. Т. 1 / Отв. ред. Е.А. Суханов. М., 2004. С. 31 (автор главы Е.А. Суханов)).

Помимо прочего признание третейского соглашения в качестве частноправового договора допускает и возможность применения различных норм гражданского законодательства, регулирующих порядок заключения, исполнения и прекращения договоров.

Таким образом, как представляется, сведение третейского договора исключительно к разновидности гражданско-правовых сделок не отражает и не может отражать в полной мере правовую суть этого явления, поскольку договор о передаче спора на рассмотрение третейского суда влечет иные правовые последствия, нежели порождение гражданских прав и обязанностей.

Третейское соглашение, будучи договором частноправового характера, в то же время с момента его заключения и вступления в законную силу влечет существенные процессуальные последствия. Заключая третейское соглашение, стороны приобретают определенные права и одновременно принимают на себя определенные обязанности. Совокупность этих прав и обязанностей сводится к подчинению юрисдикции негосударственного органа, каковым является третейский суд, при разрешении возникшего или могущего возникнуть между ними спора. Помимо прочего это означает и то, что не все международно-правовые акты имеют обязательный характер для третейских судов, даже если этими актами связаны и государственные суды <1>.

-------------------------------<1> По одному из рассмотренных дел кассационный суд, отклоняя довод подателя жалобы о

том, что нижестоящий суд не применил нормы Международной конвенции об унификации некоторых правил, касающихся ареста морских судов, согласно которой суды страны, в которой наложен арест на морское судно, компетентны рассматривать дело по существу, указал на его несостоятельность, поскольку в данном случае наличие между сторонами соглашения о рассмотрении спора третейским судом исключает применение этой нормы (Постановление ФАС Северо-Западного округа от 23 января 2003 г. по делу N А21-3224/02-С2 // Международный коммерческий арбитраж. 2004. N 2. С. 107 109).

Еще одним процессуальным эффектом, производимым в результате заключения третейского соглашения, является запрет компетентным государственным судам осуществлять какие-либо процессуальные действия, связанные со спором (за исключением оставления иска без рассмотрения). Так, например, компетентный государственный суд лишен правовой возможности приостановить производство по делу до рассмотрения спора третейским судом <1>.

-------------------------------<1> См., например, Постановление ФАС Московского округа от 17 октября 2000 г. по делу N

КГ-А40/4715-00 // Международный коммерческий арбитраж. 2004. N 2. С. 110 111.

Следует отметить, что заключение третейского соглашения сопровождается для сторон определенного рода правовыми рисками <1>, связанными с рассмотрением дела третейским судом. К примеру, таковыми своеобразными правовыми рисками являются ограниченная возможность обжалования решения, принимаемого третейским судом, лишение права пересмотра дела в апелляционном, кассационном или надзорном порядке, так же как и ограниченная возможность приведения такого решения к исполнению с использованием государственных принудительных механизмов. Однако это те юридические риски, очевидность которых вытекает из толкования действующего законодательства и охватывается восприятием правовой ситуации заинтересованной стороной, подписывающей третейское соглашение.

-------------------------------<1> Приведем по этому поводу высказывание французского юриста: "Арбитраж... является,

конечно, хорошей системой, но, с другой стороны, это очень рискованное предприятие... И какая основная опасность ad hoc арбитража? Я думаю, их четыре: 1) риск в выборе арбитров. Здесь можно ошибиться; 2) риск, связанный с оплатой (мы не знаем, сколько это стоит); 3) риск в установлении продолжительности процедуры (она может продолжаться многие годы). У вас нет возможности установить лимит времени; 4) риск, связанный с установлением размеров взыскания. У вас нет никакой уверенности, что взыскание будет соответствовать вашим ожиданиям, и контролировать размер взыскания нет никакой возможности" (Терсье П. Международный арбитраж: современные механизмы эффективного разрешения коммерческих споров // Третейский суд. 2006. N 6 (48). С. 109).

Тот неоспоримый факт, что третейское (арбитражное) соглашение порождает определенные процессуальные последствия, способствовал укоренению юридической доктрины, согласно которой третейское соглашение следует рассматривать в качестве публичного процессуального договора (процессуальная теория третейского соглашения) <1>. Активными сторонниками этой доктрины являются, в частности, ученые санкт-петербургской гражданско-процессуальной школы. К примеру, В.А. Мусин подчеркивает, что третейское (арбитражное) соглашение (как заключенное отдельно, так и инкорпорированное в контракт) регулирует не материально-правовые вопросы, а чисто процессуальные вопросы <2>. Он указывает на то, что, "будучи соглашением не

гражданского материального, а гражданского процессуального характера, третейское соглашение, даже представляющее собой одно из условий основного (материально-правового) договора, обладает известной независимостью от других его условий" <3>. А.П. Вершинин также пишет о том, что арбитражное соглашение по своей природе является процессуальным соглашением и имеет свой "процессуальный предмет" <4>.

-------------------------------<1> Гражданский процесс: Учебник / Под ред. В.А. Мусина, Н.А. Чечиной, Д.М. Чечота. М.,

2000. С. 480 (автор главы В.А. Мусин); Вершинин А.П. Арбитражное соглашение // Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате / Под ред. В.А. Мусина. СПб., 2001. С. 9; Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 21.

<2> Гражданский процесс: Учебник / Под ред. В.А. Мусина, Н.А. Чечиной, Д.М. Чечота. М.,

1996. С. 424 (автор главы В.А. Мусин).

<3> Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 21.

<4> Вершинин А.П. Арбитражное соглашение. С. 9.

Процессуальная теория третейского соглашения находит свое преломление и в судебной практике, а также поддерживается идеологами судебно-арбитражной практики. Так, например, по одному из дел, которое было рассмотрено Федеральным арбитражным судом Северо-Западного округа, суд указал, что стороны, заключив третейское соглашение, распорядились своим правом на обращение в третейский суд, а значит, данное соглашение носит процессуальный характер. Далее суд делает вывод о том, что такое третейское соглашение не является гражданскоправовой сделкой <1>. Судья этого суда Н.В. Лавриненко, комментируя складывающуюся практику, отмечает, что практика этого суда "исходит из того, что третейское соглашение не является гражданско-правовой сделкой" <2>. Заместитель Председателя Высшего Арбитражного Суда РФ Т.К. Андреева также придерживается точки зрения, согласно которой третейское соглашение не является сделкой в гражданско-правовом смысле <3>.

-------------------------------<1> Постановление ФАС Северо-Западного округа от 29 января 2004 г. по делу N А42914/03-9.

<2> Лавриненко Н.В. Третейский и арбитражный суд: практика Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа // Третейский суд. 2004. N 6 (36). С. 18.

<3> См.: Андреева Т.К. Вопросы действительности арбитражных решений в практике арбитражных судов в Российской Федерации // Третейский суд. 2004. N 6 (36). С. 73.

Следует отметить, что процессуальная теория третейского соглашения имеет и своих противников. Так, Е.Ю. Новиков пишет о том, что процессуальная теория компромисса в разных ее вариантах искусственно наделяет третейскую запись несвойственным ей публичным процессуальным содержанием, соответственно исключая правовое регулирование отношений нормами гражданского права, но и не создавая при этом достаточной системы специального нормативного регулирования. Таким образом, непризнание за третейской записью ее гражданскоправовой природы оборачивается доктринальным уничтожением существа третейского разбирательства и утратой возможностей эффективного практического использования правового института. Компромисс не является ни публичным договором вообще, ни процессуальным договором в частности, поскольку не может породить публичное правоотношение и не направлен на процессуальные последствия (на замещение процессуального положения стороны и возбуждение третейского разбирательства)" <1>.

-------------------------------<1> Новиков Е.Ю. Третейское разбирательство споров, подведомственных судам общей

юрисдикции: проблемы нормативного регулирования // Актуальные проблемы гражданского процесса / Под ред. В.А. Мусина. СПб., 2002. С. 195.

Такой же позиции придерживается и М.Ю. Лебедев, который также видит в третейском соглашении черты гражданско-правовой сделки, являющейся основанием возникновения гражданских прав и обязанностей <1>. Еще более прямо по этому поводу высказываются видные ученые-юристы Казахстана Ю.Г. Басин и М.К. Сулейменов. Они пишут о том, что арбитражное соглашение "бесспорно относится к сфере частного права и по своей юридической природе является гражданско-правовым договором, обладая всеми его особенностями: равенство сторон, добровольность заключения, свобода содержания, не противоречащая закону, надлежащая форма, недопустимость внешнего (в том числе государственного) вмешательства" <2>.

--------------------------------

<1> См.: Лебедев М.Ю. Правоотношения в сфере третейского судопроизводства //

Актуальные проблемы процессуальной цивилистической науки / Отв. ред. Н.В. Кузнецов. Саратов,

2003. С. 146, 147.

<2> Басин Ю.Г., Сулейменов М.К. Третейский суд в Казахстане: проблемы правового регулирования // Материалы международной научно-практической конференции. Астана, 3 февраля 2003 г. / Отв. ред. М.К. Сулейменов. Алматы: КазГЮУ, 2003. С. 15.

Итак, мы повторно приходим к выводу о том, что те проблемы, которые обусловлены необходимостью надлежащей квалификации третейского соглашения, являются составной частью более крупной проблемы проблемы определения понятия "договор" в широком смысле. В свое время В.П. Мозолин отмечал, что "обобщенного легального понятия договора, годного для всех отраслей права, не существует" <1>. Если развить идею, высказанную В.П. Мозолиным, можно отметить, что и в доктрине отсутствует непротиворечивое, согласованное и единодушно признаваемое учеными юристами обобщенное представление о договоре независимо от того, в какой сфере отношений действует этот правовой инструмент. При этом, если, например, в теории гражданского права обоснование договора разработано, то с общеправовых позиций при выходе за демаркационную линию гражданского права не всегда ясно, какие же черты единят договоры в различных сферах правового регулирования (в различных отраслях права). Нельзя не отметить того, что в юридической литературе предпринимаются попытки дать обобщающее определение понятию договора с позиций общей теории права. При этом исследователи стремятся отвлечься от отраслевой принадлежности использования этого инструмента и сосредоточиться на общих закономерностях и признаках <2>. Такая ситуация, конечно же, отражается как на законотворческом, так и на правоприменительном процессе. В связи с этим, видимо, неслучайна некоторая осторожность российского законодателя, который в Законе о третейских судах, как уже отмечалось, отказался от употребления термина "третейский договор", предпочитая заменить его синонимом "третейское соглашение" тем синонимом, который свободен от ярко выраженного цивилистического влияния.

------------------------------- <1> Мозолин В.П., Фарнсворт Е.А. Договорное право США и СССР. М., 1988. С. 195.

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное).

<2> См., например, Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: Общие положения. М., 1997; Иванов В.В. Общие вопросы теории договора. М., 2000; Корецкий А.Д. Теоретикоправовые основы учения о договоре / Отв. ред. П.П. Баранов. СПб., 2001.

Третейское (арбитражное) соглашение, как отмечается в юридической литературе <1>, является системообразующим элементом института третейского разбирательства и третейского процесса. Отсутствие третейского соглашения препятствует началу арбитражного (третейского) разбирательства. Таким образом, заключение третейского соглашения является исходной точкой третейского процесса и предпосылкой возникновения процессуальных правоотношений между субъектами третейского разбирательства. Особо следует отметить то обстоятельство, что природа третейского соглашения такова, что создает необычную ситуацию, когда частные лица вторгаются в публичную сферу и своим волеизъявлением изменяют публично значимые нормы те нормы, которые регулируют подведомственность рассмотрения правовых споров (институт публичного права). При этом публичная власть в лице государственных судов устраняется от, казалось бы, монопольного права на разрешение правового спора между частными субъектами гражданского оборота.

-------------------------------<1> См.: Курочкин С.А. Третейское разбирательство гражданских дел в Российской

Федерации: теория и практика. М.: Волтерс Клувер, 2007. С. 147.

Вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что третейское соглашение генетически является плодом автономных частных воль <1> и, несомненно, несет в себе черты частноправового договора. Вместе с тем оно не укладывается в рамки цивилистических представлений, равно как не может быть объяснено исключительно с позиций "процессуальной теории". Этот частноправовой договор заключает в себе широкий спектр правовых признаков, поскольку порождаемые им эффекты имеют процессуальный характер. При этом дуализм правовой природы третейского соглашения порождает разночтения в его интерпретации.

-------------------------------<1> Уместно в данном случае привести цитату шведского профессора К. Хобера: "...для

шведских юристов отправной точкой является договорная природа арбитража, которая в свою

очередь проистекает из автономии воли сторон. Любой арбитраж основан на соглашении сторон. Власть арбитров вытекает из соглашения сторон, иначе говоря, арбитры действуют в силу полномочий, предоставленных им сторонами. Поэтому большинство шведских арбитров относятся к сторонам как к хозяевам процесса, которые и контролируют арбитраж" (Хобер К. Деятельность адвоката в международном коммерческом арбитраже в Швеции // Международный коммерческий арбитраж. 2005. N 2. С. 75).

Третейское соглашение порождается в сфере частного права. Пользуясь выражением С.С. Алексеева <1>, можно отметить, что регулирование отношений посредством третейского соглашения является автономным регулированием. То обстоятельство, что третейское соглашение содержит в себе цивилистический термин "соглашение" (или, иначе, "договор"), неизбежно провоцирует исследователей на попытки сопоставить третейское соглашение с гражданско-правовым институтом сделки и ее проявлением договором. Этот подход имеет глубокие исторические корни.

-------------------------------<1> См.: Алексеев С.С. Механизм правового регулирования в социалистическом обществе.

М., 1966. С. 162.

Один из первых русских исследователей третейского суда А.И. Вицын отмечал, что "быть посредником в добровольном третейском суде может всякое лицо, имеющее право вступать в обязательство" <1>. Другой дореволюционный исследователь третейского разбирательства В.А. Шенинг писал, что в случае с третейским соглашением речь идет "о договоре, а так как ни один договор, как бы несложен он ни был, немыслим без трех составных частей: 1) субъектов соглашения; 2) объектов его; 3) известной внешней его формы, то и в третейской записи, относительно которой закон в данном направлении никаких изъятий не установил, все три указанных атрибута должны быть в наличности" <2>. Немецкий юрист Ф.К. Савиньи рассматривал решение третейского суда в контексте исследования гражданско-правового обязательства, исполнение которого обеспечивается взиманием штрафа с лица, необоснованно оспаривавшего решение третейского судьи <3>.

-------------------------------<1> Вицын А. Третейский суд по русскому праву. М., 1856. С. 31.

<2> Шенинг В.А. О силе решений третейского суда // Журнал Министерства юстиции. 1896. N

6. С. 70.

<3> См.: Савиньи Ф.К. Обязательственное право / Предисл. В.Ф. Попондопуло. СПб., 2004.

С. 165 166.

Весьма важным представляется практический аспект проблемы. Это объясняется тем, что вопрос о том, является ли третейское соглашение гражданско-правовой сделкой либо не является таковой, имеет далеко идущие практические правовые последствия. Главное в том, что тот или иной ответ на этот вопрос допускает (или не допускает) возможность применения к квалификации правоотношений, возникающих вследствие заключения третейского соглашения, гражданскоправовых норм, регулирующих сделки и последствия их недействительности.

В современной судебно-арбитражной практике имеют место случаи, когда суды квалифицируют третейское соглашение исключительно как гражданско-правовую сделку, хотя и имеющую определенную специфику, заключающуюся в том, что они влекут процессуальные последствия <1>. При этом опорой судебных актов являются нормы гражданского законодательства, посвященные условиям действительности гражданско-правовых сделок. Так, например, в одном из дел, рассмотренных в порядке надзора, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ признал арбитражное соглашение (оговорку) сторон о передаче спора в третейский суд недействительным со ссылкой на ст. 168 ГК РФ, которая, как известно, устанавливает основания недействительности гражданско-правовых сделок <2>.

-------------------------------<1> В свое время широкое обсуждение этого вопроса получило в контексте одного из дел,

рассмотренных в Краснодарском крае (решение Арбитражного суда Краснодарского края от 13

ноября 2000 г. по делу N А32-15365/2000-21/35 // Третейский суд. 2000. N 5. С. 51 55; Постановление апелляционной инстанции Краснодарского края от 4 декабря 2000 г. по делу N А32-682/2000-31/22трап-31-18 // Третейский суд. 2000. N 6. С. 16 22). Позиция, изложенная в указанных судебных актах, нашла обоснование также в выступлениях идеологов судебноарбитражной практики (Интервью первого заместителя Председателя Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации М.К. Юкова // Законодательство. 2000. N 7; Нешатаева Т.Н., Старженецкий В.В. Третейские и государственные суды. Проблема прав на правосудие // Вестник ВАС РФ. 2000. N 10. С. 85; Переход А.И. Практика рассмотрения кассационных жалоб на

определения арбитражного суда о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейского суда // Третейский суд. 2002. N 1/2. С. 42 43).

<2> Постановление Президиума ВАС РФ от 10 апреля 2001 г. N 3515/00.

В практике судов общей юрисдикции также можно найти дела подобного рода. При этом судебная практика судов общей юрисдикции свидетельствует о том, что компетентные государственные суды при квалификации третейского соглашения довольно активно используют соответствующие основания, закрепленные в гражданском законодательстве.

Вопрос о правовой квалификации третейского соглашения проблематичен не только для российских законодателя и правоприменителя. Весьма поучительно шло развитие этой дискуссии в Республике Казахстан. Общеизвестна та борьба, которая шла в Казахстане вокруг легитимации третейских судов, их признания со стороны функционеров юрисдикционной системы государства. Весьма влиятельные силы противостояли укоренению этого инструмента гражданского общества в государстве <1>. Апофеозом неприятия института третейского разбирательства стало Постановление Конституционного Совета Республики Казахстан от 15 февраля 2002 г., в котором третейское соглашение квалифицировалось в качестве гражданско-правового договора о передаче спора на разрешение третейского суда. Однако этот, казалось бы, безобидный силлогизм стал основой для другого, губительного для третейского разбирательства, вывода. Конституционный Совет указал на то, что заключение сторонами гражданско-правового договора о передаче спора на разрешение третейского суда не исключает в последующем возможности рассмотрения данного спора судами судебной системы Республики в порядке, установленном действующим законодательством <2>.

-------------------------------<1> О перипетиях этой борьбы см.: Сулейменов М.К., Басин Ю.Г. Быть или не быть третейскому суду в Казахстане // Юридическая газета. 2001. 25 июля; Басин Ю.Г., Сулейменов

М.К. Третейский суд в Казахстане: проблемы правового регулирования; Грешников П.Я. Десять событий, изменивших положение третейских судов в Казахстане; Баймолдина З.Х. Проблемы третейского суда в Казахстане // Третейский суд в Казахстане: проблемы правового регулирования. Материалы международной научно-практической конференции. С. 7 20; 66 71;

72 77.

<2> Басин Ю.Г., Сулейменов М.К. Третейский суд в Казахстане: проблемы правового регулирования // Третейский суд в Казахстане: проблемы правового регулирования. С. 11.

Если вернуться к российскому законодательству, то следует отметить еще одну важную проблему, касающуюся понимания правовой природы третейского соглашения, которая в современной литературе практически не обсуждается. Буквальное прочтение легальных формулировок (Закона о третейских судах, Закона о международном коммерческом арбитраже, который основан на Типовом законе ЮНСИТРАЛ о международном торговом арбитраже) третейского соглашения позволяет сделать вывод о том, что третейским соглашением охватываются лишь отношения между спорящими субъектами.

Третейское соглашение не регулирует отношения, складывающиеся между сторонами спора и третейским судом (третейскими судьями).

Таким образом, современные нормотворцы оставляют в стороне укоренившееся в XIX в. деление третейских договоров на compromissum, понимаемый как договор о третейском суде, и receptum, понимаемый как договор тяжущихся с третейскими судьями.

Между тем своего рода интегрированное понимание третейской записи как совокупности compromissum и receptum было зафиксировано в российском Уставе гражданского судопроизводства 1864 г. В соответствии со ст. 1369 Устава "согласие сторон на разбор их дела третейским судом должно быть выражено в третейской записи, которая пишется на простой бумаге и должна быть подписана тяжущимися и всеми избранными третейскими судьями, которые в подписи своей обязаны выразить согласие на принятие этой функции" <1>.

-------------------------------<1> Цит. по: Зайцев А.И., Захарьящева И.Ю., Балашова И.Н., Балашов А.И. Альтернативное

разрешение споров: Учебно-методический комплекс. М.: Экзамен, 2007. С. 65.

В исследованиях XIX в., посвященных третейскому суду, также довольно подробно обсуждались вопросы compromissum и receptum <1>.

-------------------------------<1> См.: Волков А.Ф. Торговые третейские суды. СПб.: Типография редакции периодических

изданий Министерства финансов, 1913. С. 107 133.

Отголоски интегративного понимания третейского соглашения находят свое воплощение и в современных законодательствах. Так, в австрийском арбитражном законодательстве имеются

нормы, согласно которым допускается возложение ответственности за причиненный ущерб на арбитраж, который виновно вообще не исполняет или несвоевременно исполняет обязательства, принятые им на себя в силу согласия с назначением (п. 4 § 594 австрийского Гражданского процессуального кодекса) <1>. Налицо своего рода цивилистический подход австрийского законодателя к пониманию третейского суда и третейского соглашения. Из этого вытекают и иные гражданско-правовые последствия, характеризующие взаимоотношения третейского суда и тяжущихся сторон. Так, например, третейский суд (арбитраж) является стороной судебных процессов по тем делам, в которых между истцом и ответчиком возникают споры по вопросам процедуры третейского разбирательства в этом третейском суде <2>.

-------------------------------<1> См.: Хегер С. Комментарий к новому Австрийскому арбитражному законодательству. М.,

2006. С. 42 44.

<2> Один из таких споров, в котором ответчиком выступил состав арбитража, описан Е.В.

Брунцевой (Брунцева Е.В. Международный коммерческий арбитраж. СПб., 2001. С. 288 290).

Во Франции гражданско-правовая ответственность арбитров была установлена в результате прецедента, принятого Верховным судом Франции 6 декабря 2005 г. Согласно решению французского кассационного суда арбитры, обязанностью которых было достижение определенного результата, обязаны возместить убытки, понесенные одной из сторон в результате того, что арбитражное решение было отменено <1>.

-------------------------------<1> См.: Харб Ж.-П. Решение Верховного суда Франции об ответственности арбитров //

Третейский суд. 2006. N 3 (45). С. 95.

Польский законодатель также установил правило, которое предусматривает ответственность арбитров по возмещению вреда в случае отказа от исполнения своих обязанностей без уважительных причин (ст. 1175 Гражданского процессуального кодекса Польши) <1>.

-------------------------------<1> Тынель А. Новое законодательство в области третейского судопроизводства в Польше //

Третейский суд. 2006. N 3 (45). С. 107.

Современный российский законодатель отказался от регулирования, а современная доктрина фактически отказалась от описания взаимоотношений, складывающихся между третейским судом (третейскими судьями), с одной стороны, и лицами, передающими спор на разрешение третейского суда, с другой. Если быть более точными, отметим, что регулированию и научному анализу подвергаются отношения между третейским судом и тяжущимися в рамках осуществления третейского судопроизводства, т.е. отношения процессуального характера. Но отношения, складывающиеся в процессе заключения третейского соглашения между указанными субъектами, т.е. отношения частноправового характера, остаются вне сферы внимания современных исследователей и современного российского законодателя.

Между тем судебно-арбитражная практика сталкивается с этой проблемой. Так, в решении Арбитражного суда Московской области и Постановлении апелляционной инстанции того же суда по делу N А40-52522/02-25-269 суд, разрешая спор между третейским учреждением и его клиентом, основывает свое решение на квалификации правовой природы третейского соглашения. Главный вывод, к которому приходит арбитражный суд первой инстанции, заключается в том, что соглашение о передаче спора на рассмотрение третейского суда не является гражданскоправовой сделкой. Апелляционная инстанция, поддерживая выводы суда первой инстанции, уточняет, что третейское соглашение не является сделкой, поскольку не направлено на возникновение, изменение или прекращение гражданских прав или обязанностей.

Однако, как представляется, приведенные суждения судов первой и апелляционной инстанций имеют характер obiter dicta (попутно сказанное). Для правильного разрешения данного спора не имеет существенного значения квалификация взаимоотношений сторон, заключивших третейское соглашение. В деле спор идет фактически между третейским судом (точнее, организацией, при которой он создан) и лицом, обратившимся за разрешением спора в этот третейский суд. Таким образом, в данном случае необходимо квалифицировать отношения, возникающие между третейским судом и тяжущейся стороной. Возможна ли квалификация этих отношений как отношений договорного характера? Федеральный арбитражный суд Московского округа, рассмотрев дело в кассационном порядке, оставил обжалуемые судебные акты в силе, однако при этом коренным образом изменил мотивировочную часть принятого решения. Окружной суд указал на то, что гражданские права и обязанности не возникают для сторон по этому делу, поскольку взыскание третейского сбора это "распределение третейским судом расходов, связанных с разрешением спора в третейском суде, и такое распределение не является судебным решением, установившим гражданские права и обязанности". Однако и кассационная инстанция

воздержалась от правовой оценки отношений, складывающихся между третейским судом и тяжущимися лицами. Существенным здесь представляется следующий вопрос: можно ли квалифицировать такие отношения как гражданско-правовые и говорить в данном случае о том, что между третейским судом и лицами, обращающимися за разрешением спора к третейскому суду, заключается договор? От ответа на этот вопрос и зависит правильное разрешение спора по публикуемому делу.

На сегодняшний день в литературе, посвященной отечественному третейскому разбирательству, отсутствуют серьезные исследования, в которых бы тщательно разрабатывалась эта проблематика. Равным образом и в законодательстве отсутствуют положения, которые бы давали основу для разрешения споров между третейским судом и его клиентами.

Дискуссии о правовой природе коммерческого арбитража (как международного, так и внутреннего), а также связанного с ним понятия "третейское (арбитражное) соглашение" идут среди ученых-юристов различных государств на протяжении уже более полутора столетий. К настоящему времени оформились четыре основные доктрины, в рамках которых дискутируется вопрос о правовой природе арбитражного разрешения споров: договорная (консенсуальная), процессуальная, смешанная (гибридная) и автономная.

Сторонники договорной теории третейского суда полагают, что третейское разбирательство следует рассматривать в качестве договорно-правового института, целью которого является организация разбирательства и разрешения гражданско-правового спора в соответствии с тем поручением, которое сформулировали стороны, заключившие третейское соглашение. Соглашение о третейском разбирательстве при этом рассматривается в качестве гражданскоправового договора, который заключается равноправными субъектами коммерческого оборота. Стороны соглашения о третейском разбирательстве принимают на себя гражданско-правовое обязательство подчиниться решению, которое принимается третейским судом.

Договорная теория встречает своих критиков. Среди основных аргументов этой критики наиболее весомым, с нашей точки зрения, аргументом является утверждение о том, что договорная теория арбитражного соглашения не учитывает его процессуальных аспектов. Как следствие, высказывается упрек в том, что договорная теория не в полной мере описывает исследуемое явление. Помимо того, весьма сильным аргументом против "чистой" договорной теории является довод о том, что третейское соглашение не порождает возникновения, изменения или прекращения гражданских прав и обязанностей. В свою очередь, это является основанием для вывода о том, что третейское соглашение хотя и является юридическим фактом частного права, но не может быть причислено к юридическим фактам гражданского права.

Вышеизложенные аргументы используются для обоснования правовой природы третейского соглашения в рамках процессуальной теории. Эта теория объясняет третейское (арбитражное) соглашение с позиций государственного правосудия и, соответственно, рассматривает его как предмет регулирования гражданского процессуального права.

В рамках процессуальной теории, с нашей точки зрения, также не могут быть объяснены все аспекты правовой природы третейского (арбитражного) соглашения. Основным является то, что процессуальная теория не объясняет того обстоятельства, что третейское (арбитражное) соглашение суть порождение исключительно волеизъявления заинтересованных сторон, т.е. имеет своими истоками сферу частного права.

Указанные недостатки преодолеваются при помощи аргументов, которые формулируются

при помощи теории смешанной правовой природы третейского (арбитражного) соглашения (теория sui generis). В рамках этой теории арбитраж и третейское соглашение квалифицируются как совокупность материально-правовых и процессуально-правовых элементов, в своей неразрывной связи составляющих единый правовой институт. Суть этой теории в признании того, что третейское соглашение, будучи частноправовым договором, влечет процессуальные последствия, которые заключаются в изменении подведомственности разрешения спора, его изъятии из компетенции государственного суда и передаче на рассмотрение коммерческого арбитража. Эта теория является своего рода интегративной по отношению к двум предыдущим, поскольку в ней сделана попытка объединить подходы, сформулированные договорной и процессуальной теорий. Это отразилось и в наименовании этой доктрины (sui generis).

Новейшей теорией, возникшей относительно недавно, стала автономная теория. Эта доктрина возникла как результат отрицания всех вышеуказанных и ставших уже традиционными теорий. Суть автономной теории заключается в том, что третейское соглашение и коммерческий арбитраж рассматриваются как независимые явления, юридическая природа которых объясняется, основываясь на прагматических соображениях быстроты и удобства разрешения споров, возникающих между предпринимателями. В свою очередь, это обстоятельство предопределяет совершенствование и институционализацию процедуры третейского разбирательства, закономерности развития которого диктуются реальными потребностями коммерческого оборота.

С автономной теорией третейского соглашения не следует путать доктрину автономности третейского соглашения. Третейское соглашение обладает одним из свойств, которое привело к возникновению этой доктрины. Суть теории автономности третейского соглашения заключается в том, что оно, хотя и заключается с целью обеспечения защиты прав участников основного материально-правового договора и, как правило, сопровождает такой материально-правовой договор, вместе с тем независимо от этого договора. Одним из важнейших последствий теории автономности третейского соглашения является то обстоятельство, что признание недействительным основного материально-правового договора само по себе не влечет недействительности третейского соглашения.

Вместе с тем в правоприменительной практике имеет место весьма серьезная, с нашей

точки зрения, недооценка автономности третейских соглашений. Такая недооценка имеет самое разное выражение.

Так, например, суд кассационной инстанции по одному из дел признал ошибочным вывод суда нижестоящей инстанции о самостоятельном характере третейского соглашения, его независимом характере от основного договора аренды и, как следствие, сделал вывод о необходимости государственной регистрации такого третейского соглашения <1>.

-------------------------------<1> Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 28 апреля 2005 г. по делу N Ф041127/2005(9355-А27-30).

В юридической науке эта теория сформулирована довольно давно. Ее разработка велась преимущественно силами представителей науки, изучающей правовую природу международного коммерческого арбитража, практики его деятельности, а также практики заключения арбитражных соглашений о передаче споров на рассмотрение международного коммерческого арбитража.

Как уже отмечалось, согласно этой теории третейская оговорка (третейское соглашение)

признается независимой от иных условий договора, т.е. от условий материально-правового характера <1>, следствием чего и является правило: недействительность такой сделки сама по себе не влечет недействительность третейской оговорки. Точно так же недействительность третейского соглашения не влечет недействительность основного договора. Таким образом, даже если между сторонами возникает спор относительно договора, который содержит арбитражную оговорку и который является недействительным, он подлежит разрешению третейским судом. Однако в литературе подчеркивается, что не стоит "абсолютизировать независимость арбитражной оговорки, утверждая, что оговорка всегда "переживет" контракт, ибо на оговорку как на соглашение сторон распространяются и общие положения обязательственного права о действительности договоров. Так, если условие(я) недействительности контракта, например вопрос о полномочиях, в равной мере применимо к арбитражной оговорке, последняя также может быть на этом основании признана недействительной. Другое дело, что условия действительности арбитражного соглашения определяются в первую очередь нормами специального законодательства об арбитраже и зачастую могут не совпадать с условиями действительности самого контракта" <2>. Следовательно, при возникновении спора о недействительности основного договора третейский суд в любом случае первоначально будет рассматривать вопрос о действительности третейского соглашения (так называемая доктрина prima facie) и, только признав действительность третейского соглашения, может рассматривать вопрос о недействительности основного договора.

-------------------------------<1> Это правило может иметь и иную интерпретацию: "...закон закрепляет принцип

автономии воли сторон в выборе применимого процессуального права с учетом некоторого количества императивных норм... Закон, регулирующий процедуру арбитражного разбирательства, не должен совпадать с материальным правом, регулирующим отношения сторон. Стороны могут подчинить их основной контракт, т.е. суть их прав и обязанностей, и процессуальный закон арбитражного разбирательства двум разным правовым системам" (Ламм К., Спуренберг Ф. Новые подходы к принудительному исполнению иностранных арбитражных решений по Нью-йоркской конвенции // Международный коммерческий арбитраж. 2004. N 2. С. 44).

<2> Костин А.А. Некоторые проблемы международного коммерческого арбитража //

Третейский суд. 2000. N 3. С. 54.

Каковы же предпосылки автономизации третейского (арбитражного) соглашения? Приведенное в российских легальных конструкциях определение понятия третейского (арбитражного) соглашения (ст. 2 Закона о третейских судах и ст. 7 Закона о международном коммерческом арбитраже) является рамочным, поскольку носит общий характер и развивается в последующих законоположениях.

Проанализируем ситуацию на примере Закона о третейских судах. Так, например,

детализация данного понятия сделана в статье этого Закона. Нормы ст. 2 более развернуто

определяют, что может рассма

Договорное право

Договорное право

Обсуждение Договорное право

Комментарии, рецензии и отзывы

1. понятие и правовая природа третейского (арбитражного) соглашения: Договорное право, Рожкова М.А, 2008 читать онлайн, скачать pdf, djvu, fb2 скачать на телефон Настоящая монография, в которой последовательно рассматриваются соглашение о подсудности, соглашение о международной подсудности, арбитражное (третейское) соглашение, соглашение о примирительной процедуре и мировое соглашение...