3.1. чем привлекает изучение экономической истории?
3.1. чем привлекает изучение экономической истории?
Опыт хозяйственной деятельности, накопленный народами Земли за многие тысячелетия, настолько разнообразен и сложен, что рассказ о нем даже в самых общих чертах занял бы очень много места. Главная наша задача — постараться убедить вас в том, что экономическая история представляет не только антикварный интерес, с которым мы разглядываем старинную карету как прабабушку современного автомобиля, а простой вексель венецианского купца — как примитивного предшественника современных кредитных инструментов. Обычное отношение к истории как кладбищу фактов выражается в скептической фразе: «Ну, это представляет разве что исторический интерес». Между тем, экономическая история, если уметь извлекать из нее уроки, придает правильную перспективу взгляду на сегодняшние экономические процессы и проблемы, оберегает от заблуждений, которыми хоть пруд пруди среди нас, гордых своим превосходством (чаще всего мнимым) над давно ушедшими поколениями только потому, что они не знали Интернета и памперсов.
Йозеф Шумпетер, один из наиболее блестящих ученых-экономистов XX в., ставил экономическую историю на безусловно первое место в ряду основных разделов экономической науки. «Могу сказать, — пишет он во вводной части к свому фундаментальному труду «История экономического анализа», — что если бы мне пришлось начать заниматься экономической наукой заново и я мог бы выбирать только одну из трех областей анализа, я выбрал бы изучение экономической истории. Я сделал бы это в силу трех причин. Во-первых, сам предмет экономической науки представляет собой уникальный исторический процесс. Никто не сможет понять экономических явлений любой эпохи, включая современную, без должного владения историческими фактами, надлежащего исторического чутья и того, что может быть названо «историческим опытом». Во-вторых, исторический анализ неизбежно отражает и «институциональные» факты, не являющиеся чисто экономическими. Поэтому он позволяет лучше всего понять взаимоотношения экономических и неэкономических фактов. В-третьих, я полагаю, что большинство серьезных ошибок в экономическом анализе вызваны скорее недостатком исторического опыта, чем дефектом какого-либо другого инструмента из арсенала экономиста» [1].
Сразу же обращу ваше внимание на то, как Шумпетер применяет термин «институциональные факты». С ними он связывает явления, выходящие за рамки экономического рассмотрения самого по себе, как проявление внеэкономического в экономике. Следует отметить, что Шумпетер не причислял себя к институциональной школе, даже резко критиковал ее, но в главном — определении понятия «институт» — он был с ней солидарен. Институт, как понимали его основатели институционализма (среди них прежде всего американец Торстен Веблен), — это образ мыслей, ставший обычаем и привычкой, психологической установкой на определенные стандарты поведения, в том числе и в хозяйственной области.
Шумпетер, да и не только он, указывает на еще один аспект исключительной важности экономической истории. Экономическая история — не только источник фактов для экономиста (хотя и не единственный). Еще более существенно, что поскольку экономист сам — продукт своего и всего предшествующего времени, экономический анализ и его результаты, безусловно, исторически ограниченны, относительны. Но это относится не только к ученому-экономисту, но и к любому человеку, связанному с экономикой в ее практической повседневности. «Дух времени» — это не только то, что незримо определяет логические построения ученого-экономиста и направляет его интерпретацию эмпирических фактов, даже сам отбор фактов, представляющихся ему существенными. Дух времени определяет тип экономического мышления, преобладающий в данном обществе и запечатленный в общепринятых образцах экономического поведения, невозможных в другие времена.
Дух времени определяет и взгляды на исторические события. Как бы давно они ни произошли, любому человеку, а не только профессионалу-историку, они представляются в свете господствующего умонастроения его собственного времени. Классическая книга английского историка XVIII в. Гиббона, посвященная взлету и упадку императорского Рима, — это еще и рассказ о духовном мире XVIII в. Это не только подробная история Римской империи, но и демонстрация общих идей серебряного века европейского Ренессанса. Этот серебряный век также просмотрел нависшую над ним угрозу разрушения со стороны века машин и демократических революций, как его римский аналог 17 столетий назад недооценил угрозу Варварства и Христианства. Поэтому Гиббон, повествуя об упадке и разрушении Римской империи, в то же время исполняет прелюдию упадка и разрушения современного ему типа культуры [2].
Свежий пример представляет современный американский философ Френсис Фукуяма. В начале 90-х годов он выступил с нашумевшей книгой «Конец истории», где распад СССР был объявлен последним событием на пути восхождения экономики свободного предпринимательства к полной и окончательной победе. Больше истории делать нечего, поскольку цель ее достигнута. Последующим поколениям досталась одна скука жить без ожидания чего-то принципиально нового и сопряженных с этими ожиданиями чувств, будь то страх или надежда. Ошибается ли Фукуяма или нет (мы считаем, что ошибается), но перед нами мироощущение человека западной культуры, давно уже прошедшей пик своего взлета и вступившей в стадию, когда, действительно, высокий смысл порыва в неизвестное будущее уступает место повседневности растительного существования, хотя и оснащенного наисовременнейшими техническими средствами.
Изучение экономической истории важно еще и потому, что оно раскрывает те факторы западной цивилизации, которые в совокупности образуют не просто новый, а совершенно уникальный, скорее всего — неповторимый элемент в истории культуры и истории экономики как части культуры. Речь идет о современном капитализме. Конечно, ничто не ново под луной. Но те факторы, которые ранее возникали лишь спорадически, приобрели новое значение в эпоху поздней европейской цивилизации. Задача состоит в том, чтобы понять, как произошел этот сдвиг, чтобы прояснились его последствия — в частности, в отношении наших российских возможностей вписаться в мир современной рыночной экономики.
Обсуждение Институциональная экономика
Комментарии, рецензии и отзывы