1 лекция предмет переходной экономики 1.1 понятие переходной экономики

1 лекция предмет переходной экономики 1.1 понятие переходной экономики

XX столетие с полным правом можно назвать эпохой становления и крушения великих социальных утопий. Зарождение марксизма и победа социализма в России, долгие мучительные поиски национальной идеи в Германии 1910-х— 1930-х гг. и приход к власти фашистов с идеологией превосходства арийской расы — это были первые попытки и плоды социальной инженерии, поначалу казавшиеся на редкость успешными и перспективными.

После Гражданской войны большевикам удалось восстановить экономику на основе НЭП а. Советская плановая экономика в 1930-е гг. демонстрировала самые высокие темпы роста, выглядевшие особенно убедительно на фоне Великой депрессии в США и Европе. С приходом Гитлера в Германии после гиперинфляции и нищеты 1920-х гг. также наступил экономический подъем. Это были звездные часы социализма и фашизма, когда казалось, что рецепт социального благополучия наконец найден: жесткая централизация и планирование, активное вмешательство государства в экономическую жизнь, целенаправленная социальная инженерия в экономике, политике и идеологии.

Крушение фашизма во Второй мировой войне добавило веские аргументы сторонникам социализма. Советский опыт перени-

1.1

мался не только в странах "народной демократии". В Японии, Франции тогдашняя мода на планирование вошла в национальный опыт. СССР без всякой внешней помощи за 5—6 лет восстановил разрушенное войной хозяйство, показал высокие темпы экономического роста, успехи в науке и технике. В течение ряда лет СССР удерживал статус второй сверхдержавы и вплоть до начала 1980-х гг. обеспечивал стратегическое равновесие с США.

Вполне естественно, что мысль о переходе от социализма к капитализму до середины 1980-х гг. представлялась бредовой и фантастической. Много говорилось о неоспоримых и очевидных преимуществах социалистической системы, о врожденных пороках капитализма — хаотичности социального развития, цикличности экономических кризисов, росте социального неравенства и угнетения. Самые смелые умы на Западе рассуждали о конвергенции социализма и капитализма, в СССР маститые экономисты с марксистских кафедр твердили о неизбежности "загнивания" капитализма и неминуемой победе социалистического строя в экономическом соревновании с Западом.

В разреженных сферах экономической теории продолжалась полемика О. Ланге с Ф. Хайеком о сравнительных преимуществах и недостатках "плана" и "рынка". Аргументация Хайека [Хайек, 1993] ныне хорошо известна, она звучит так: никто не в силах спрогнозировать социальное развитие. Какие блага будут востребованы потребителями, какие фирмы победят в конкурентной борьбе, какие формы организации хозяйства окажутся устаревшими — ответы на эти вопросы может дать лишь сама жизнь. "Пагубная самонадеянность" социальных инженеров — социалистов, коммунистов и фашистов — ведет к искажению естественных механизмов социально-экономической самоорганизации, подавлению конкуренции как "процедуры открытия" новых ценностей и форм хозяйства.

Аргументация О. Ланге, окарикатуренная и опошленная позднейшими интерпретаторами, в своем оригинальном виде приобретает сегодня новое актуальное звучание. Ланге приводит серьезные аргументы в пользу экономического планирования [Lange, 1936; 1967]: научный прогресс еще никому не удалось остановить, апелляция к сложности и непознаваемости социально-экономической реальности звучит сегодня крайним ретроградством, в распоряжении ученых — все более мощные современные средства для анализа и социального планирования.

С середины 1980-х гг. стало вполне ясно, что построение "развитого социализма" в СССР зашло в тупик: неуклонно снижающиеся темпы экономического роста, всеобщий дефицит товаров сигнализировали об исчерпании внутренних резервов развития социалистической системы, о необходимости "рыночных" прививок для оживления экономической ситуации.

Идея конвергенции социализма и капитализма оказалась неожиданно востребованной обществом: переход предприятий на самофинансирование, построение социализма "с человеческим лицом", задействование факторов личной заинтересованности в результатах труда — эти экономические новации позднего социализма постепенно подготовили почву для радикальных реформ.

На рубеже 1980-х—1990-х гг. идея перехода от социализма к капитализму едва поспевала за историческим фактами: "несокрушимый" бастион социалистической системы вдруг начал рассыпаться как карточный домик, а все "надстроечные" институты социализма оказались внезапно ненужными. Падение Берлинской стены подвело черту под социалистической утопией. Мифы поведенческого и экономического индивидуализма — парафраз истории Робинзона Крузо, строящего маленькое разумное капиталистическое хозяйство во враждебном окружении "темных коллективистов-дикарей", — пришли на смену коммунистическим мифам — заученным с детства историям о самозабвенном коллективном труде, подвигах Стаханова и Павлика Морозова.

В этот период возникло понятие "переходной экономики" — экономической системы, сочетающей в себе элементы плановой и рыночной форм хозяйства. Главной задачей экономической политики в переходной экономике было скорейшее дерегулирование элементов "плана" и создание наиболее благоприятных условий для быстрого роста элементов "рынка".

Переходной экономики как области экономической рефлексии в это время еще не существовало. Мало задумываясь об особенностях переходных экономических систем, реформаторы активно использовали простейший теоретический инструментарий из стандартных западных курсов экономической теории (economics).

Далее мы рассмотрим причины, цели и задачи перехода от плана к рынку с позиций современных представлений о процессе экономической трансформации.